class="p1">— Да. Тяжёлый день.
— Ты готов пойти и подписать свой рапорт? — улыбнулась Вера. — Это же обычное дело. Чего ты переживаешь?
— Просто мне непривычно, что так всё идёт легко. Комиссия довольная уехала, меня похвалили за полёт. Ещё и командир сам сказал рапорт писать. А главное — ты приехала. Слишком всё удачно складывается, — усмехнулся я, встав с кровати.
Я начал собираться на службу, достав повседневную форму из шкафа. Она у меня была уже давно подготовлена, как раз для особого случая. Планки орденов и медалей я закрепил уже давно.
— Значит, всё будет хорошо. Сегодня пойдёшь и все свои вопросы решишь, — сказала Вера, помогая мне одеться. — Смотри, какой ты красивый! — улыбнулась она, поглаживая рукой по моему плечу. — Беги на работу, а я пока сырников сделаю. На обеде поешь.
Ради сырников можно и прибежать. Через пару часов я уже стоял перед Ивановым в его кабинете. Точнее, Павел Егорович снова смотрел в окно, заканчивая курить свою папиросу.
— В повседневную форму нарядился? Молодец, — сказал Иванов.
— Так точно. Мы же не ограничимся разговором здесь? — спросил я.
— Нет. Сразу пойдём к начальнику политотдела Центра, а потом и к генералу, — сказал Павел Егорович и затушил сигарету. — Давай документы и рапорт.
Иванов быстро поставил подписи и указал мне на пробел.
— Пиши здесь не просто «Школа испытателей», а центр подготовки испытателей, город Циолковск.
Вот тебе на! А вот к такому я и не был готов.
— Это мне в случае поступления из армии придётся уволиться? — спросил я.
— Определённо, да. В Циолковске свой центр подготовки испытателей, не хуже и не лучше Владимирска. И вот оттуда, как раз таки, пришла разнарядка, — сказал Иванов и достал листок с телеграммой.
В ней говорилось, что требуется прислать для проведения вступительных испытаний в Циолковск по три человека от каждого Центра боевой подготовки. Требования были указаны очень лояльные, по сравнению с теми, что были во Владимирске.
— Тут тебе и налёт всего 400 часов. Срок службы не менее года. Нужен налёт на реактивных самолётах. Похоже, что ты по всем параметрам подходишь, — сказал Иванов и дал мне телеграмму ознакомиться.
В первых строках говорилось о большой нехватке в авиационной промышленности лётчиков. Вот и набирают побольше народу.
— Выходит, что мне повезло? — удивился я.
— Определённо. Но ещё ничего не свершилось. Быстрее пиши и пойдём в штаб Центра.
Начальник политотдела внимательно прочитал мою характеристику. Несколько раз спрашивал, за что получил свои награды. Однако, так и не подписывал рапорт, пытаясь меня как-то уболтать, остаться.
— Люди нужны, Сергей. Ты нужен здесь для воспитания молодых, — постукивал пальцами по столу полковник.
— Понимаю. Так, я и в Циолковске тоже нужен. Сами видите, что пишут в телеграмме о нехватке, — указал я на листок рядом с рапортом.
— Это у них там. А ты нужен в армии…
Мурыжил меня замполит, но всё же на рапорте положительную резолюцию оставил.
— Имеет огромное желание достичь больших высот в освоении новых образцов техники… Свой долг Родине старший лейтенант отдал сполна, проявив мужество и стойкость при исполнении интернационального долга, — перечитывал я написанное начальником политотдела.
Иванов пару раз даже улыбнулся, как меня расхваливал замполит на рапорте. Его резолюция по объёму вышла даже больше чем сам рапорт.
Теперь осталось преодолеть барьер начальника Центра. Если бы я пошёл к нему один, то шансов было бы немного. Пришлось бы доказывать, что я достоин поступать.
Генерал Просвирнов в момент нашего прихода уже рассматривал другие рапорта на поступление. Оказывается, много желающих попасть в Циолковск.
— Ещё одного привёл? Скольких ты готов отпустить в Подмосковье, Пал Егорыч? — спросил Просвирнов, откладывая в сторону мой рапорт.
— Лично за Родина, я пришёл просить. По поводу остальных — на ваше усмотрение, но этот лётчик должен поступать в испытатели, — сказал Иванов.
Лестно слышать это от своего командира. Пару месяцев назад я бы и не подумал, что он так будет обо мне отзываться.
