Читать интересную книгу Наркомент - Сергей Донской

Воропайло тоже насторожился. Вглядываясь в Светку, он спросил вибрирующим голосом:

– Ты в порядке?

Она молча подняла бледнющее лицо, на котором чернели только провалы глаз, а плотно сжатые губы были почти неразличимы на расстоянии. Тот мужчина, который полуобнимал Светку, не забывая целиться в Воропайло из пистолета, что-то шепнул ей на ухо, и она с видимым трудом открыла рот, чтобы тихо сказать:

– Я в порядке, Паша.

Он ей не поверил, как, впрочем, и я, а потому пожелал уточнить:

– Точно?

В морозном воздухе его голос звучал так громко, словно он обращался к Светке через милицейский мегафон. Она не могла не услышать вопроса, но промолчала, снова опустив голову. Создавалось впечатление, что все оставшиеся силы она истратила на одну-единственную фразу.

– Пусть идет сюда! – крикнул Воропайло двум темным фигурам.

Они синхронно покачали головами, а потом легко одетый парламентер выдвинул встречное условие:

– Сначала отдавай его, – он указал на меня подбородком. – Твою жену оставим на дороге, потом заберешь.

Не выпуская из виду обоих мужчин, Воропайло, не глядя на меня, процедил сквозь зубы:

– Иди! – а после короткой паузы добавил уже почти просительным тоном: – Иди, Игорь.

– Счастливо оставаться, – сказал я и шагнул вперед.

До чужой машины оставалось несколько метров, когда Светка, по обе стороны которой застыли мужские фигуры с выставленными вперед правыми руками, неожиданно покачнулась и стала оседать на дорогу. Ее попытались удержать, но в руках одного из мужчин осталась лишь ее шубка, а выскользнувшая из нее Светка рухнула мягким кулем вниз.

Обморок, сообразил я, невольно ускорив шаг. Но в следующую секунду я остановился так резко, что поскользнулся на гладкой поверхности накатанного снега и с трудом удержал равновесие.

При этом я во все глаза смотрел на распростертое женское тело и силился понять, чем оно отличается от того, каким было прежде, каким должно быть.

Светкины руки! Они были укорочены на длину ладоней! Уродливые обрубки, обмотанные бинтами, на которых выделялись темные пятна. С ужасом уставившись на них, я в последний раз неуклюже взбрыкнул ногами и упал навзничь, проклиная свои наручники.

Затем грохнул выстрел. Он раздался оттуда, где я оставил Воропайло, которому потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что эти подонки сотворили со Светкой. Гах! Обращенное ко мне лицо брюнета в пальто обзавелось дополнительным отверстием, не предусмотренным природой. Черная дыра возникла чуть выше его бровей, а физиономия смялась, как дешевая маска, по которой съездили невидимой кувалдой.

Труп проворно попятился, наткнулся на капот машины и стал съезжать по нему на дорогу, отчаянно пытаясь удержаться за радиатор и бампер.

За мгновение до этого опомнился его живой напарник во френче, присел, истошно заорал и трижды выстрелил, целясь немного выше моей головы, которую я начал приподнимать со снега. Вспышки поочередно вырастали в темноте фантастическими алыми цветами, завораживая мой взор.

Но тут я услышал, как болезненно вскрикнул Воропайло, и перекатился на живот, чтобы поймать его в поле зрения. Паша как раз рухнул на колени, словно ему неожиданно подсекли ноги.

– Попал! – плаксиво пожаловался он и выстрелил в снег перед собой, потому что не сразу смог выпрямить утяжеленную оружием руку.

– А-а-а, билять!!! – это продолжал голосить обладатель френча.

Я услышал новый выстрел и увидел, как Пашу шатнуло назад, но он не упал, а, страдальчески морщась, поднял пистолет и послал несколько пуль подряд в направлении противника. Одна из них истерически взвизгнула у меня над ухом: уиу!

– Вай! – это отозвался араратский стрелок.

Когда я увидел его, он пьяно топтался на месте, демонстрируя последний белый танец, на который его пригласила смерть. Воинственный френч отливал в свете луны мокрым блеском. Сначала мужчина уронил пистолет, а потом упал сам, с размаху ударившись лицом о землю. Но ему уже было все равно.

3

– Что со Светкой? – хрипло спросил Воропайло, и нормальная человеческая речь прозвучала странно после грохота выстрелов, перемежающихся громкими воплями.

– А с тобой? Ты как?

– Он плечо мне прострелил, падла, – Воропайло скривился, ощупывая рукав куртки. – И нога как неживая.

– Сейчас перевяжу, – пообещал я, лихорадочно соображая, как и чем это сделать.

– Успеется, – остановил меня Воропайло. – Сначала Светка. И трупы убери с дороги, пока никого нет. Шевелись, Игорь.

