Наконец Хёрдис опомнилась, опустила веки, постаралась собраться с мыслями. Главным ее чувством было удивление, а глубоко внутри не унималась дрожь. Она собиралась поиграть в прорицание, позабавиться самой и по возможности напугать хозяев. Но игра вдруг обернулась правдой. Хёрдис никак не ждала, что духи отзовутся на ее неумелую и не слишком добросовестную ворожбу. Но ведь кровь жертвы была настоящей… Хёрдис сидела тихая, подавленная чужой мощью, внезапно заговорившей через нее.
– Я тебе говорила! – зашептала фру Исрид мужу. – Говорила, что этот поход не кончится добром! Все равно фьялли разобьют Фрейвида хёвдинга. Так пусть они разобьют его без тебя! А до нас не дойдут – очень им надо топать четыре дня от побережья ради наших трех свиней! У меня один муж, и моим детям никто не даст другого отца!
Аудун бонд молчал в ответ, и все его домочадцы молчали.
Усадьба Два Кургана действительно находилась рядом с двумя старыми, оплывшими курганами, насыпанными, как видно, еще в Века Великанов. Даже сейчас их верхушки возвышались над крышами построек, а какими они были в древности! Что за герои лежат в них – не иначе сыновья богов! И сколько же скота, сколько пленников и рабов было положено с хозяевами на погребальные ладьи! Сколько духов пляшет над этими курганами в ночи полнолуния!
«Потомок таких славных героев имеет все права быть надменным!» – с оттенком зависти размышляла Хёрдис, вспоминая рассказ фру Исрид об усадьбе Два Кургана. По ее словам, Сигвид Остроносый не пользовался любовью соседей, потому что был неприветлив и высокомерен. Он один мог выставить дружину в тридцать человек – всего на десять меньше, чем Фрейвид хёвдинг, не считая тех бондов, которые вставали под его стяг в случае чего. «Должно быть, он и сам не прочь был бы зваться хёвдингом! – подумала Хёрдис, шагая вниз по склону к воротам усадьбы. – В таком случае ему будет мало радости биться под стягом своего соперника Фрейвида. Может быть, он и сам не хочет идти в этот поход…»
«Нет, хочет!» – решила она, подумав и принюхавшись к ветерку со стороны усадьбы. От крыши хозяйского дома так и несло запахом болезненно голодного честолюбия. Скорее всего, Сигвид хёльд надеется в походе превзойти доблестью самого Фрейвида и таким образом побороться за его место. Если, конечно, у Квиттингского Запада еще будут когда-нибудь хёвдинги.
Но осторожность не могла помешать, и перед тем, как выйти из леса, Хёрдис начертила на дубовой палочке тот самый «волчий крюк», который однажды уже оказался так полезен.
Едва войдя во двор, она увидела Сигвида Остроносого: фру Исрид описала ей внешность соседа достаточно подробно, и Хёрдис сразу признала его по узкому острому носу, по длинным и неряшливо обрезанным светлым волосам, под которыми спрятались глаза, по тонкогубому, презрительно искривленному рту.
– Ты кто такая? – спросил Сигвид, загородив ей дорогу. – Я кормлю бродяг четыре раза в год – на жертвенных пирах. Середина Зимы уже прошла, а до Праздника Дис* еще далеко. Так что проваливай!
– Не спеши гнать меня, Сигвид хёльд! – ответила Хёрдис и дерзко глянула туда, где должны были находиться его глаза. – Тебе не помешает устроить еще один жертвенный пир. Ведь ты собрался в поход, а Один не дает победы тем, кто не почтил его жертвой!
– Надо же, какая умная! – издевательски восхитился Сигвид. – Сроду не видал таких разговорчивых побирушек! Правда… – Он склонил голову, так как был очень высок ростом, и заглянул в лицо Хёрдис: – У нас мало молодых женщин, а моим людям надо как следует повеселиться перед отъездом. Можешь остаться.
Хёрдис усмехнулась. Сила земли и студеного моря, сила жертвенной крови, запах которой еще помнился ей, наполняла ее удивительной мощью и уверенностью. Ей даже не нужно было ворожить для того, чтобы одолеть этого человека.
Краем глаза она видела, что вокруг собираются хирдманы, разглядывают ее; услышав слова хозяина, они наперебой принялись сыпать восклицаниями и загодя делить ее любовь.
– Не я, а ты сам, могучий вождь, останешься здесь! – насмешливо отрезала Хёрдис.
На лице Сигвида отразилось изумление, он даже откинул ладонью волосы с глаз, тараща их на Хёрдис, как на вепря с золотой щетиной. Наверное, за всю жизнь он не слышал ни от кого таких дерзких речей.
– Ты считаешь себя очень сильным, но это не слишком-то верно! – с вызовом продолжала Хёрдис.
– Ты взбесилась, девка! – едва выговорил Сигвид.
