– Значит, завтра в тираж? Это хорошо… А по поводу нашей статьи для «Наутикса», мой дорогой, у меня родилась одна идейка. Если мы ее дадим не как интервью с Тирпицем и принцем Генрихом, а как интервью с кронпринцем? Доработать состав вопросов и текст нужно будет совсем немного, только кое-где акценты переставить… Тебе понадобится от силы пара-тройка часов…
– А кронпринц не будет против?
– Я переговорю с ним сам. Думаю, наследник согласится. И, конечно, что-то от себя скажет. Мы ведь с тобой возражать не будем? – многозначительно подмигнул своему собеседнику Тирпиц. – Венценосные особы, даже столь юные, могут иметь и вполне серьезное мнение. Не так ли?
– Тогда, может быть, не только в «Наутикс»? Давайте дадим этот материал еще кому-нибудь из нашей центральной прессы?
– Логично. В конце концов, пора нам уже отходить от келейной работы только с флотскими и с Лигой. Дела впереди очень интересные, и не только политические, но и по части кораблестроения: резкий рост размеров и боевых возможностей линейных кораблей автоматически повлечет за собой целый паровоз новых проблем для промышленности и денежных затрат. А поскольку это представляется неизбежным, нужно выходить на охват всегерманской читательской аудитории. На долгие уговоры любителей потянуть резину из Рейхстага у нас просто времени не будет. В свете же перспектив для бонз нашего большого бизнеса некоторая наша поспешность окупится сторицей, полагаю.
– Печать этого интервью в нескольких крупных изданиях я организую, мой адмирал. Мнение таких двух персон, бесспорно, будет многим интересно. Только внесу сперва ваши правки по тексту. Что же до системной работы с центральной прессой, то я в ноябре еще направлял по инстанции меморандум, в котором…
– После обеда я все тебе отдам, не волнуйся. А по поводу финансирования твоего департамента можешь успокоиться: со второго полугодия увеличиваем в полтора раза. Для начала. И штат добавим. Плюсом будет еще новая кормушка для журналистов по линии «Атлантического кубка», чтобы вам не светиться постоянно со своими погонами. Как же сказал Всеволод Федорович? «С волками жить, по-волчьи выть»? Будем и мы перенимать передовой опыт коллеги Джека. И то сказать: только навскидку явно видно, что Фишер уже окучил четырнадцать крупных газет и журналов!
– Благодарю за понимание, мой адмирал!.. Но все-таки, какими же интересными мыслями о ваших разговорах с Рудневым и Дубасовым вы вчера обещали поделиться, Альфред? Я ведь весьма заинтригован, честное слово!
– Ну, для начала Федор Васильевич Дубасов подробно рассказал мне об их планах по новой кораблестроительной программе. С разрешения царя, естественно. И более того, показал некоторые документы на этот счет, включая протокол того самого июньского заседания ОСДФ, куда Гинце не был приглашен. А там кроме большой ругани генерал-адмирала с государем был утвержден и принят на будущее системный подход к постройке русского флота. Наш опыт эскадренной закладки они учли при этом в полной мере. Серьезно переосмыслив, кстати. Вот, сам посуди, я специально выписочку сделал:
«…Принят для руководства в действиях Морского министерства и Минфина на будущее предложенный государем императором принцип планового военно-морского строительства. Он предусматривает разделение боевых кораблей на корабли первой линии и второй – резервной – линии (устаревшие морально или физически), а также исключение из состава флота всех кораблей старше двадцати пяти лет с момента ввода в строй, их утилизацию или иное коммерческое использование.
Устанавливается жесткое количественное соотношение между собой числа кораблей различных классов, составляющих первую линию или назначенных к постройке. Далее – принцип “Единицы заказа”… За базу при определении пропорции наполнения кораблями первой линии флота предложено брать ЭБр или большой БрКр (способный сражаться в линии баталии).
В общем виде указанная пропорция составляется так: к одному эскадренному броненосцу или броненосному (линейному) крейсеру в составе флота прилагаются 1 бронепалубный крейсер, 4 истребителя, 4 миноносца, 2 подводных миноносца, 6 кораблей малых типов (сторожевик, минный охотник и т. п.), что и является “Единицей заказа”.
