не меньше года гонялись — а за это время мы укроемся в надежном месте. Живо переодевайся в мой мундир, я на тебя надеюсь — предприятие опасное.
А ты, Силантий, представь, что Фрол есть я — вот и оберегай его. Ведь так или иначе, вы этим делом будете спасать и меня — уведите погоню, прошу вас двоих, мне нужно время, чтобы собрать союзников и получить поддержку, многие ведь за меня.
— Можешь на меня положиться, государь, — Силантий склонился в низком поклоне. — Они убьют Фрола лишь после того, как убьют меня!
— Негоже «царевичу» в столь низком чине обретаться. Выдать офицерские патенты вам не могу — нет их у меня. А посему…
Алексей запнулся, лихорадочно перебирая варианты, и тут вспомнил про описание дворцовых переворотов в одной из книг. Прокашлялся и громким голосом произнес:
— Учреждаю собственную Лейб-Кампанию, сиречь роту, в которую вы все войдете со своими прежними чинами, а я стану в ней капитаном. Но солдаты этой роты являются равными прапорщикам по армии. Жалую тебя сержантом, а тебя, Силантий, капралом оной роты. Патент на чин тут от меня не требуется, достаточно слова.
По «Табели о рангах» один из вас равен поручику, а другой подпоручику по чину воинскому!
Оба драгуна побагровели прямо на глазах, и рухнули бы на колени от оказанной им чести. Но Алексей это остановил, шагнул к ним и крепко обнял каждого, расцеловав трижды по обычаю. Внимательно посмотрел на сержанта и капрала, чьи чины стали на два выше гвардейского — их глаза блестели от слез — и восторга, и растрогались грубые военные души.
— Будьте все как братья, а я вам в отца место. Капитан-поручик Лейб-Кампании Никита Огнев! Разве не хочешь обнять своего капитана, или возгордился рангом бригадирским?!
— Государь, как есть отслужу верой-правдой, живот положу!
Объятия оказались настолько крепкими, что Алексей закряхтел, а Огнев, заметив это, моментально ослабил хватку. Расцеловались все четверо, поневоле пришла в голову мысль о бессмертном творении Дюма касательно знаменитой четверки мушкетеров…
— Я все сделал правильно, что предупредил их о возможных интригах цезарцев и шведов. Фрол сообразительный, начнет игру — вот смеха будет, если он за нос и этих водить начнет. А если убьют… Что ж — все мы под смертью ходим, а проигрыша для нас нет — ставки в этой игре простые — корона или смерть.
Алексей хмуро посмотрел за удалявшимися по тракту всадниками. Время уже поджимало — гвардейцы уже выехали на поиски, и скоро сообразят, что к чему, и бросятся в погоню.
— Государь, а мы куда поедем? В Вену, или другой город?
— Мы поедем туда, где нас либо не будут искать, или наоборот — сами бросимся в пасть тигру. Наш путь лежит в Москву…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
«У КАЖДОГО СВОЙ ВЫБОР»
Ноябрь 1717 года
Глава 1
«Все, это кранты! Еще одни сутки такого марша, и я подохну, так и не выбравшись с этих глухих лесов!»
— Государь, немного осталось, потерпи. Тут деревушка одна есть, доберемся и отдохнем, коней откормим.
— Хорошо, — Алексей устало мотнул головой — сил не оставалось, хотя всю дорогу проехал на лошадях. Хорошо, что заводные были, и пересаживались — но на пятый день перехода зашатались и кони, не в силах идти дальше. И не мудрено — овес в торбах, что привезли драгуны, окончился позавчера, и то там оставалась самая малость.
Шли седьмой день, осторожно, минуя селения, глухими тропами — оказывается, в здешних краях капитан бывал частенько, собирая провиант и фураж для своего полка. А потому прекрасно знал места в этом лесном и болотистом междуречье, между Великой и Ловатью, еще два века тому назад одной из новгородских пятин.
Алексей с удивлением узнал, что довольствие своей армии царь поставил весьма своеобразно. Каждому полку тут отводился определенный район, в который засылались команды фуражиров. А те вели себя соответственно, как баскаки из времен татаро-монгольского ига — где покупали по мизерным оплатам, но чаще вульгарно грабили окрестное население.
Местные власти и помещики не препятствовали этому увлекательному для служивых процессу. Во-первых; просто опасно что-либо запрещать царским воякам, они и прибить могут, и зубы кулаком пересчитать, что частенько и бывало. Да оно и понятно — много ветеранов с медалями, вооружены до зубов и что характерно, не стесняются ружья в ход пускать.
А во-вторых, всю местность буквально проходили частым гребнем — изничтожали подчистую разбойников и лихих людишек, дабы они не разоряли обывателей — такая конкуренция армии была не нужна. Отлавливали беглых — народец не хотел гибнуть на строительстве Санкт-Петербурга от непосильной работы на скудном корме. Так что норовил сбежать каждый третий, не говоря о вторых. Первые тоже унесли бы ноги, только их трупы укладывали в болота штабелями, а сверху ставили клети.
Какое чудо — град Петров, некрополь обширный, где вместе с русскими крестьянами погибли тысячи пленных шведов, которых вовсю использовали для строительства на болотах. Ни одному нормальному человеку и в голову заняться такой дуростью желание не пришло.
Кроме царя Петра Алексеевича, для которого все заключалось в одном слове — Парадиз!
И вот они шли по этим глухим местам, разоренным не войной — собственной армией. И причем так, что ни один неприятель бы не сделал — свои ведь все знают, и от них мало что скроешь.
— Стой…
Алексей остановился как вкопанный от негромкого голоса капитана. Тот указал рукой в сторону, и он, прищурив глаза, увидел нечто качающееся, похожее на тело человека.
— Тут деревенька в три двора есть поблизости, в трех верстах. Чую, солдаты сие совершили. Надобно проверить.
— Пошли, — Алексей пожал плечами, он устал настолько, что ему стало безразлично. Будь там засада, то пошел бы на нее с желанием словить пулю в грудь, и отмучиться. Они тронулись, ведя лошадей в поводу, заряженные пистолеты лежали в седельных кобурах.
На толстом суку качался труп человека, одетого в рванье. Косматый, с бородищей как лопата, с вывернутой шеей. Капитан совершенно спокойно подошел к висельнику и рубанул шпагой по веревке. Труп рухнул вниз и Алексей получил возможность хорошо его рассмотреть. Лет тридцати, не больше — сильно старила седина и морщинистое лицо. На лбу краснеет клеймо, левое ухо отрезано, пальцев на правой руке полная нехватка, кроме одного-единственного большого.
— Из сволочей, — равнодушно бросил капитан. Алексей удивился странному звучанию ругательства и удивленно посмотрел на офицера. Никита сразу принялся в очередной раз вводить его в курс местных