Ненависть…. Она, как загнанный в угол раненый зверь, пыталась увернуться…. От легких запахов тела. От далеких, очень далеких шагов, от того, чему нет, да и не должно было быть наименования в человеческом языке.
И только ждать — чем же кончится и эта встреча. Он чувствовал, нет, просто знал — разминуться Судьба им не даст. Ни за что.
Судьба….
Застонать бы от безысходности, от томления, от усталости, но нельзя. Нельзя показать, поддаться слабости. На Эрмэ так… быть живым и то опасно. На Эрмэ нужно быть камнем.
Если хочешь померяться силами с Высокорожденными, что ж нужно стать подобием хоть одному из них.
И только пальцы — в кулаки, холеными крепкими коготками — в плоть, чуть не до крови. И сжимать губы, не смея кусать.
И нельзя показать ни трепета, ни страха. На Эрмэ не выживает слабый. Слабых жизнь топит. А сила…. Где-то сродни искусству пойти по головам.
Только презрительно скривить губы, представ перед зеркалом, поймав отражение в пласте стекла.
Странный облик. Порочный и юный. Точеная красота статуи, но лицо, словно маска, а холод, сочащийся их глубины черных зрачков, внушает страх. Казалось, не человек, но призрак. Холодное создание, у которого соленая морская вода вместо крови. Только кто б знал, как отчаянно может биться сердце, жаждая тепла.
Кинуть отражению презрительную усмешку, отойти к окну, слушать кваканье жаб. По биению сердца считать минуты, ожидая.
Ожидание….
Ждал встречи с Хозяином, как первую из улыбнувшихся женщин.
У первой из его женщин были темные волосы и светлые глаза, вторая взяла смелостью, третья была противоположностью и первой и второй, четвертую он не помнил, как и последовавших за ней. Каждая ночь несла новую душу и новое тело в его объятья. И каждая ночь дышала лаской и зноем.
Любил ли тогда? Умел ли любить и ценить то, что доставалось без труда?
Не ценил, оно было так же естественно, как извечное движение солнца по небосводу.
Прикрыв глаза, втягивая ноздрями душный воздух, чувствовал, как соль подступила к глазам. Незримая, сухая соль, царапавшая глаза.
Подумалось — не встань на пути Эрмэ чем бы стал, во что б обратился? Долго ли смог бы жить, разменивая злато на медяки? В беспрерывной череде ночей терялась живая трепещущая искра подлинной любви. Менялись лица, менялись тела, менялись забавы…. Терялся смысл. Терялась ценность. И все легче и легче было дерзко вскидывать голову, считая себя если не центром вселенной, то существом неповторимым и непостижимым. Словно Аюми….
Смех, да и только. Прекрасная оболочка, божественный голос, умирающая душа….
Если б не Эрмэ…. Мысль пронзила, подобно удару молнии, осветившему пропасть у ног. Если б не Эрмэ, давно, утратив смысл бытия, потеряв дерзость, спился б от вселенской тоски, а не спился б — сложил голову в бессмысленной потасовке, которые зачинать был мастер. Или бы вскрыл вены, надеясь, что за гранью бытия, встретившись с чем — то доселе непознанным и неведомым сумел бы найти то, чего лишила Судьба.
Если б не Эрмэ.
Шутка Судьбы, ее оскал. Кто знает, может — подарок. Может, кинула в пекло, что б вновь научить надеяться, верить, любить….?
И только надеяться, что случайная его мысль — только игра воспаленного разума, мираж, рожденный воспаленным воображением.
И как хочется убедить себя в том, что ничего нет. Ни смысла. Ни жизни, ни сути. Ничего. Пустота….
Удар…. Еще удар кнута….
Бьется сердце, пытаясь вырваться из груди. Кажется, что кто — то незримый, ухватил его сердце в кулак, сжал, пытаясь раздавить.
Обернувшись, невольно, склониться.
Тот, кого ждали. И горят дьявольским огнем разномастные злобные волчьи очи.
— Пришел сам. Смел ты, рэанин. Я думал — сбежать попытаешься.
Отчего-то непроизвольно возникла ухмылка на губах.
— От судьбы не убежишь, — ответил Да-Деган ровно. Сглотнул подкативший к горлу ком, и вновь твердо и дерзко посмотрел в глаза Императора. — Да и к чему бежать?
— Правильно. От меня не убежишь, — отозвался Император. — Где угодно достану.
Сверкнули гневным заревом глаза эрмийца, поджались пальцы в кулак.
— Плети захотел. Плети и метки раба, — зло выдохнул Хозяин, приближаясь бесшумным легким шагом.
И снова — только склониться, гнуть спину в непривычном поклоне, не зная, что вызвало гнев. Ждать. Опять ждать — пусть пару секунд, но оттого не легче.
— Ну что Вы, — ответить, не выпуская тревоги в легкомысленность тона, плести кружева, опутывая обманом и лестью, как паутиной жертву опутывает паук. — Я пришел совсем за другой наградой. Мне была обещана Гильдия. Иллнуанари.
— Иллнуанари, — процедил Император сквозь зубы. — Ты, рэанин, злишь меня.
— Тем, что разрушил Вэйян, и Стратеги как осы носятся по Галактике? Смею уверить, Вэйян не единственная из их тайных баз….
— Ты украл мальчишку!
И только закатить глаза, не притворяясь, нет, будучи удивленным, рассмеяться, так невовремя, некстати, глядя, как наливаются злобою и белки глаз Хозяина Эрмэ.
— Мальчишка…, - протянуть небрежно, отряхивая невидимую пыль с кружевных манжет. — Вот оно что! Причина гнева! А я то думал, меня обвинят, Бог знает в чем…
— Ты украл его!
— Меня просила Шеби….
— И Шеби за это получит сполна!
Усмехнуться — на этот раз криво, зло, не пряча едкого, хорошо выдержанного ехидства за фасадом равнодушного спокойствия, не прикрываясь им, словно маской.
— Мальчишка, стало быть, нам дороже флота Аюми?
— Что?
— Я обещал раздобыть вам те координаты? Я их раздобуду. Но к каждому сердцу и к каждым устам нужен свой ключик….
Замолчать, и, не скрывая презрения, стоять, скрестив руки на груди. Усталость, апатия, тоска — накатило внезапно и вдруг, погребло под собой и на миг показалось — что жизнь, что смерть — нет никакой разницы, разве что смерть и добрее к нему и ближе его душе….
— Но если мальчишка Вам дороже флота — я его верну.
Блефовать, как когда-то, за зеленым сукном, с никудышными картами на руках, не желая быть побежденным.
— Да, — признаваться, словно бросая карточный веер на стол. — Я воспользовался моментом. Да, увез! Да, украл! Но грешно было этого не сделать! Уж я — то знаю Ордо! Аторис за этого мальчишку из кожи вывернется. Как чертенок похож на его погибшего сына! Я — то знаю. Сам чуть не спутал…. Поверьте мне, не много нужно времени, что б все сложилось, как должно быть. Впрочем, прикажите, и я привезу мальчишку назад. Еще не поздно….
Вздохнув, тяжело, словно сожалея, вновь склонить голову в не слишком низком поклоне. Ждать, считая секунды по ритмичным сокращениям сердца. Ждать, чувствуя металлический привкус яда на тонких губах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});