Гностические идеи то просыпались, то засыпали. После первой волны интереса к этим идеям, начался определенный спад, во многом связанный с категорическим отрицанием этих идей каноническими христианами. В Средние века наблюдается новый всплеск интереса к этим идеям. В Южной Франции возникает очень авторитетная альбигойская ересь.
Затем гностицизм вновь переходит в спящее пассивное состояние. И вновь активизируется уже в XIX и XX столетиях.
Фашизм, конечно же, имеет гностическую подоплеку. Но он не раскрывал ее в полной мере, боясь разочарования немецкого и других арийских народов. Только после Второй мировой войны он стал до конца откровенен. И в этом своем откровенно гностическом, антигуманистическом качестве стал завоевывать умы, воспользовавшись пассивностью коммунизма и явным несоответствием старого гуманизма вызовам новой исторической эпохи.
Представители данного мировоззрения, завоевывают кинематограф. Причем, зритель это не всегда понимает, что обрушивающиеся на него мощные образы, призваны изменить его сознание, приобщить к гностической вере.
Готов ли зритель поддаться сказкам, цель которых — вызвать летаргический сон, медленно и сладко перетекающий в вожделенную смерть? Сложно сказать. Факт заключается в том, что у апологетов гностицизма есть мощные противники, также искушенные в деле воздействия на зрителя посредством кино.
Герой фильма режиссера Томми Ли Джонса «Три могилы» (2005 г.), американский патрульный Майкл Нортон, только-только приехал на мексиканскую границу. Его молодая жена заполняет жизненную скуку магазинами. А Майкл поддерживает жизненный тонус ненавистью к мексиканцам. И вот однажды, выстрелив наобум, он убивает человека — не нарушителя границы, а мексиканца, мирно пасущего лошадей.
Владелец ранчо Пит Перкинс, у которого работал убитый мексиканец, поняв, что убийца — Нортон, ставит ему условие: он не сдаст Нортона полиции, но тот должен отвезти убитого на родину и похоронить там. Нортону предстоит трудное путешествие. Непонятно, где оно происходит — то ли в Мексике, то ли уже в потустороннем мире. В ходе этого сложного пути, терпя тяжкие лишения и испытывая страх, Нортон страдает. И страдание актуализирует в нем человеческое. Он раскаивается в содеянном и тем самым спасается.
В фильме братьев Коэнов «Старикам здесь не место» (2007 г.) старый шериф Эд Том осознает в какой-то момент, что привычный ему мир безвозвратно уходит. А на смену ему приходит нечто, что не просто вытесняет «стариков» на обочину. Это нечто приведет к тому, что не только старикам, но и их гуманизму в мире не будет места. «Вы можете себе представить, — говорит Эд Том о случае в Калифорнии, — они убивали стариков, чтобы получать их пенсии. Пытали и закапывали на заднем дворе».
Страшно не только обнаружение, что рядом зверски истязают себе подобных. Страшно, что за извращениями начинает проглядывать лицо нового мира — мира, в котором на место человека приходит античеловек. В фильме Коэнов он воплотился в образе убийцы, которому не может противостоять ни опытный шериф, ни бывший вьетнамский солдат, имеющий богатый опыт военных действия в самых разных боевых условиях.
Все навыки и знания оказываются бесполезны, так как в мир уже напрямую вошел представитель зла, не испытывающий никаких человеческих эмоций, чувств. Тьма послала в мир арьергард, и справиться с ним обычными, так сказать, «конвенциональными» средствами — невозможно.
Герои Коэнов опускают руки, признавая неизбежность гибели мира, герой Томми ли Джонса из фильма «Три могилы» принимает вызов… Но это вымышленные, виртуальные герои. А в реальном мире все зависит от нас, читатель. От нашей готовности задействовать для Сопротивления вышеописанному злу все то, что выше было названо новым гуманизмом. И без чего Сопротивление злу в XXI веке неизбежно будет вялым и неубедительным.