Ему бы ничего не стоило уступить ей вчера, позволить – оставить свой список, выбрать самой подходящих для брака претендентов. Если бы человек удовлетворял требованиям Чезаре и хотел жениться на ней, он мог бы разрешить ей выбрать любого, кого она пожелает. Но она разозлила его своими нежными вздохами и смелыми взглядами на его тело, ее (о, такими невинными!) потягиваниями и покачиваниями бедрами. Слава Богу, у него хватило ума подойти к этой глупой картине и смотреть на нее, пока к нему не вернулось самообладание.
Эта женщина была соблазнительницей и прекрасно осознавала. Как ей удавалось так долго сохранять девственность, было выше его понимания. Поразительно, что какая-нибудь жертва ее пыток еще не лишила ее невинности.
И только после того, как ее усилия повлиять на него оказались напрасными, она попробовала действовать открыто. А когда Лючия Валенти решалась быть честной, откровенность не знала границ.
Карета остановилась, прервав его мысли. Йен выглянул в окошко и, пока его кучер открывал дверцу, смотрел на парадную дверь лондонской резиденции лорда Блэра. Блэр, граф по рождению, являлся еще и кузеном и наследником маркиза Монфорта. Блэр отвечал всем требованиям принца Чезаре. Что касалось, однако, желаний дочери Чезаре, тут Йен был не так уверен.
Перед его глазами все еще стоял ее образ – странная, смелая женщина, сидящая перед ним с распущенными волосами, ее черные глаза пылали, когда она говорила ему, какого мужчину он должен был найти для нее. Ее постыдная речь привела в смятение его разум, ибо в этот момент он не мог ни о чем думать, кроме как о желании отшвырнуть в сторону стол и показать ей, что такое стоящая мужская сила.
Дверца кареты распахнулась, напомнив Йену, где он и зачем. Он поправил галстук, успокоился и подумал своем долге. Мисс Валенти повезло, что он цивилизованный человек.
Должен найтись способ заставить сэра Йена понять ее точку зрения, думала Лючия, сидя за чашкой чая и глазурованным лимонным кексом в обществе леди Keттеринг, Грейс и нескольких молодых леди, которые присоединились к ним в кафе. В то время как остальные обсуждали последние моды, она обдумывала способы, как и справиться со своей проблемой – высокой, темноволосой, чрезвычайно упрямой проблемой.
Женские голоса звучали вокруг нее, но у Лючии в голове раздавался другой голос, голос ее матери: «Привлеки сэра Йена на свою сторону».
Но предложение матери воспользоваться своим обаянием и привлекательностью вчера ночью не помогло ей добиться содействия этого человека. Может быть, ей просто не хватило терпения. Лючия вздохнула. Терпение никогда не было сильной стороной ее характера. Кроме того, у нее было всего лишь шесть недель. Чего она не могла позволить, так это терпения.
– Вы не согласны, мисс Валенти?
– Гм?.. – Вздрогнув, она пробудилась от размышлений и взглянула на молодую женщину, которая вместе с двумя другими леди сидела напротив нее за столом.
Леди Сара Монфорт, сидевшая между подругами, вопросительно смотрела на Лючию поверх своей чашки.
Поняв, что ей задали вопрос, и не зная, о чем ее спросили, Лючия сказала единственное, что смогла придумать.
– Простите. Я задумалась. Я думала о... о... э... какие сейчас модны... э... декольте.
– Декольте? – Леди Сара улыбнулась, но ее большие голубые глаза чуть заметно сузились, делая ее улыбку такой же неестественной, как нежно-розовые румяна на ее медных щеках. Золотистые ресницы опустились, а затем поднялись. – Ничего удивительного, что ваши мысли заняты этим. – Она взглянула на подруг, сидевших по обе стороны от нее. – Не правда ли, леди?
Словно по подсказке леди Уэллберн сказала:
– Конечно. Совершенно ясно, что декольте – любимая часть платья мисс Валенти.
От приглушенных смешков, раздавшихся среди молодых женщин, сидевших за столом, Лючия замерла, но от нее не ускользнуло удовлетворение, мелькнувшее в глазах леди Сары. В эту минуту Лючия почувствовала, будто она снова очутилась в школе, где ее дразнили девочки, не любившие ее. Она подавила желание мяукнуть в сторону Сары. Вместо этого она улыбнулась самой приятной, любезной улыбкой.
– А так и должно быть, – сказала Грейс, обращаясь к Лючии. – Если бы у меня была такая великолепная фигура, как у вас, моя дорогая, я бы тоже носила глубокое декольте. – Она жестом сожаления показала на свою грудь. – Увы, мне не так повезло.
Лючия ответила ей благодарным взглядом.
– Думаю, вы красивы, – сказала она вполне искренне.
– Я слышала, что моды в Италии намного смелее, чем здесь, – сказала леди Кеттеринг и сменила тему разговора, указав на стоявшего рядом с ней официанта: – Кому еще чаю?
– Я должна извиниться, – сказала Лючии Грейс, когда они возвращались в карете на Портмен-сквер. – Мне не следовало представлять вас леди Саре и ее друзьям.
– Так случилось, что они проезжали мимо, и леди Кеттеринг пригласила их присоединиться к нам. Не извиняйтесь, это не ваша вина. Что касается их мнения, меня оно не волнует. – Это было не совсем правдой, ибо ей все еще было больно, оттого что над ней смеялись. – В то же время я бы не хотела выглядеть немодной. Как вы думаете мне следует носить другие платья?
– Лючия, не позволяйте леди Саре и ее друзьям стращать вас. Последняя мода – это все, что они знают. Это они пустоголовые идиотки.
– Возможно, но у леди Сары есть то, чего нет у ее подруг. Она хитрая, эта женщина. Она заставляет других говорить то, что хочет сказать сама. Это особый талант.
– Злой талант, но вы правы. Ей подражают. Однако мы не входим в круг ее друзей, и я надеюсь, нам удастся в большинстве случаев избегать ее.
– Я тоже надеюсь. Но... – Она заколебалась, сомнение все еще не покидало ее. – Вы считаете, что мне следует поменять платья?
– Повторяю, нет, я так не думаю. Я говорила абсолютно искренне. Если бы у меня была ваша фигура, я бы без смущения выставляла ее напоказ. Кроме того, декольте ниже плеч и воротники шалью, которые все сейчас носят, вам не пойдут. Чтобы хорошо в них выглядеть, вам придется прибинтовывать грудь, а это такая потеря. К тому же могу представить, как это неудобно.
– Это больно. Когда я впервые приехала в школу, мне было всего двенадцать, и хотя я была моложе других девочек, я была крупнее их, и меня все время дразнили. Поэтому я стала затягивать грудь полотенцем, очень крепко, чтобы она казалась плоской. Было больно, но я не хотела, чтобы меня дразнили. Когда мама приехала навестить, меня, она пришла в ужас. Она запретила мне это делать. Сказала, что любит меня такой, какая я есть, и мне не стоит меняться ради кого-то другого, и я должна быть счастлива, что добрый Бог создал меня такой.