Отъезжающие садятся в машину. Крестьяне желают нам счастливого пути, обмениваются прощальными приветами, донья Франсиска крестит и целует сына, высунувшего голову из кабины, по ее скорбному лицу текут непрошеные слезы. Педро с затуманенным взором включает мотор, дает длинный прощальный гудок, машина, медленно набирая скорость, скрывается в облаке поднявшейся на дороге пыли...
Попасть в осажденный Мадрид непросто. Подступы к нему простреливаются артиллерийским, а кое-где и пулеметным огнем. Дорогу, ведущую в город, безопаснее всего проскочить ночью. Участок между небольшими населенными пунктами на подступах к Мадриду (Вальекас и Пуэнте-Вальекас) проезжаем на большой скорости. Въезжаем в Мадрид — легендарный героический город. Из парка Каса-дель-Кампо, занятого фашистами, ведется артиллерийский обстрел улиц и площадей. Со стороны Университетского городка, где проходит передний край обороны Мадрида, доносится пулеметная стрельба.
Мадрид — фронтовой город. На его окраинах траншеи и окопы. В самом же городе нижние этажи и подвалы домов заложены мешками с песком, подготовлены к обороне. По всему видно, что мадридцы дерутся с фашистами за свой город не на жизнь, а на смерть, бьются за каждую улицу, за каждый дом. Мы едем по улицам, заваленным обломками разрушенных авиацией и артиллерией жилых домов, объезжаем глубокие воронки на центральной площади города — Пуэрта-дель-Соль, пересекаем на полной скорости самое опасное место в Мадриде — перекресток улиц Гран-Виа, Монтеро, Ортолеса и Фуэнкарраль. Аринеро даже ночью хорошо ориентируется в Мадриде. Будучи водителем такси, он изучил столицу, знает лабиринты ее улиц, повороты и тупики.
В темноте видны силуэты разрушенных многоэтажных домов. Воздушные бомбардировки врага превратили их в гигантские этажерки, на «полках» которых висят рваные перины, окровавленные простыни. На одной из улиц до основания разрушен госпиталь Сан-Карлос. Фашисты не пощадили даже сокровищ национальной и мировой культуры, их авиацией уничтожены всемирно известные шедевры искусства в бывшем дворце герцогов Альба, изуродованы произведения великих мастеров живописи Веласкеса и Гойи, до основания разрушена знаменитая мадридская библиотека. Обо всем этом мне рассказывал и давал пояснения Педро Аринеро, когда мы проезжали мимо.
Понял и прочувствовал я, что увиденное воочию и услышанное от испанского друга явилось результатом не случайных попаданий фашистских бомб и снарядов, а продуманной и рассчитанной системой наказания несдающегося города, наказания его героических защитников. Если я и раньше испытывал чувство ненависти к фашистам, их зверскому облику, то теперь это чувство удесятерилось.
В Мадриде в ночные часы было пусто, никакого движения. На перекрестках улиц виднелись лишь темные силуэты бойцов внутренней охраны города. Документов, удостоверяющих личность, у нас никто не потребовал. В ответ на вопрос часовых:
— Кьен и адонде ва Устед? (кто вы и куда едете?) — Аринеро, высунув голову из кабины, вполголоса произносил магические слова:
— Эс камарада русо, марчамос а Мадрид (это русский товарищ, мы едем в Мадрид),— часовые, приветственно поднимая вверх руки со сжатыми кулаками, произносили в ответ:
— Салюд, компаньерос, пасен, вива ла република! (привет, товарищи, проезжайте, да здравствует республика!) .
Такой «церемониал» пропуска на любую территорию Испанской республики в то время был обычным явлением. Этим широко пользовалась фашистская агентура, без особых затруднений проникавшая в республиканские штабы, государственные учреждения и другие важные объекты.
Мы торопились в штаб обороны Мадрида, где мне надлежало явиться к начальнику штаба коронелю (полковнику) Винсенте Рохо (в переводе с испанского языка слово «рохо» означает «красный»), представиться ему и получить задачу для зенитной артиллерийской группы, затем разыскать старшего советника по противовоздушной обороне Мадридского фронта советского добровольца полковника Николая Никифоровича Нагорного (псевдоним — Майер) и согласовать с ним вопросы дальнейшей работы под его руководством.
В штабе обороны Мадрида, размещенном в подвалах бывшего министерства финансов, мы разыскали отдел противовоздушной обороны. Педро сопровождал теперь меня уже не как водитель автомашины, а как переводчик, понимавший с полуслова, о чем я говорю на своем, пока не совершенном испанском языке.
Дежурный офицер отдела противовоздушной обороны сонно и безразлично посмотрел на нас:
— Кэ ай, омбрес? (в чем дело, люди?) — спросил он.
Предъявленные ему документы, удостоверяющие личность, он небрежно отстранил со словами:
— Еще чего, зачем лишние формальности?
Но как только он услышал, что один из посетителей — камарада русо, с его лица исчезло сонное выражение, проявился интерес, внимание и любезность. Он спросил у меня о цели прибытия, а затем кратко ознакомил с обстановкой в Мадриде по карте: линия фронта проходит у самых стен города: через населенный пункт Аравака, парк Каса-дель-Кампо, далее Карабанчель, Вильяверде...
— Теперь о противовоздушной обороне Мадрида,— гродолжал знакомить с обстановкой команданте Эскуэрро.— С прибытием в начале ноября советских истребителей И-15, И-16 и советских летчиков-добровольцев вся тяжесть борьбы с авиацией фашистов легла на них. Они героически сражаются, делая по пять-шесть боевых вылетов за день. Такое напряжение летчикам долго выдержать физически невозможно, необходима поддержка зенитными батареями. В нашей системе противовоздушной обороны Мадрида и обороняющих его войск имеются лишь батареи, вооруженные малокалиберными зенитными орудиями системы «Эрликон» с малой высотой и дальностью действительного огня. Эти батареи годятся для борьбы с самолетами на низких высотах. А для обороны Мадрида необходимы батареи, способные поражать воздушные цели на любой возможной высоте.
Получив от команданте Эскуэрро первичную ориентировку об обстановке, я попросил его представить меня полковнику Рохо для получения от него задачи прибывающим из Альбасете зенитным батареям среднего калибра.
— Сейчас доложу о вас коронелю Рохо. Он вернулся с передовой и находится у себя,— сказал Эскуэрро и позвонил начальнику штаба обороны Мадрида о прибытии команданте дель группо де артильериа де контравиасьон — камарада русо Ботин.
— Приходите ко мне с ним минут через пять-семь,— распорядился коронель Рохо.
Выждали установленное время. Наши шаги гулко отдаются в подвальном железобетонном помещении. Повернув за угол, встречаем медленно идущего грузного пожилого человека в генеральской форме, отдаем ему воинское приветствие (поднятая вверх рука со сжатым кулаком), он небрежно кивает головой в ответ и проходит мимо. Эскуэрро шепчет: «Хенераль Миаха...»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});