Всё происходящее — словно продолжение сна. Но Кара уверена, что мужчина в её покоях, столь ненавистный, реален.
— Тише, я не причиню тебе вреда, верь мне…
А сам продолжает держать ладонь у её рта.
Кара чувствует чужие намерения. Теперь это так. И она не вырывается, лишь сдерживает странную, охватившую её дрожь. Причина которой — его близость.
У неё перехватывает дыхание от того, как разгорается алым пламенем связь, укрепляясь с каждым мгновением, заставляя её поддаваться на прикосновения, наслаждаться ими, сгорать от смеси человеческих чувств, что выливаются в одно драконье.
— Боже… — выдыхает она, когда ей дают такую возможность.
Он ведёт ладонью ниже, от ключиц к груди, на которой рука замирает, словно встретившись с препятствием.
Он не спрашивает. После всего это было бы слишком. Лишь даёт ей время на осознание. На то, чтобы все-таки вскрикнуть, решив перечеркнуть его жизнь, а не просто испугавшись. Это было бы нечестно по отношению к ним обоим. Кара молчит, и это воспринимается за согласие.
Что полное безумие, но она не чувствует неправильности.
Даже когда он держит оба её запястья в кулаке, прижимая к кровати. Когда оглаживает бёдра, которые будто сами собой раздвигаются, впуская, давая приблизиться. Кара краснеет от того, какую свободу чувствует в теле, как хочет отдаться. Она не ощущала ничего подобного раньше.
Он целует её в шею, заставляя выгибаться всем телом. Оставляет след на груди и укус на болезненно возбуждённом соске, в это время прикрыв ей рот ладонью, заглушая стон. Кара дёргается и собирается возразить, но тут же, запустив пальцы в волосы, оттягивая их, её затыкают глубоким поцелуем, от которого окончательно исчезают все мысли и начинает сладко ныть внизу.
Следующий стон он съедает, когда резко входит в неё и быстро двигается, вцепившись в бедро и ведя руку к влажным половым губам, чтобы найти пульсирующий бугорок и нажать на него.
Кара не успевает отреагировать, постанывая сквозь поцелуй и подмахивая бёдрами.
Её сносит волной долгого, невыносимого оргазма, от которого несколько секунд дёргается и пульсирует всё тело.
И в этом опьяняющем мареве едва слышен бархатный голос:
— Исчезни вместе со мной.
Кара приподнимается. После всего прилагая такое усилие, будто бы она — лужица воды, которой нужно перетечь вертикально вверх. В голосе её, хоть и тихом, изнурённом, звучит сталь.
— Нет.
Она глядит так, словно ожидает удара, хлёсткого и тяжёлого в ответ на неповиновение. И связь её с этим мужчиной натягивается и звенит цепями.
Глаза Кары мерцают, она подтягивает колени к груди, но в ответ слышит нечто странное.
Он приближается к ней и оставляет горячий поцелуй на щеке.
— Тогда я буду приходить каждую ночь, пока ты не согласишься.
И исчезает в темноте. Она поднимается, обходит комнату, заглядывает в окно, на балкон, но там никого нет, только задремал один из охранников. Ноги ватные, Кара опирается на подоконник, зажмуривается, прислушиваясь к биению собственного сердца.
— Я не нужна ему, — шепчет и перебирается на кровать, чтобы тут же заснуть до позднего утра.
Её будит слуга, что приносит завтрак и сообщение от Сары:
— Госпожа сказала, что намеривается сделать вас её помощницей.
Кара кивает, не удивлённая, всё ещё думая о том, что произошло ночью.
— Что от меня требуется?
— Сегодня день рождения её первой дочери Клавдии.
Кара приподнимает бровь.
— И что?
— Это всё.
— Мне нужно поздравить ребёнка?
Слуга качает головой, странным образом, медленно, и будто бы глядя на Кару со страхом:
— Клавдия учится и живёт не здесь. Госпожа и Господин уехали к ней, вернуться ближе к ночи.
— Мне её подождать?
Слуга отходит на шаг.
— Да. И… исполнить поручение.
— Какое? — Кара поднимается, уже изнывая от всей этой загадочности.
Слуга отступает.
— Я сказал всё, что положено.
— Но…
— Мне… нужно идти. Я… заберу посуду позже.
Он выходит, и через несколько секунд просовывает голову между стеной и приоткрывшийся дверью:
— Она наказывает тех, кто не может ей угодить!
Кара до обеда плохо себя чувствует и, пользуясь тем, что ей не приказали ничего конкретного, остаётся в комнате, почти счастливая оттого, что её никто не трогает. А, когда дверь открывается, она вздрагивает и запускает в вошедшего подушкой. Попав прямо по лицу.
— Простите…
Она поднимает взгляд на слугу и тот отвечает, заикаясь:
— Н-н-ничег-г-го!
Кара приподнимает бровь:
— С вами всё в порядке? Я больно ушибла? Это не специально, просто…
— М-мадам… П-пожалуйста, не говорите со мной!
— Почему? Это запрещено?
— Н-нет, что вы… Просто мне очень страшно!
И он выходит, оставляя Кару в недоумении. Она валится на кровать и от души смеётся, наверное, впервые за долгое время. И со смехом из неё будто вытекает напряжение, она даже не вздрагивает, когда дверь открывается снова.
Слуга возвращается, забирает посуду и гремит ей из-за дрожащих рук.
— Я что такая страшная? — уже даже любопытно.
И, будто чтобы всё сгладить, парень криво улыбается:
— А-а про вас господин Ангус спрашивал.
Сердце её реагирует на имя закономерно.
— Что? Когда? Почему?
Слуга отвечает, уже почти выйдя из комнаты:
— Ну, они с Госпожой обмениваются книгами и играют в шахматы. Он сейчас в библиотеке. Что-нибудь передать?
— Нет… — Кара поднимается. — Приведи меня к нему, мне нужно поговорить с ним…
— Ой-ёй…
Она замирает:
— Хотя нет… Или… Подожди, я переоденусь. За дверью.
Слуга тяжело вздыхает, будто находится с ней рядом для него пытка.
— Хо-хорош-шо…
Кара едва находит в шкафу приличную одежду — широкие брюки и блузку без большого выреза. Со страхом вглядывается в шею у зеркала. А затем ещё какое-то время стоит в ванной, опираясь на золочёную раковину, пережидая приступ головокружения.