Читать интересную книгу Путь, выбирающий нас - Панкеева Оксана Петровна

И вдруг что-то стрельнуло в голове так, словно одна из иголок вдруг выросла до размеров хорошего ножа и вонзилась на всю длину. Короткая вспышка – и опять тихое монотонное шевеление мягких иголочек.

– Ага, – удовлетворенно произнесла Жюстин, прикасаясь пальцами к его щеке. – Почувствовал? Было?

До Кантора не сразу дошло, что прикасается она к правой половине лица. И он действительно это ощущает. И звук как-то изменился.

– Очень хорошо, значит, пробивается, – воодушевилась целительница и, полагая, наверное, что пациент по-прежнему ничего не чувствует, ласково погладила небритую щеку.

Словно невидимая теплая волна окатила лицо, плеснула на грудь и застыла на губах, ощутимая, почти как материальное прикосновение. Тяжелый сладкий комок зашевелился в самом низу живота, то сжимаясь, то растекаясь медленными густыми волнами, как… как будто… о нет…

Кантор замер, не смея пошевелиться и надеясь, что на его перекошенной физиономии не так просто рассмотреть озарение и смущение.

Мать их растак, эти стихийные способности!.. – в панике подумал он, понимая, что это было, и не зная, как на это правильно реагировать. Уж лучше бы я их потерял…

Он так и не узнал, насколько правдива был сестра Жюстин в своих прогнозах, но зато во всей полноте ощутил безумное вожделение, бьющееся о стены обета.

Да что же это, проклятие на нем такое или как? А что же будет дальше? Хорошо, пока полумертвый пациент не представляет угрозы для целомудрия врачевательницы, но если со временем все изменится… ой, не сглазить бы… а впрочем, на кой оно нужно, пусть глазится…

Стоп, не надо так паниковать. Мало ли что больная голова подумает. Товарищ Кантор, ты не кролик и не подросток озабоченный, а взрослый мужчина, и голова у тебя какая-никакая, а имеется, и уж наверняка хватит ума не делать того, что нельзя, даже если захочется. Неужели так трудно будет держать себя в руках, даже если допустить, что это действительно понадобится?

Но все-таки какая гадость – обет целомудрия…

В последнее время Ольге стало казаться, что с ее жизнью происходит нечто странное и труднообъяснимое. Как будто кто-то дергает за ниточки картонных кукол, и эти куклы дружным строем идут знакомиться с никому не известной переселенкой, изыскивая для этого самые несуразные мотивы. Временами Ольга подозревала, что ниточки вполне материальны и дергает за них совершенно реальный человек, большой любитель этого достойного занятия. А временами вспоминалась некая безликая и всемогущая судьба, в которую слепо и бестолково верил один шальной мистралиец…

Сначала появился непризнанный драматург Юст Вессер со своими замечательными пьесами, которые никто не хотел ставить. Это было первое странное совпадение.

Потом прибилась ко двору несостоявшаяся звезда столичной сцены Янь Зинь, и это было второе.

Историю этой невезучей девушки следовало бы записать и внести в учебники для начальных храмовых школ как поучительный пример того, что бывает с амбициозными провинциалками, жаждущими покорить столицу.

Зинь родилась в Келси, в семье хинского эмигранта, мелкого торговца экзотическими безделушками. Зная, что единственным доступным ей будущим является замужество, она все же с детства мечтала о сцене. Когда же судьба в образе свахи неумолимо постучалась в дверь, Зинь тихо собрала вещички, ополовинила без спросу папину заветную шкатулочку и подалась в столицу за цветами и аплодисментами.

Всего за пару лун негостеприимная столица навешала наивной провинциалке таких аплодисментов, что сочувствующие слушатели только головами качали вместо комментариев.

Сразу же по приезде прямо на почтовой станции у нее сперли половину вещей.

В тот же вечер она познакомилась с владельцем несуществующего театра, который ее напоил, затащил в постель и чуть было не продал в бордель, но, к счастью, получилось, что напоил недостаточно. Зинь оказалась девушкой отчаянной и спаслась, выбив окно и бесстрашно сиганув со второго этажа.

Само собой, актерских способностей новоявленной звезды не оценили нигде и не взяли даже в ученицы. Было, правда, несколько вариантов, но там предполагалась оплата натурой, а результат казался сомнительным.

В придачу к прочим неприятностям Зинь почему-то оказалась как две капли воды похожа на некую местную воровку, которую разыскивала полиция, из-за чего девушку однажды с большим шумом арестовали. Потом, конечно, разобрались, и даже какой-то очень важный дяденька, чуть ли не сам министр, перед ней извинился. Но до того три дня в участке продержали, пинков навешали, а после того невезучую Зинь регулярно останавливали на улице стражи порядка и залезали за пазуху в поисках особой приметы – татуировки в виде змейки. Не находили, конечно, но, скорее всего, их привлекал сам процесс.

За те три дня, что Зинь провела в участке, ее выселили с квартиры. Стребовать обратно свое имущество удалось только после грандиозного (на три квартала) скандала с домовладельцем, и это была единственная польза, которую удалось извлечь из официальных извинений министра. Как его звать, Зинь так и не запомнила, но даже описание внешности в сочетании с угрозой пожаловаться повергли вороватого хозяина в священный трепет. Правда, взятую вперед плату за всю луну он так и не вернул.

В преддверии финансового кризиса Зинь попыталась устроиться на какую-нибудь работу, но и тут пережила серию обломов. Никакому ремеслу ее не обучали, ибо готовили в пожизненные домохозяйки. Кое-какой опыт ведения примитивной лавочной бухгалтерии у нее имелся, ибо старший брат, папина единственная надежда, не дружил с арифметикой и втайне от родителя сваливал ненавистные книжки-бумажки на более сообразительную сестренку. Однако такие навыки не пользовались спросом, так как любой уважающий себя купец подобные вещи делает самостоятельно. Продавщицы в лавке должны улыбаться посетителям, расхваливать товар и, как оказалось позже, внимательно за этим самым товаром следить. Потому как воруют в столице быстро и абсолютно незаметно, а расплачиваться за недостачу приходится из своего кармана. Кроме того, хозяева почему-то поголовно озабочены прелестями своих молоденьких служащих противоположного пола и бессовестно пользуются подчиненным положением последних…

Конец ознакомительного фрагмента.