Да, собственно, выбор и не велик. Я вообще никаких городских телефонов не помню на память. Только домашний телефон Ютты Рюдигер смогла вспомнить. И ещё телефон Артура Аксмана знаю. А больше – никаких. Но как тут гитлерюгенд поможет? Войска нужны. Танки.
Погоди-погоди. Какие войска? Какие танки? Да, заговорщиков относительно немного. Но это немного тех, кто знает о том, что Гитлер жив. Наверняка же, рейхсканцелярия оцеплена простыми полицейскими, которым что-то наврали. И если придут танки СС, то полицейские ведь станут защищаться. А там, глядишь, и вермахт подключится. Чёрт, это же гражданская война! Блин.
И что делать? Не звать же на помощь вместо СС гитлерюгенд! Разумеется, гитлерюгенд тут никак не поможет. Гитлерюгенд не поможет… Гитлерюгенд не поможет?.. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Ну конечно, гитлерюгенд!!
Так, мне срочно нужен телефон. Эй, водитель, поворачивай к станции! Там телефон есть…
Глава 20.
– …Лейтенант, скажите, для чего Вам нужна голова?
– Эээ…
– Позвольте, дайте я сама угадаю. Для ношения форменного головного убора, верно?
– Так, я…
– А ещё, Вы в неё едите, да?
– Фройляйн Штирлиц, я…
– Что, Штирлиц? Подумать головой немного можно?
– Но у меня приказ.
– Приказ? Приказ убить меня?
– Нет. Охранять любой ценой. До последней возможности.
– Вот и охраняйте. Поймите же, лейтенант, ваше присутствие рядом со мной только увеличивает опасность. Вы ведь никак не сможете защитить меня.
– Но…
– Всё, лейтенант, это не обсуждается. Вы с Вашими людьми остаётесь тут. Это приказ.
– Возьмите с собой хотя бы пистолет, фройляйн Штирлиц!
– Идиот. Какой пистолет? Ни в коем случае! Мы – мирные дети!
Блин. Ну неужели все мужики такие тупые? Сейчас нельзя, никак нельзя давить силой. Если пытаться надавить – всё может вспыхнуть. Люди же считают Гитлера мёртвым. Всё очень неустойчиво. Нужно осторожно, нежно. Лаской. Только лаской. И никакого оружия.
Я даже Артура Аксмана не беру с собой. И Ютту не беру. Они слишком взрослые. Не пойдёт. Идут только лишь пимпфы и девчонки из Юнгмедельбунда. А у старших другая задача. Гитлер – жив! Борман – лжец! Вот это они и должны донести до как можно большего числа берлинцев. Мне недоступны никакие средства массовой информации – ни радио, ни газеты, ни даже находящееся в зачаточном состоянии телевидение. Но слухи-то распространять я могу! Если каждый из парней гитлерюгенда донесёт моё сообщение до трёх своих друзей, а каждый из них ещё до трёх и так далее, то… очень скоро весь Берлин будет знать правду.
Всё, дальше ждать нельзя. Пошли! Пусть отставшие догоняют. И мы пошли.
Нас не так уж и много. Всего около трёхсот человек. Трёхсот детей от 10 до 14 лет. Это всё, что Ютта и Артур смогли собрать в столь ранний час. В основном это те ребята, у кого дома есть телефоны. Их можно было быстро оповестить. Не очень стройной колонной под неумелый барабанный бой мы движемся в сторону рейхсканцелярии. А впереди, рядом со мной, в красном галстуке на шее, с пионерским значком на груди и в нарукавной повязке со свастикой гордо вышагивает наш знаменосец – Алёша Никонов. Он несёт флаг гитлерюгенда Берлина…
Раннее утро. Автомобилей почти нет, а те, что есть, аккуратно огибают нашу колонну. Нас же становится всё больше и больше. Прямо во время движения к нам присоединяются новые мальчишки и девчонки. Да и взрослые берлинцы тоже. Взрослые не организованы, идут по тротуарам рыхлой массой. Но и их уже достаточно много. Гитлер – жив!! Эта новость передаётся из уст в уста. Откуда они знают? Ха! Я на минутку забежала в подъезд какого-то дома и мне из будущего скинули милицейский мегафон. С заряженными аккумуляторами. И я иду по улице во главе колонны и довожу до всех окружающих правду. Когда мы вышли на бульвар Унтер-ден-Линден, я командую запевать. И дальше мы идём, уже распевая гимн гитлерюгенда.
Ленивое солнце не слепит глаза,В лесах – щебетанье птах,Но скоро над ними пройдет грозаВедь завтра – в моих руках!
И вот – поворот на Вильгельмштрассе. Мы почти пришли. Наша колонна по пути сильно разрослась. Теперь нас тут уже как бы и не тысяча человек. Только детей, я имею в виду. А взрослых, пожалуй что, ещё и побольше будет. Хоть и идут они вроде как сами по себе, не с нами. А вот автомобили совсем попадаться перестали. Вильгельмштрассе впереди перед нами перекрыто полицией.
