Исааку в руку кошелек.
— Ваше преосвященство! — бурно воскликнул крепыш. — Но я не заслужил!
Я подметил, что слезы в его глазах, как по мановению волшебной палочки, исчезли, и хлопнул Портоса по плечу.
— В счет будущих побед, мой друг. А теперь хорошенько отдохните и завтра с утра на службу.
— Муха не пролетит! — радостно пообещал Исаак и свалил.
А я вернулся к себе за стол разбирать документы, а одновременно продумывать план, как вытащить этого щенка из логова Марии Медичи. А тут еще начинаются траурные церемонии, мать их так, которые будут длиться целую неделю. И мне, хочешь не хочешь, придется присутствовать в соборе Нотр-Дам хотя бы периодически. Это настоящий маразм, а не погребальная церемония.
Тело короля лежит в закрытом гробу в Зале Почета, рядом с ним сидит его манекен сплетенный из ивового лыка в королевской мантии и посмертной восковой маске, снятой с покойника. А в маску еще вставлены волосы и стекляшки вместо глаз, чтобы подчеркнуть сходство с покойным. Вдобавок манекен держит в руках королевские регалии. Зачем все это? А бог его знает. Ответ один — так хоронили всех королей примерно с тринадцатого века, значит, и этого так похороним. Негоже попирать святую старину. А саму церемонию описывать даже не хочется. Ну да ладно…
— Ваше преосвященство… — в кабинет бесшумно вошел Арамис. — Письма. Я уже обработал текущую корреспонденцию, а здесь то, с чем вы должны лично ознакомиться.
Он положил на стол конверты.
Я машинально взял первое и озадаченно уставился на адрес.
— Монастырь Сен-Сереньен? Причем здесь я? Вы что сами не могли его просмотреть?
Но потом, полностью доверяя проницательности своего секретаря, все-таки прочитал письмо.
И почти сразу же бессильно откинулся на спинку кресла. От досады и злости свело челюсти.
Но как?
Арамис как всегда правильно понял ситуацию, через несколько секунд передо мной возникла оправленная в серебро хрустальная рюмка с испанской водкой орухо и серебряное блюдце с разрезанной на ломтики зимней грушей.
Я немного помедлил, залпом выпил, но закусывать не стал и снова откинулся на спинку.
Машинально запаниковал, что сейчас начнется жесточайшая мигрень, но сразу же успокоил себя — головные боли уже давно бесследно прошли.
По телу пробежала теплая волна, злость и досада постепенно ушли.
Я с благодарностью кивнул Арамису и еще раз прочел письмо.
Все верно.
А я чуть ли не на коленях умолял кардинала.
Нет, не послушался.
А теперь расхлебывать мне.
Сучка Машка!
Марии Эме де Роган-Монбазон, герцогиня де Шеврез!
Одна из самых опасных женщин, которых я знал. Настоящий дьявол в юбках.
Не так давно я уже думал, что с ней окончательно покончено. Ценой неимоверных усилий мы ее нейтрализовали, после чего маркиза дю Фаржи заточила ее в каменную келью у себя в замке, только с отверстием для передачи пищи. Я не стал вмешиваться, мне она тоже принесла немало зла, но основные претензии были все-таки к ней у Мадлен.
Мария де Шеврез, практически сразу сошла с ума, что и неудивительно при таких условиях, каменный мешок навечно, кому хочешь, взболтает мозги.
Помню, в одно из посещений замка маркизы, я приблизился к месту заточения Марии и вздрогнул от ужаса, услышав доносившийся оттуда серебристый как колокольчик смех. Он не умолкал вообще никогда…
Маркиза дю Фаржи оставалась холодна, и сидела бы там герцогиня до самой смерти, но вмешалось провидение.
Шпионы есть не только у меня…
В общем, информация о герцогине дошла до кардинала. Очень смутная и неточная информация, фактически намек, но Ришелье все понял правильно и под угрозой обыска замка заставил признаться Мадлен.
Я думал, посыплются головы, но обошлось, кардинал, после подтверждения сумасшествия, всего лишь приказал поместить свихнувшуюся герцогиню в монастырь под строгий присмотр. Я сделал этот присмотр еще строже и обязал рапортовать настоятельницу мне ежемесячно о состоянии дел.
— И вот… — с улыбкой произнес я вслух. — Что должно случиться, обязательно случается.
Мария де Шеврез сбежала! Причем не вчера или на прошлой неделе, а два месяца назад.
Почему письмо пришло только сейчас? Ну… вот так, настоятельница ездила в Рим, в ее отсутствие никто не почесался, а как она вернулась в обитель, сразу меня уведомила.
Просто прекрасно! Теперь к появившемуся из небытия Рошфору присоединилась герцогиня Мария де Шеврез. Сладкая парочка. А точнее, адская. И я не удивлюсь, если они уже спелись. Официально она ничего не сможет нам предъявить, по ее делу королевский суд вынес приговор, а Людовик его заверил, благодаря усилиям своей жены, и конфисковал в пользу государства все ее движимое и недвижимое имущество.
А вот неофициально…
Как минимум, отравит, нахрен.
Я машинально посмотрел на пустую рюмку и ломтики груши. По спине сразу пробежал холодок.
Но взять себя в руки получилось очень быстро.
— Уведомите гофмейстерину о случившемся и немедля пригласите ко мне руководителей всех тайных служб.
Арамис кивнул и исчез.
Следующие два часа я провел очень плодотворно: распорядился взять Люксембургский дворец под плотное наблюдение, выставить шпиков во всех ключевых точках Парижа, сориентировал личный состав на Марию де Шеврез и еще раз на графа Рошфора, встретился со своими личными агентами, в том числе при дворе.
Особыми новостями двор не порадовал. Вокруг Гастона Орлеанского уже кучковалась орда сторонников, читай, прихлебателей, наперебой сватая его в регенты. Наиболее разумные ставили на Марию Медичи, впрочем, сторонников Анны Австрийской тоже хватало. Страсти пока утихомиривали похоронные церемонии, но по их завершению стоило ожидать вспышки накала страстей.
Принц де Конде вел себя в высшей степени разумно, холодно и трезво. Ни он, ни его двор, не строили интриг и держались в стороне, что меня тоже немало настораживало. Впрочем, регентство ему не светило, он меня беспокоил только в свете его возможного союза с матерью покойного короля.
Вскрытие завещания Людовика должно было произойти только после того, как мертвый король упокоится в своей гробнице в монастыре Сен-Дени, но я и так знал, что там написано. Боясь, что его брат и жена узурпируют королевскую власть и не доверяя им, он все же не назвал прямого регента, а учредил Регентский совет, как я уже упоминал, а это совет уполномочивался выбрать регента при малолетнем короле.
Вот с одним из членов этого совета я вечером и встретился. А именно, с Пьером Сегье, герцогом Вильмором. Его пригласила к себе Анна Австрийская по моей просьбе.
Сегье мне всегда импонировал, сильный, властный, хитрый и практичный, он даже осмеливался возражать