– Лежи-лежи, башкой не верти! – взмахом руки приказал раненому Шнырь и уселся на табуретку. – Как же тебя угораздило?
– Дык боялся не узреть, когда инженер со студентом в сарай зашли. Припал глазом к окошку, вижу, что-то искрится, а опосля вдруг бах, грохот страшный, меня отбросило как соринку, а дальше ничего не помню. Очнулся засветло, руки-ноги тяжелые, будто гирями опутаны, в голове гудит, да кровь из ушей сочится. Потом чую, шаги приближаются да голоса. Помню, позвал я на помощь да вдругорядь в беспамятство впал.
– Благодари бога, что те рыболовы тебя услыхали и к лекарю отвезли. Инако не выжил бы ты. А что записку попросил для меня черкануть, молодец. Теперь твое дело – на поправку иттить. Дохтур с тобой говорить не велит, а посему счастливо оставаться. Вот, гостинцы тебе принес, – поднимаясь с табурета, положил кулек на кровать Шнырь.
– А как же служба моя? – проронил жалобно Фрол.
– Будет тебе служба, а пока сил набирайся и все дохтуровы приказы исполняй. Контузило тебя да по голове шандарахнуло. Но ничего, бог даст, выкарабкаешься, – филер подмигнул парнишке и покинул палату.
В заводоуправлении Охтинского порохового Чарову сообщили, что к ним приезжал человек, представившийся письмоводителем конторы купца первой гильдии Полякова, с предложением закупить 100 пудов пороху для строительных надобностей, однако в просьбе той ему было отказано.
– Каковы же причины отказа? – полюбопытствовал судебный следователь.
– Отпуск пороху в подобных количествах позволителен по согласованию с военным ведомством и Министерством внутренних дел. Ко всему прочему, согласно полученному циркуляру МВД, мы обязаны уведомлять Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии. О чем и было доведено до представителя Полякова, окромя сведений о циркуляре, разумеется, – понятливо улыбнулся служащий. – Одного не могу взять в толк. Отчего у Полякова, закупавшего у нас порох и допрежь, составили столь неправильную, с отсутствием разрешительных виз, бумагу. Должно быть, его конторские недосмотрели, да и тот письмоводитель, что у нас был, вразумительных объяснений предоставить не пожелал.
– Письмоводитель, часом, не этот? – Чаров предъявил карточку Лиховцева.
– Он, определенно он, господин следователь, – сотрудник уверенно опознал Казимира.
– А не припомните обстоятельства происшедшей у вас кражи в мае, когда пуд пороху за ограду вынесли? – спросил наудачу Сергей.
– Как же-с, помню. Караульные под суд пошли, а вот инженер наш, в том деле замешанный, в заводскую кассу стоимость украденного пороху возместил да и расчет получил. Касательно полицейских мер, в отношении его потом принятых, мне ничего неизвестно, – развел руками чиновник.
Как уже повелось, ввиду позднего часа, Шнырь приехал на дом к судебному следователю, хотя подобная практика начальством не поощрялась.
– Стало быть, инженер Кройц испытал бомбу, а Лиховцев в том ему помогал. Занятное пируэте и превесьма. Сколько времени твой молодец в больнице проведет?
– Дохтур сказывал с месяц.
– М-да…. Пусть благодарит Господа, что живой остался да увечья тяжелого на всю остатнюю жизнь не заполучил. Впредь ему наука, как любопытствовать почем зря. Вот что я подумал, – взял доверительный тон Сергей. – Судя по взрыву на Аптекарском и неустанном экспериментировании у себя на даче, инженер будет продолжать свои опыты. Кройц поступил в контору Полякова и теперь для нужд железнодорожного строительства над новыми типами взрывчатки работает. Иное дело, что он позволил себе испытания вблизи дач проводить. Но речь сейчас не об том. Раз студент возле инженера юлой вертится, полагаю, хочет бомбу заполучить. Так что за ним пригляд нужен.
– Дык я сегодня за ним уж ходил. Только он цельный день в классах, опосля в библиотеке, а ввечеру опять к Ржевуцкой поднимался, но ночевать домой пошел. Видать, родителей все ж таки чтит, разврат свой показывать не желает.
