В ст. 3 говорится о военном эскорте, который должен сопровождать генерального резидента во время пребывания в Антананариву. На первый взгляд данный вопрос не заслуживает взимания. Но если учесть, что договоры с африканцами составлялись прежде всего для европейской общественности и парламентов, чтобы оправдать захваты и придать им «законность», то для нарушения договора мог быть использован и такой незначительный повод. Сравнивая значения выражений «еscorte militaire» и «mpiambina military», можно обнаружить ряд различий в значениях. Слову «еscorte» соответствует «аndiana-miaramila» (досл. «мобильная группа военных»). Слово «аndiana» означает «группа», «отряд», а «miaramila» («военный») уточняет, какой отряд. Французское слово «еscorte» имеет два основных значения: вооруженная группа людей, которые должны сопровождать кого-либо или что-либо, и кортеж, сопровождающий важную персону. Чтобы выделить одно из этих значений, составители французского текста прибегли к уточнению слова «еscorte» определением «militaire», что дает основание остановиться на первом значении. Итак, во французском тексте речь идет о вооруженной группе людей, кого-либо сопровождающей. Но в малагасийском тексте говорится о вооруженных «mpiambina» — «телохранителях», «сторожах», «часовых». Перед нами новое расхождение в текстах. А поскольку численность вооруженной охраны не оговаривалась в договоре, создавалась дополнительная база для недоразумений [108, с. 183–184].
Смысловые расхождения можно обнаружить и в ст. 15, где речь идет о предоставлении Франции права занять бухту Диего-Суарес на севере Мадагаскара и строить там сооружения. Во французском варианте стоит слово «оccuper» («завладеть чем-либо», «занимать некоторую территорию»). В малагасийском тексте оно переведено словом «mihazona», соответствующим французскому «retenir», «tenir» — «держать», «сохранять». Французскому «оссuper» в малагасийском языке соответствует «mitana», но переводчик употребил «mihazona». А в ст. 9 для передачи значения длительности срока нахождения в руках Фран-города Таматаве была использована конструкция «ho tanan’ny miaramila frantsay i Toamasina», т, е. «Таматаве будет находиться в руках французских военных» (до уплаты долга) [108, с. 184].
Француз Кампан, переводивший текст договора, длительное время жил на Мадагаскаре и хорошо знал малагасийский язык. Он был одним из наследников Ж. Лаборда (1805–1878), одного из основателей малагасийской промышленности, который по завещанию оставил свое имущество племянникам-французам, а не детям от жены, уроженки Мадагаскара. Кампан перевел и приложение к договору, которое французы именовали «объяснительным письмом», или «протоколом Патримонио — Мио» (по именам своих представителей), подчеркивая, что этот документ якобы не относится к договору и не связывает Францию. Приложение переведено настолько точно, насколько это возможно вне рамок одной семьи языков. При этом оно составлялось и переводилось в течение всего нескольких дней. Так почему же Кампан перевел договор, допустив важные разночтения? Настораживает тот факт, что в некоторых статьях (14, 16, 17-й) употребляются французские слова, по-видимому, для уточнения смысла, хотя можно было бы употребить малагасийские эквиваленты. К тому же в других статьях (например, 1 и 2-й), где уточнение, казалось бы, необходимо, оно отсутствует. Все это дает основание усомниться в том, что ошибки в переводе были случайными [108, с. 181, 184].
Расхождения двух текстов объясняют появление приложения. Без него малагасийская сторона не считала договор полным. Д. Уиллоуби писал в газете «Мадагаскар таймс»: «Я коротко объясню, что ратификация договора (мною как полномочным малагасийским представителем) полностью зависела от предварительного принятия приложения» [149, с, 42]. Это мнение подтверждается письмом Райнилайаривуни к губернаторам Антумбуки и Ихараны: «В договоре имеется приложение, подписанное французскими полномочными представителями, которое дополняет договор. Без этого приложения Ранавалуна не поставила бы свою печать» [149, с. 42].
Приложение снимало большинство противоречий вариантов договора и трактовало его по малагасийскому тексту. Четко определялись функции генерального резидента. «Представлять Мадагаскар во всех его внешних сношениях с другими государствами» было определено как право препятствовать передаче малагасийской территории любой иностранной державе и не допускать на острове строительства морских и сухопутных укреплений другими государствами, отвергать договоры, соглашения и конвенции, заключенные без посредничества Франции. Была уточнена и численность охраны резидента — до 50 кавалеристов и пехотинцев. Территория базы Диего-Суарес не должна была простираться далее морской мили (приблизительно 1,8 км) к западу и востоку от бухты и 4 миль от побережья. Кроме того, Франция дала обязательство не предоставлять малагасийцам права убежища на территории базы.
Договор 1885 г. в малагасийском варианте текста был крупным успехом Малагасийского государства. Малагасийцы упорным сопротивлением вынудили одну из ведущих стран мира сесть за стол переговоров и вести их на равных. В мире были заинтересованы обе стороны, но Франция из-за своих внутренних трудностей — в большей степени. Это подтверждается высказыванием первого французского генерального резидента Ле Мир де Виле: «Райнилайаривуни… пошел на подписание мира только из-за нехватки боеприпасов и вооружения». После Тонкина были вотированы значительные кредиты на продолжение боевых действий, присланы свежие подкрепления. Сражение при Фарафате произошло спустя полгода после поражения в Индокитае. Франция согласилась заключить мирный договор в основном из-за успешного сопротивления малагасийского народа и армии. Французам не удалось установить протекторат над островом или над его северной частью. Они были вынуждены признать Ранавалуну III королевой всего острова, отказавшись тем самым от пересмотра договора 1868 г.
Результаты дипломатической победы были значительно уменьшены действиями Франции, нарушившей международное право. Неидентичность вариантов договора — обычная и в большинстве случаев безотказная тактика европейских колонизаторов — привела к тому, что королева отказалась подписывать соглашение в таком виде. Это обусловило появление приложения, ставшего составной частью договора, что признали французские полномочные представители — Патримонио и Мио, Из приложения следовало, что основным вариантом текста должен считаться малагасийский. Малагасийское государство ратифицировало договор с приложением, а Франция — только договор, назвав приложение «объяснительным письмом», или протоколом Патримонио — Мио, не имевшим силы закона. В заявлениях французского правительства подчеркивалось, что Патримонио и Мио не имели права подписывать приложение, что они превысили свои полномочия, вследствие чего французская сторона признала приложение недействительным [156, с. 163]. Руководители Франции пошли на прямой обман: все необходимые полномочия были предоставлены Патримонио телеграммой от 13 ноября 1885 г. [40, 1886, № 45, с. 156].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});