Сбросив с плеча то, что на взгляд и на ощупь представляло собой белый свитер, я долго с недоумением разглядывал это неожиданное свидетельство материализации собственных желаний.
Стоп! Спокойствие!.. Я гулко хлопнул ладонью о стену и раздельно, отчетливо произнес: «Хочу видеть людей!» Стена помутнела и рассыпалась мельчайшими кристалликами инея.
В пространстве, затканном паутиной подвижных узоров, проступили контуры знакомых предметов… Это была внутренность нашего салона, но в странном ракурсе — словно я заглядывал в салон откуда-то сверху. За одним из столов в неудобной позе спал Веншин… Не успел я глазом моргнуть, как изображение пропало, чтобы тут же появиться вновь. Но теперь я увидел тебя, Алеша. Ты стоял на коленях и грозил мне кулаком… Затем мимо меня, на расстоянии вытянутой руки, проплыл Акопян в позе спящего человека: я даже услышал его дыхание…
Потом я оказался на Меркурии. С высоты птичьего полета мне были видны белые цилиндрические корпуса нашей станции и подвижные фигурки людей в скафандрах. Я напряженно вслушивался в многоголосый хор перекличек, улавливая время от времени обрывки разговоров. Особенно отчетливо был слышен певучий тенорок «девятки»: «Я — Девятый, я — Девятый… Центральный, вижу группу тороидов. Дайте вылет Волкову, Клемону. Дайте вылет…» — «Центральный, вас понял — даю пеленг». Подо мной проплыла верхушка мачты радиомаяка…
Как-то не верилось, что все то, что я воспринимал, — всего лишь озвученное перспективное изображение, наподобие нашего стереовидения, настолько естественными казались краски и натуральными размеры предметов.
Зрелище грациозного скольжения четырех блистающих глаеров так захватило меня, что я едва удержался от соблазна впрыгнуть на борт одной из машин. Благо изображение померкло и растаяло в фиолетовом облаке дымки… А секунду спустя я уже несся над каменистой равниной по направлению к горам. Теперь я понимал, что перед моими глазами всплывают картины, которые запечатлелись в «памяти» здешних переносчиков информации — тороидов…
Внезапно где-то наверху возник протяжный свист. Неприятный, режущий, быстро усиливающийся звук. Я инстинктивно сжался, предчувствуя что-то недоброе. Свист угрожающе нарастал, приближаясь. И вдруг страшный удар швырнул меня в сторону. Все утонуло в грохоте, закрутилось в пламенном вихре, померкло…
Видимо, я пролежал в беспамятстве недолго, так как, очнувшись, ощутил, что удушливые испарения от недавнего взрыва еще не рассеялись. Спина моя горела так, будто по ней наискось от плеча к бедру провели раскаленным железом. Встать на ноги я не смог. Мне удалось лишь сесть и то с великим трудом. Подо мной постепенно накапливалась липкая красная лужица… Я подумал, что, хотя шальной осколок вспорол мне, вероятно, только мышцы спины, я обречен на гибель от потери крови, если мне никто не поможет.
Но пострадал не только я. Последствия загадочной катастрофы были настолько впечатляющими, что я на время забыл свою боль. Там, где недавно мелькали объемные изображения меркурианского ландшафта, зияла широкая пропасть. В полуметре от того места, где я сидел. На дне провала бурлило месиво из оранжевых сгустков. Из клокочущих глубин периодически возносились вверх столбы шумного пламени. Все остальное пространство — слева, справа и, наверное, сзади меня — было погружено в сумрак. И лишь просветленные громады исполинских дисков выдавали свое присутствие слабым мерцанием.
Где-то далеко вверху, на фоне красноватого марева, метались длинные тени. Иногда тени принимали знакомые очертания: мне казалось, я вижу теневое изображение человека, одетого в скафандр. Моя догадка неожиданно подтвердилась. Мятущийся клубок теней распался, и вниз, в клокочущую бездну, полетел какой-то темный продолговатый предмет. Да, это был человек в скафандре. Но, падая, он странно увеличивался в размерах, распухал. Пролетая мимо меня, он уже превосходил размерами меркурианский глаер! В лицо мне ударил горячий вихрь, и через минуту все было кончено: исполин погрузился в месиво оранжевых сгустков и стал разваливаться на отдельные глыбы… Из провала докатились раскаты гула.
Вокруг посветлело. Справа появились колонии серебристых игл, слева надвигалось скопище фиолетовых торов. «Теперь уж мне несдобровать», — безразлично подумал я, чувствуя неодолимую слабость. Перед глазами расцветали великолепные созвездия узорчатых огней, знакомо раскачивались рулоны радужного сияния. И вдруг я заметил свой маленький диск. Но он прилетел не один: следом за ним, подпрыгивая на невидимых волнах, плыл маленький голубой шарик. Вдвоем они исполнили вокруг меня замысловатый танец. Я ощутил, как все мое тело начинает покрываться пушистыми кристалликами инея. Боль сразу утихла, уставший мозг заволокла приятная дремота…
Больше я ничего не помню, Алеша. Я проснулся, когда меня разбудил Акопян…
Рассказывая, Шаров ходил взад и вперед за спинкой моего кресла. Чтобы видеть его, мне приходилось поворачивать голову то вправо, то влево. Когда моя шея устала, я взгромоздился на кресло с ногами и, положив локти на спинку, молча следил за ходьбой командира.
Закончив свой рассказ, Шаров остановился рядом и, приблизив лицо почти вплотную к моему, тихо спросил:
— Бред?..
Я отшатнулся.
— Многие детали вашего бреда и моего странным образом совпадают… — сказал я, подумав. — Если это и бред, то бред обоюдный, так сказать, телепатического характера: один — продолжение или часть другого. Мы помолчали. Шаров, задумчиво поглаживая подбородок, смотрел куда-то мимо меня.
— А знаете что?.. — нарушил я неловкое молчание. — Мне в голову пришла интересная мысль: не заключается ли суть разгадки в двух словах: «нейтринный синдром»?!
— Синдром?.. — переспросил Шаров.
— Ну да, нейтринный синдром. Защитная система «Бизона» ограждает нас от любого проникающего излучения, кроме одного. Поток нейтринов пронизывает нас беспрепятственно, и кто знает, какое воздействие оказывает этот плотный поток на нашу психику… А для людей с расстроенной психикой мир галлюцинаций часто неотличим от мира реальных вещей.
— А это?.. — Шаров протянул руки, показывая красные следы на сгибах кистей.
— Это Не довод, — возразил я. — Известны случаи, когда силой гипнотического внушения на теле человека вызывались признаки ожога: кожа краснела, покрывалась волдырями…
Шаров колебался недолго. Повернулся ко мне спиной и быстро стащил через голову свитер.
Я собирался сказать что-то еще, но замер с открытым ртом. От правого плеча до левого бедра на спине командира проходил страшный, болезненно вспухший рубец. Там, где края свежесросшейся раны прилегли не совсем плотно, виднелись засохшие капельки крови…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});