Вот листья златые – их Рейн несетВ спокойных своих волнах…А слава нас где-то, я верю, ждет!Ведь завтра – в моих руках!
А Алёшка бестолковый. По-немецки ни бельмеса не понимает, гимна не знает, подпевать не может ни фига, но общее настроение уловил, остаться в стороне не желает. Потому он громко и фальшиво орёт у меня над ухом по-русски:
Взвейтесь кострами, синие ночи!Мы – пионеры, дети рабочих!Близится эра светлых годов,Клич пионеров – Всегда будь готов!
Мы всё ближе и ближе подходим к полицейскому оцеплению. Вижу, полицейские как-то неуверенно дёргаются и оглядываются назад. Вероятно, данный случай предусмотрен не был, и они не знают, что им делать с колонной детей.
Тем временем пимпфы сами собой выдвигаются вперед, и наш строй становится очень сильно похож на тевтонскую "свинью". Мальчишки сцепляются руками. На острие клина – самые рослые. Сзади – девчонки. А я со своим мегафоном оказываюсь в середине строя. Рядом со мной – четверо барабанщиков. Алёшка со знаменем тоже тут. Продолжает орать:
Радостным шагом с песней весёлойМы выступаем за комсомолом!Близится эра светлых годов,Клич пионеров – Всегда будь готов!
И вот наш клин достиг оцепления. Небольшая заминка, но на слова мы не реагируем, а остановить нас силой полицейские не могут. Да, каждый из них сильнее любого ребёнка, но нас тут сотни, а полицейских в цепи – от силы пара десятков. Возможно, нас можно было бы отпугнуть силой оружия. Но полицейские – тоже люди. Нормальные, обычные люди. Стрелять в детей, в немецких детей, они не могут. Да тут и взрослых горожан собралось уже порядочно. Если полицейские начнут стрелять в детей – те порвут их.
И лепет младенца, и пенье пчел,И солнце на небесахМне шепчут: "Вставай же! Твой час пришел!Ведь завтра – в твоих руках!"
Тут я слышу, как сзади кто-то подхватывает Алёшкин ор. Оборачиваюсь. Точно, ещё один наш, в красном галстуке. По-моему, тот самый мальчишка, что тогда на вокзале наступил бестолковому Алёшке на ногу. И он тоже тут, с нами! А на правом фланге потягивает ещё один мальчишечий голос:
Мы поднимаем красное знамя,Дети рабочих, смело за нами!Близится эра светлых годов,Клич пионеров – Всегда будь готов!
Вот мы и почти перед парадным входом в рейхсканцелярию. Гитлер совсем рядом, где-то в подвале. Я не прекращаю орать в мегафон о том, что Гитлер жив, что он сидит в подвале и что предатели Рейха и партии прямо сейчас пробуют убить его. Вижу, многих простых полицейских мои слова смутили. Нас уже никто не пытается остановить. Наоборот, даже часть оцепления присоединилась к нам и движется вместе с колонной. А пимпфы продолжают петь гимн:
О Родина, Родина, близится часДля нас, для детей твоих!Когда же прогнется весь мир под насВедь завтра – в руках моих!
Откуда-то, не то со второго, не то с третьего этажа ударил пулемёт. Вокруг меня падают мальчишки. Споткнулся Алешка, и знамя со свастикой оседает на землю. А я…
Удар. Больно. Темнота…
Глава 21.
– …мои самые искренние соболезнования, товарищ Штирлиц.
– Спасибо, товарищ Сталин. Мне очень жаль его.
– А свою награду он заслужил. Причём, даже дважды. Судя по тому, что Вы рассказали мне. Уверен, в вашем варианте истории его не наградили исключительно потому, что о его подвиге не узнал никто из руководства СССР.
– Возможно. Тогда было много таких безвестных героев.
– Не сомневаюсь в этом. Есть мнение, присвоить школе, где он учился, имя Героя Советского Союза Алексея Никонова.
– Спасибо, товарищ Сталин. Думаю, ему было бы приятно.
– Угрозы Вашей жизни точно нет, товарищ Штирлиц?
– Нет-нет. Всё уже нормально. Мне и вставать вчера разрешили. И газеты я читаю. Столько событий!
– Газеты – это хорошо. Это правильно. Вам нужно быть в курсе того, что происходит в мире. Советские газеты Вы тоже читаете?
– Конечно, товарищ Сталин. А неделю назад советские газеты разрешили свободно распространять по всему Рейху. Правда, пока только в оригинале, на русском языке.
– Я знаю. И уже подготавливаются мощности под издание советских газет в переводе на немецкий язык. Думаю, через пару недель мы начнём их издавать.
– И всё-таки, товарищ Сталин, ну как же так? Почему именно он? Его имя у нас – синоним зла, грязи и предательства.