— Сами, чего вы хотите, Сергей Сергеевич? — спросил Просвирнов.
— Я хочу учить летать самолёты.
— Смело! А сами вы, как будто уже научились летать? — поинтересовался генерал.
— Вы и маршал Ефимов всё сами прекрасно видели. Как я пилотирую и как я веду воздушный бой. Свои способности я проявил и в Афганистане. Пожалуй, нужен следующий этап развития, — ответил я.
— Мне всё равно до вашего развития и жизненных целей. Главная цель у вас — служить Родине. Где она скажет, когда она скажет и кем она вас определит, — громко сказал Просвирнов. — Скоро сюда иностранцы прибудут из дружественных стран. Кто их учить будет?
— Товарищ генерал, Родин, как никто другой, готов. Тем более, вы сами сказали, что поощрите его за отработку задания на демонстрационном показе комиссии, — напомнил Павел Егорович и Просвирнов задумался, почесав свой затылок.
— Поощрить? Это не сложно. Объявляю вам благодарность, старший лейтенант Родин за… — и начал нести всякую ерунду по поводу этого поощрения Просвирнов.
Кажется, на этом этапе мне придётся споткнуться.
— Служу Советскому Союзу! — ответил громко я и генерал дал мне указание подождать за дверью.
В приёмной уже собралась большая толпа народу в ожидании захода к генералу на подпись различных документов. Однако из-за дверей доносился громкий разговор. Кажется, Иванов пытался меня отстоять, но Просвирнов был непреклонен.
Через пару минут Павел Егорович появился в коридоре. Вид у него был расстроенный, а в руках рапорт с новой резолюцией — «Запрещаю…».
Дальше генерал объяснял, что я молод, моих регалий недостаточно, мол я тут ещё должен послужить. Подпись Просвирнова стояла после фразы «Через 3 года».
— Он говорит, что лучше отправить балбесов из нашего полка, чтобы они нам тут статистику не портили, — сказал Иванов и отдал мне многострадальный рапорт.
— А три года, откуда он взял срок? — спросил я.
— Кто его знает⁈ Я за его логикой не поспеваю, — сказал Иванов и глубоко вздохнул. — Давит на то, что у тебя есть боевой опыт и МиГ-29 ты хорошо освоил. Приписал себе это достижение, как начальник Центра.
Ну конечно! Сам генерал меня обучал полётам на 29 м. Хоть бы постеснялся такие вещи вслух говорить. Хорошо, что он ещё и успехи Томина в Афганистане в свою копилку не добавил.
— На этом уровне я тебе помочь не могу. Дальше ты сам, Сергей, — одобряюще похлопал меня по плечу. — И времени у тебя мало.
На этом уровне? То есть, если кто-то выше сможет мне подписать, я спокойно поеду поступать.
— Насколько мало у меня времени?
— Срок подачи списков истекает 30 апреля. Сегодня 26е, — расстроено покачал головой Иванов.
Звонок кому-то знакомым вопрос не решит. Им ещё нужно будет выйти на большое командование. В голове всплыла фамилия Граблина, но он в ВМФ. Совсем не ближний путь решения вопроса. Выйти на Нестерова в училище, так он тоже пока подымет всех на уши, время пройдёт. Найти Хрекова тяжело. Скорее всего лечится и не факт, что он мне поможет. Как и Крутов, чьих контактов у меня нет. Кажется, только самому.
— А дальше у нас кто по иерархии? — спросил я.
— Он, — указал Иванов на большой портрет с подписью «Главный маршал авиации Кутахов П. С.» в приёмной начальника Центра. — Не поедешь же ты в главкомат к нему сам?
К Кутахову, может, и не поеду… наверное. С другой стороны, Павел Степанович очень любит смелых парней. Сам он взрывного характера человек. Можно попробовать сыграть на этом. Дальше Осмона меня вряд ли отправят.
— Товарищ полковник, а могу я с завтрашнего дня отпуск взять? Готов даже на дней 10, — спросил я, а в голове уже разыгрался очень дерзкий план.
— Родин, отпуск я тебе дам, но не вздумай. Про Кутахова это я пошутил, — зашипел на меня Иванов.
А я нет. Надо ехать на приём к Главкому.
Глава 12
Вечером я всё рассказал Вере. В моей комнате-«студии», места было не очень много. А из сидячих мест была только кровать и стул. Вот мы и лежали, обнявшись и смотря на закат. Она внимательно слушала мой план по подписанию этой «волшебной» бумаги, что лежала в моём портфеле.