Я зачерпнул горстями снег и бросился к Светке. Растирать ей уши и щеки скованными руками было ужасно неудобно, но все же они у меня были, руки, а моя бывшая жена их лишилась навсегда. Нечего было и пытаться представлять себе ее состояние. Не просто руки – вся ее жизнь была искалечена.

– Мама, – всхлипнула она. – Мамочка.

– Сейчас, сейчас, – тупо сказал я и метнулся прочь, чтобы не встречаться с ее взглядом.

По очереди ухватив убитых за воротник, я отволок их с дороги и оставил валяться в снегу. Потом, сообразив, что Светка лежит почти раздетая, вернулся к Воропайло и потребовал:

– Ключ от наручников! Отмыкай, Паша! Ее нужно положить в машину, а то схватит воспаление легких.

– Воспаление легких! – эхом повторил он, с трудом выуживая неповрежденной рукой ключик из кармана. – Какая трогательная забота о Светкином здоровье!

Воропайло не замечал, что по его щекам катятся слезы, а мне некогда было его утешать. С освободившимися руками я поспешил к Светке, сгреб ее в охапку вместе с шубкой и отнес на заднее сиденье Пашиной машины. Я еще склонялся над ней, и наши лица почти соприкасались, когда Светка, глядя мне прямо в глаза, наградила меня плевком. Не потрудившись вытереть его, я тихо спросил:

– За что они тебя так?

– Из-за тебя! – прошипела она с ненавистью в голосе. – Чтоб ты сдох, сволочь!

– Постараюсь, – ответил я без всякого сарказма. Плевок все еще обжигал мне лицо, хотя очень скоро должен был превратиться в лед.

– А теперь убирайся! Видеть тебя не могу!

– Ладно.

Я возвратился к Воропайло, который кое-как привалился к своей темно-серой «восьмерке» и наблюдал за моими перемещениями полузакрытыми глазами. Наверное, ему стоило больших усилий превозмогать накатывающий обморок. Снег вокруг него покрылся пятнами крови. В свете фар она выглядела неправдоподобно яркой, малиновой.

– Ближе, – сказал Воропайло, еле шевеля языком. – Подойди ближе.

Стащив с себя шарф, который должен был послужить жгутом, я опустился на корточки рядом с раненым и не придумал ничего умнее, чем спросить:

– Больно?

– Нет, щекотно. Как Светка?

– Очнулась, – сказал я. – Сейчас перевяжу тебя и отвезу вас в больницу.

– Да, – выдохнул Воропайло. – А сам сразу сваливай, слышишь? Оставишь нас в машине и беги.

– Помолчи, сейчас будет больно, – предупредил я.

– Ай! Ёпт!

Стараясь не обращать внимания на Пашины крики, я стащил с него куртку и принялся неумело обматывать шарфом продырявленное плечо. Потом воспользовался его собственным кашне и занялся раненой ногой.

– Деньги и пистолет под моим сиденьем, – говорил Воропайло, морщась и задыхаясь во время первой помощи, которая, надо полагать, причиняла ему больше страданий, чем сами пули. – В бардачке прочая мелочевка, которую у тебя изъяли. Можешь забирать.

– Значит, с чистой совестью на свободу? – спросил я без особого удивления.

Снег, которым я оттирал перепачканные кровью руки, приобретал красноватую окраску, и такого, розового, его все прибавлялось и прибавлялось.

– Найди Арарата. Ты должен кончить этого ублюдка, – сказал Воропайло, делая частые паузы, чтобы со свистом набрать воздуха в легкие. – Его и всех его людей, кого только сможешь достать. Потому что я теперь не скоро очухаюсь. А Светка… Светка теперь… Она… она…

Он затрясся от рыданий, безобразно гримасничая лицом.

– Не знаю, Паша, – вздохнул я, рассматривая свои растопыренные пальцы. Невозможно было определить, покраснели они от холода или на них осталась кровь, опять пролившаяся по моей вине. – Это как получится. Если успею. Меня ведь ищет милиция, а твои коллеги шустрые и настырные.

– Ты должен успеть! – Воропайло неожиданно прекратил кривляться и уставился на меня мутными от боли глазами. – Своей бригаде дам отбой, остальные еще только раскачиваются. Ты успеешь, Игорь.

– Квартира, та, где вы меня взяли. – Я оставил руки в покое, сунул их в карманы и выпрямился над полулежащим Пашиным телом. – Туда больше нельзя соваться?

– Погреться под бочком у этих сучек не терпится, да? Не для этого я тебя отпускаю.

– Отпускаешь! – передразнил я. – Можно подумать, ты способен меня задержать!

Во время перевязки Воропайло расстался со своим табельным оружием, и теперь оно валялось в снегу на довольно приличном расстоянии. Мы одновременно посмотрели на одинокий пистолет, одновременно прикинули, кто первым может им завладеть, а потом снова встретились взглядами. После того как они скрестились, разбежались и столкнулись снова, в Пашиных глазах читалось тоскливое ожидание приговора.