Правда, не прошло и недели после того случая с медведем, как пан Войховский вызвал к себе Прохора и, ничего толком не сказав и не объяснив, вернул ему ружьё. А Прохор и не лез с расспросами и оправданиями. Раз вернули, значит так надо. Да… скверное недоразумение вышло тогда на охоте. Хотя как поглядеть. Вся охота прошла с одним лишь выстрелом. И если бы медведь не зацепил молодого панича, то это было бы верхом охотничьего мастерства. Один выстрел на такого зверя… Хотя… Ну-ка, ну-ка стой! Только сейчас вдруг Прохор вспомнил, что когда он в горькой досаде ринулся напролом через лес, то потом неожиданно услышал ещё один далёкий выстрел. Тогда ему было всё равно. Да и сейчас, какая теперь уж разница, кто и куда там палил. Хорошо, что хоть больше ничем не аукнулась та история. Что ж, и на том спасибо…
Потом в голове Прохора мирно закрутился калейдоскоп мыслей о будущем. Мечтал он о добротной своей хате. Обязательно с хозяйкой-красавицей и с кучей детишек на печи. Часто мысли сбивались и прыгали в прошлое. Вспоминалось детство. И как всегда, Прохор с особой теплотой вспоминал своего деда.
Вот уж и панский дом видён. Но молодой охотник решил сначала зайти домой и похвалиться великолепным трофеем.
В крестьянской избе с интересом разглядывали большую птицу. Младшие дети расправляли глухарю крылья и в восторге выкрикивали: «Ого!» Осторожно потрогав пальчиком красные брови или взъерошенную бороду петуха, резко отдергивали руку и, дурачась, визжали, словно неподвижная птица могла их клюнуть.
— А где батька? — спросил Прохор у матери. Ему непременно хотелось, чтобы отец оценил добычу.
— Так он к пану пошёл… С самого утра конюх наведался, наказ панский передал, чтоб он в имение пришёл. Но мы что-то так и не поняли…
— Что не поняли?
— Так, кажись, как тебе надобно было к пану явиться. Тебя не было… Ну, вот батька и пошёл узнать…
— А-а-а, пустое, — махнул рукой Прохор. — Егору Спиридонычу не терпится узнать, с чем я с охоты возвернулся. Вот расстроится панское самолюбие! Ну ладно, мне всё равно туда надо. Там и батьку увижу.
У самого панского дома Прохор встретил отца.
— Чего Войховский вызывал? — сразу поинтересовался он.
— Так чёрт его знает… Он мне толком ничего и не сказал. Но я одно понял: тебе надобно куда-то то ли ехать, то ли идти… — Гришак говорил с нескрываемым волнением. Видно было, что он что-то не договаривает.
— Так, батя, давай рассказывай как есть. Что стряслось?
— Да ничего не стряслось! Просто предчувствие у меня дурное… — сказал Гришак и виновато глянул сыну в глаза.
— Говори, не тяни.
— Опасения меня одолевают, Проша. Боюсь, что надумал Егор Спиридонович продать тебя. Или ещё хуже того, чтоб в карты не проиграл. Хотя — не. Не водятся за ним такие грешки. Ступай сам к нему. Там всё и прояснится.
— Ладно, пошёл я, — насупившись, сказал Прохор и направился к дому пана Войховского.
— С богом, сынок. А! постой…
— Ну? — обернулся Прохор.
— Как поохотился-то? — казалось, без особого интереса спросил батька.
— Добре, — буркнул в ответ сын и поправил на плече увесистую торбу. — Одной глухариной песней в лесу меньше стало. Зато на панской кухне смажениной[18] будет смачно пахнуть.
В голосе Прохора к ноткам сожаления прибавилась и какая-то злость. Сильно взволнованный он вошёл на панский двор.
Возле дома, у самого крыльца, его уже ждал Егор Спиридонович. Он рассеянно выслушивал какие-то объяснения конюха Назара и бросал короткие, но пристальные взгляды на приближающегося Прохора.
— А-а-а! Прохорка! Давай проходи. Ну, рассказывай, как сегодня удалась охота? Есть чем похвалиться? — обрадовано воскликнул пан Войховский, но слишком уж наигранной была его весёлость.
Прохор молча скинул с плеча котомку и вынул оттуда свой трофей. Егор Спиридонович восторженно поцокал, но долго разглядывать глухаря не стал.
— Отнеси Маланье. Отличное жаркое выйдет. Молодец, — небрежно похвалил пан охотника и, замявшись, добавил: — А сам ко мне подымись. Известить тебя надобно кое о чём.
У Прохора тревожно защемило сердце. Странное поведение и тон Егора Спиридоновича не предвещали ничего хорошего. Застыв на месте, крепостной провожал беспокойным взглядом ушедшего в дом пана Войховского. Раньше никогда такого не было, чтобы Егор Спиридонович минимум с четверть часа не расспрашивал об охотничьей вылазке. Значит, всё-таки разговор будет не из приятных…
Крепостные, особенно семейные, жуть как боялись быть проданными другому помещику. Ведь если покупалась одна семья, то зачастую надо было перебираться поближе к другому имению. Это доставляло массу хлопот с переездами, с жильём, с привыканием к новому месту. В большинстве случаев, при покупке крепостных, семьи оставались на своих селищах, просто менялся хозяин. Но иногда бывало и наоборот. В любом случае крестьяне претерпевали некоторый страх перед грядущими переменами в их привычном укладе жизни. Ведь даже если у них объявлялся новый хозяин, то ещё неизвестно, с какими причудами и характером он будет. И сейчас, судя по всему, именно к продаже крепостного шло дело.
Если бы это касалось кого-то другого, то у пана Войховского не было бы никаких заминок. Чигири же состояли на особом положении, и Егору Спиридоновичу очень не хотелось доставлять им огорчения.
Прохор робко постучался в дверь.
— Заходи, заходи, — послышалось в ответ.
Зайдя в просторную залу, парень остановился у дверей и нервно переминался с ноги на ногу. Его насупленный взгляд вопрошающе буравил спину Егора Спиридоновича. А тот молчал, стоя у окна и как будто что-то там разглядывая. Наконец раздался его серьёзный голос:
— Прохор, я думаю, ты помнишь пана Хилькевича.
— А чего ж не помнить? Помню, — ответил Прохор, и сердце бешено заколотилось. Вот и начала аукаться та история. Самое страшное предположение Прохора, похоже, начало сбываться.
Егор Спиридонович повернулся к Прохору и без всяких отвлечённых речей прямо сказал:
— Вчера письмо от него получил… с просьбой. В общем… будешь теперь, Прохорка, служить другому пану. Тебя изволил Семен Игнатьевич у себя на службе иметь. Вот так-с, голубчик. Но ты не расстраивайся… не так уж всё и плохо.
Ошеломлённый Прохор не мог и слова вымолвить.
Видя, какое воздействие на хлопца произвело известие, пан Войховский уже мягче проронил:
— Вчера ещё сказать тебе хотел, да подумал, что не до охоты утром будет. И дома-то сам остался, чтобы предоставить тебе возможность напоследок отвести душу…
— Егор Спиридонович, как же так? Я ведь вам верой и правдой… — начал было проситься Прохор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});