Установлен принцип “Подивизионного строительства”, который будет закреплен Законом о флоте. Дивизия включает в себя 4 линкора/больших крейсера с причитающейся каждому “челядью” (то есть 4 Единицы заказа). Дивизия, по мнению императора, должна состоять из полностью однотипных кораблей. Не допускаются даже небольшие различия, как это имеет место быть на достраивающихся сегодня броненосцах типа “Бородино”, за исключением индивидуальных элементов декора…»
Правда, впечатляет? Я знал, что тебе понравится. Но во всем этом, мой милый Август, кроме стройной логики есть и еще один весьма примечательный момент.
– И какой же?
– Как оказалось, автор всей этой конструкции все тот же адмирал Руднев… Да, именно он. Так что я положительно не представляю себе, что бы под Шпицем делали, окажись артиллеристы покойного Уриу поудачливее в первом бою у Чемульпо… – Тирпиц негромко рассмеялся. – И что бы я делал теперь, если бы судьба не свела меня со столь неординарным человеком? Ты хоть представляешь себе, какой финт он выкинул на днях, из-за которого мой любезный Федор до сих пор на него злой как собака?
Не поверишь! Он на совещании у царя в присутствии Дубасова, Бирилева, Ломена и остальных потребовал ни много ни мало, а продажи части их линейных судов и крейсеров первой линии за границу! Речь идет о «Пересветах», трофейных броненосных крейсерах и даже о двух «Полтавах». В качестве потенциальных покупателей на них Руднев рассматривает латиноамериканцев.
– Что, серьезно? А смысл?
– Смыслов, друг мой, на самом деле не один и даже не два. Когда я обдумал все хорошенько, логику Всеволода понял. И он мне потом все сам подтвердил. Вот посмотри: если фишеровский «Неустрашимый», подобно «Ройял Соверену» Уайта, на ближайшие лет двадцать станет стандартом линейного корабля, все нынешние броненосцы мгновенно превращаются в суда второсортные. Неизбежно подрастут под стать новому линкору и большие крейсера, резко добавив в скорости и в калибре орудий. Против них нынешние броненосные будут смотреться совершенно беспомощными.
Содержать в строю кучу ущербных судов – бессмысленно и глупо. И если можно часть их под шумок победных фанфар кому-то сплавить, это всяко выгоднее, чем просто пустить на иголки. Деньги Санкт-Петербургу критически нужны для задуманных царем реформ, значит, флот сейчас неизбежно будет ужиматься. Да и отплатить кое-кому за появление у японцев в конце войны «эскадры индейцев» ему явно хочется…
Государь, похоже, с такой логикой Руднева вполне согласился. А Дубасов, которому он поручил лично заниматься этим вопросом, скрепя сердце смирился с неизбежностью и даже попросил меня пошевелить наши связи в Южной Америке на предмет возможных сделок. Думаю, что помочь русским в этом вопросе нам обязательно надо. И самим по поводу наших «ветеранов» подумать. Во всяком случае, о «Бранденбургах» и «Зигфридах» однозначно. Может, кому их пристроим?
* * *
Поежившись, он подтянул вязаный шарф под самый нос и поглубже надвинул на глаза треух – волчью шапку-сибирку. Ветер был ледяной. И если бы не овчинный тулуп, наверное, пронизывал бы до самых костей. Лед где-то прямо под ним скрипел, стонал, с грохотом ломался и, уползая под днище, передавал гулкие толчки и судороги своего поражения всему 4-тысячетонному корпусу ледокола.
Петрович, держась за цепной леер, стоял у кнехтов на открытой баковой рабочей палубе «Байкала», а давшее ему имя Царь-озеро, добротно, почти по-зимнему скованное тяжелым ледяным панцирем, дымило мартовской пургой. Но ни снег, ни лед, ни ветер не мешали стальному гиганту (которого неизвестные острословы уже прозвали «озерным “Навариным”» за его четыре высоченных трубы, стоящие, как и у броненосца-ветерана, по углам квадрата) неторопливо, но уверенно прокладывать путь от одного его берега к другому.