Его бледное лицо налилось краской, он глубоко вдохнул, собираясь заорать. Но Хёрдис вдруг быстро ударила его в грудь кулаком, в котором было зажато огниво.
Нелепо взмахнув руками, Сигвид рухнул на спину, прямо в грязь.
– Ты не сможешь пошевелиться, пока луна не сменится дважды! – властно заявила Хёрдис среди общего потрясенного молчания. – И ни в какой поход ты не пойдешь!
– Ведьма! – заорал вдруг стоявший рядом рослый бородач, чем-то неуловимо похожий на самого Сигвида. – Троллиное отродье из Медного Леса!
Он порывисто шагнул к Хёрдис, протягивая к ней руки, а она мгновенно вскинула ладони и вскрикнула:
– Стой!
И бородач застыл в нелепой позе неоконченного шага; одна его нога не могла коснуться земли, а другая – оторваться от нее, словно приросла. Размахивая руками, он пытался сохранить равновесие, на его лице была смесь ужаса и удивления.
– Ведьма! Ведьма! – зазвучали вокруг возмущенные и испуганные голоса. И испуганных было больше.
Хёрдис быстро окинула взглядом двор, полный хирдманов и челяди, заметила на крыльце хозяйского дома двух богато одетых женщин – молодую, похожую на Сигвида, и пожилую, но статную и красивую. Женщины застыли с испугом на лицах, кое-кто из мужчин схватился за оружие.
– Пусть руки ваши прирастут к мечам, а мечи – к ножнам! – приказала Хёрдис. – Руки не освободятся, пока след мой не растает на ветру, а мечи будут в плену, пока луна не сменится два раза!
Полтора десятка мужчин на дворе держались за мечи, пыхтя от натуги, пытались вынуть их из ножен или хотя бы отпустить рукояти. Но напрасно – слово ведьмы из Медного Леса сковало их так же крепко, как Фенрир Волк скован цепью Глейпнир*.
Сигвид хёльд, лежа на спине возле ног Хёрдис, смотрел на нее с ужасом и пытался отползти подальше, но не мог пошевелиться.
– Теперь ты здорово похож на червяка, могучий вождь! – с гордым удовлетворением сказала ему Хёрдис. – Благодари богов, что я тебя в него не превратила. Никогда тебе не стать хёвдингом Квиттингского Запада, но это к лучшему. У него плохая судьба!
Спокойно повернувшись, она пошла к воротам. Десятки взглядов молча провожали ее, десятки рук судорожно сжимали рукояти бесполезных мечей.
В усадьбе Моховая Кочка Хёрдис очень понравилось. Здешний хозяин, Хрольв Суматоха, был шумным, добродушным и гостеприимным до одури. Его дом получил название за то, что замшелая крыша придавала ему сходство с моховым пригорком, на котором он стоял, но вернее было бы назвать его Муравейником. Когда Хёрдис сказала об этом самому Хрольву, он хохотал так долго, что чуть не охрип в очередной раз, и заявил, что непременно последует ее совету. Его гости смеялись вместе с ним. Здесь постоянно жило столько гостей, что не было ни одного свободного угла. С утра до ночи они ели, пили и рассказывали смешные истории. Фру Гейру это все вполне устраивало, и никто даже не спросил Хёрдис, куда и зачем она идет. Пришла – оставайся, живи сколько хочешь, хлеба и пива у Хрольва Суматохи хватит на всех!
Хёрдис прожила в Моховой Кочке целых четыре дня. За это время она получила в подарок новые башмаки и отказала двум хирдманам и одному бонду, которые желали взять ее в жены. «Отчего я родилась не здесь?» – с изумлением думала Хёрдис. Это место подходило ей как нельзя лучше, и она даже подумывала, не остаться ли здесь навсегда, попросту выбросив из головы все девять миров*, которых с Моховой Кочки было не видно.
Но на пятый день оказалось, что неприметного вида железная палочка, выкованная в виде стрелы и служащая знаком сбора войска, уже побывала и здесь. С шутками и смехом Хрольв Суматоха готовился присоединиться к войску Фрейвида хёвдинга, и все его гости собирались вместе с ним. «Общим счетом это будет человек сто!» – вычислила Хёрдис со смешанным чувством восхищения и досады. Ну зачем им этот поход! Половину этих прекрасных людей просто поубивают фьялли. Лучше им сидеть дома. Конечно, можно и их приковать заклинанием к чему-нибудь неподвижному, но они были добры к Хёрдис, и ей не хотелось обижать их. Надо сделать по-другому.
На другое утро после ее решения Хрольв Суматоха стоял возле своей лежанки и любовался отлично вычищенным шлемом с полумаской.
– Чего ты подхватился? – сонно зевая, спросила фру Гейра. – Давно не видел отражения своей рожи? Отложи – со вчерашнего перепоя ты уродливее тролля!