– Желает или нет, они, чай, сами не дураки, поняли уж давно, куда их сынок опосля классов шастает, – брезгливо опустил уголки губ Сергей. – Нечаев меня беспокоит. Его высокопревосходительство тебя к учителю Закона Божия приставил, а мы его приказ спустя рукава исполняем. Надобно вдругорядь графа просить, дабы нового ученика тебе дали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Не стоит беспокоить его высокопревосходительство. Господин Мерзликин обещался своей властью одного филера в мое распоряжение временно предоставить, хотя не вижу особенной в том нужды… – потупил взгляд агент.
– Говори, что хотел.
– Сыскная полиция своих людей к Ржевуцким приставила. Вчерась один такой ферт возле их дома терся, а как поляк из квартиры вон, за ним эдаким франтом поплыл.
– Стало быть, господин Блок распорядился, – задумчиво протянул Чаров. – Убийство Князя он расследует и в своих действиях задачей поимки преступника руководствуется. Неблагонадежные и всякие там нигилисты не его епархия, любезный Шнырь. Виды политического сыска, кои мы перво-наперво в расчет берем, Блоку не указ. Ему нужно убийцу Журавского изобличить да господину Путилину об том доложить, а мы ему препятствия чиним.
– Да как же-с? – озадаченно вопросил агент.
– Да вот так же-с! Возьмем, к примеру, Ржевуцкую. Блок уж давно бы под арест оную дамочку посадил да к сознанию в убийстве Князя привел, а я ему про сомнительные абстракции и обстоятельства высшего порядка толкую да обождать то и дело прошу. Вот какая закавыка получается, уяснил?
– Дык как тогда с человеком господина Мерзликина быть? – спустил судебного следователя с небес на землю Шнырь.
– Яков Петрович, как я посмотрю, на нашей стороне, – улыбнулся Чаров. – Пусть за студентом оный филер походит, да что б присутствию людей господина Блока возле дома, где Лиховцевы с Ржевуцкими квартируют, не удивлялся. Вразуми его на оный предмет, а сам день-другой за Нечаевым понаблюдай.
– Слушаюсь, ваше высокоблагородие. Завтра же на Захарьевской с утреца буду, – бодро отрапортовал Шнырь.
В присутствии Чаров имел душеспасительную беседу с прокурором Окружного суда, ненароком столкнувшись с ним в вестибюле. Тот упрекнул Сергея в затягивании следствия и пригрозил пожаловаться председателю суда, если он не назовет предполагаемого убийцу Журавского до конца октября.
Нетерпение прокурора объяснял скандальный интерес столичной публики к происшествию в «Знаменской» гостинице. Поскольку Чаров открещивался от обстоятельных интервью газетчикам, отделываясь пустыми круглыми фразами, а занимающийся дознанием Блок был неуловим, тогда как его шеф по Сыскной полиции Путилин адресовал их вопросы подчиненному, те дружно ринулись к прокурору и не гнушались беспокоить господина председателя Окружного суда.
Не добившись от обоих ничего конкретного, беспардонные писаки, в надежде заполнить скандальным материалом колонки своих криминальных хроник, начали досаждать министру юстиции, чем вызвали его неудовольствие, вылившееся на голову прокурора. Делать откровенные реприманды племяннику собрата по МВД министр юстиции воздержался. Пообещав, что к означенному сроку убийца будет непременно найден, Сергей расстался с озадаченным прокурором и, наняв извозчика, погнал на Фонтанку.
– Пришло донесение из Варшавы, Чаров, – шеф жандармов вытащил из папки голубоватого оттенка бумагу с двуглавым орлом вверху и протянул ее судебному следователю. – Как видите, Ржевуцкая, допрежь как ею стать, носила фамилию Петржембская и проживала со своей семьей в провинциальном захолустье, а ее папаша владел, да и сейчас владеет, в тамошней Лодзи текстильной фабрикой.
– И как понимаю, дал дочери прекрасное образование во Франции, – пробегая текст справки глазами, отозвался судебный следователь.
– Читайте дальше, – в нетерпении бросил Шувалов.
– О-о-о! Как мы и предполагали, Катаржина Ржевуцкая состояла в знакомых Князя. Раз пани Петржембская водила дружбу с мамашей Журавского, их дети определенно дружили.
– Дружили, не дружили, но замуж ее дочь за покойного выйти мечтала, зато папаша мадемуазель был ни в какую и услал дщерь свою от греха подальше в Париж. А опосля выдал за обедневшего, но родовитого Ржевуцкого, дав за дочерью хорошее приданое. Обычная история, – махнул рукой граф.