Лена рассуждала тоже вполне правильно:
– Я оглянулась, ты лежишь. Илья только на коленки приподнялся…, вас хорошо на свету было видно. Ну и в самом дальнем конце аллейки, уже на повороте мелькали тени убегающих. И никого больше… Но ведь если возле вас кто и был, он просто шагнул в кусты. А то и замер на месте за линий освещения. И мог легко слиться с общим фоном сквера. А когда я шла, пытаясь рассмотреть гравий под ногами, наш спаситель мог и шагнуть куда в иную сторону.
– О! Точно! Его по этой причине и Базальт не заметил, – расслабился Загралов. – Потом он ко мне пристал, очнись да очнись, а тот служака и спрятался…, куда-то. Скорей всего ушлый партизан, такие на ровном месте могут стать незаметными.
А тут и сам хозяин квартиры появился в свежем, вполне товарном виде:
– Ну, ты, художник! – набросился он с критикой на приятеля. – Зачем ты ей чулки йодом на ногах рисуешь? Если бы я задержался, ты бы и выше сеточку наложил?
– Окстись, дружище! – сдержано заулыбался Загралов. – Я тебе не Сальвадор Дали! Тем более надо ещё дезинфицирующие средства на твою голову и на твои рёбра оставить. Садись!
Но девушка тут же села на кровати, прикрываясь одеялом и пряча ноги:
– Я сама его разрисую!
Гость и лишнего слова не сказал против, потому что сам себя чувствовал неважно. Отставил пузырёк на тумбочку, пожелал спокойной ночи и отправился в ванную комнату. Правда под горячую воду залезть не рискнул, головокружение и непонятная слабость, всё-таки сильно беспокоили. Душ получился скорей холодный, но всё равно не взбодрил. Добрался потом до выделенной ему спальни, уселся на кровати и пытаясь привести мысли в порядок, пожалуй впервые осмотрелся внимательно по сторонам.
Для хозяина квартиры, эта спальня скорей служила чем-то в виде мастерской и домашней лаборатории. Чего там только не стояло на полках, в шкафчиках, тумбочках и россыпью не лежало во внутренних ящиках столов. Пожалуй, здесь можно было чинить что угодно, да плюс ещё и собрать невесть что из имеющихся радио и прочих деталей. Иван поковырялся в выдвижном ящике одной из тумбочек, со смешком рассматривая кучи устаревших сопротивлений, резисторов, конденсаторов, а также миниатюрных реле, дросселей и селеноидов. Но при одной мысли, улыбка с лица сползла:
"Завтра мы будем "прощупывать" сигвигатор. И там будет не только Базальт, которому можно, как мне кажется доверять, но и его шеф. А стоит ли сразу перед всеми раскрывать этот маленький, но весьма и весьма загадочный секрет? Подобного на земле может не быть, а вот так сразу организую целое сообщество по его изучению? Не стоит так торопиться с привлечением большого количества соратников, не стоит… Но если вдруг при включении устройства, оно даст некие импульса, то что я отвечу на их вопросы? "Ах, всё нормально, я пошёл!"? Не пойдёт… Надо будет как-то отвлечь внимание тамошнему шефу, запудрить ему мозги, разыграть спектакль… Только вот какой? Ага! А чем, к примеру, вот этот маленький керамический преобразователь из титанита бария, очень похожий на обычный конденсатор, не пройдёт под названием "чип с микросхемой"? Да тут сам Билл Гейтс в дураках может оказаться, потому что внутренности в любом случае никто рассмотреть никак не сможет. А значит моя легенда с неким маяком в моём теле…, (нет, пусть он отыщется в ботинке!) вполне себе жизненна. Должна прокатить…, на первый случай. А там видно будет…"
Нужный конденсатор был водружён в карман, все дела на сегодня оказались перевыполнены. Только и нащупал перед сном сигвигатор во внутреннем кармане пуловера, и, привалившись головой к подушке, Иван буквально отключился от действительности.
Глава седьмая
ЗАГАДКА
Ещё было темно, и на востоке небо только, только начало светлеть перед рассветом, как чья-то рука осторожно коснулась плеча Загралова:
– Вставай! – Базальт говорил почти шёпотом. – Пока малышка спит, давай смотаемся в тот сквер, и всё осмотрим. Или передумал, и готов признать своё временное помутнение рассудка?
Прежде чем ответить, Иван интенсивно пошевелился, прислушался к своему физическому состоянию. Кое-какие мышцы явно побаливали, после вчерашней переноски тяжеленного тела, но в остальном самочувствие было отменным, бодрым и не подверженным болезненной дремоте. То же самое можно было сказать и о моральном духе. Никаких кошмаров не снилось, жизнь казалась стоящей своего продолжения, и вчерашняя сцена чётко вновь предстала перед мысленным взором. Полицейский просто не мог померещиться. Так что следовало всё прояснить до конца:
– Несомненно, что надо смотаться. Только не рановато ли для общественного транспорта? Или пешочком?
– Возьму дядькину машину. Свою никак не заведу, и без неё хлопот хватает.
Даже не позавтракав, мужчины тихонечко оделись и подались на улицу. Машина родственника стояла в гараже-сундуке из волнистого железа в одном из соседних дворов, так что уже через десять минут приятели оказались на месте и принялись осматриваться на памятном пятачке. Стоило сказать, что утро оказалось промозглое, туманное, с висящей в воздухе водяной пыльцой, угрожающей в любой момент начать опадать вниз снежными хлопьями. Всего лишь два градуса тепла, но лучше бы был морозец, чем такая непонятная слякоть и непогода.
Зато белесый, рассветный туман скрывал не только сквер полностью, но и одинокий фонарь внутри, и его свет стал просматриваться лишь метров с тридцати. Утренних исследователей никто уже не мог заметить в пятидесяти метрах от дорог. Вот тогда Илья Степанович Резвун, вынул из рукава куртки короткий обрезок арматуры и вручил изумлённому компаньону. Для себя же достал из кобуры под мышкой пистолет травматического действия и приготовил к немедленной стрельбе. На недоумённый взгляд боевого товарища, он шёпотом пояснил:
– Я ведь битой тому шутнику его пистолет выбил, а когда они за ним вернуться подумали? Могли ведь тоже, как и мы на утро это дело отложить… Так что смотри в оба!
Предупреждение могло оказаться нелишним, Иван даже запоздало пожалел, что сам не догадался прихватить чего поувесистей. Но с другой стороны и тонкий пруток с неровно отломанным концом мог оказаться страшным оружием в умелых руках. Другое дело, что руки были ну совсем неопытные для каких-либо потасовок. Но отступать было поздно, до сих пор непогашенный коммунальными службами фонарь, уже мерцал над головами.
И два ирокеза-следопыта, приступили к разгадыванию следов. Точнее сказать, ирокез "Мудрый Глаз" был всего один, а его подсобник относился к классу "багаж бесполезный, бледнолицый, с расширенными глазами". И хорошо, что опытный, всё знающий Базальт не просто смотрел, а негромким бормотанием высказывал результат своих наблюдений вслух:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});