Он протянул мне свой нож и снял с плеча лук.
- Положи руку на мой лук, - сказал он. - А вторую - на мой нож. Так мы, сколоты, клянемся.
Я сделал, как он хотел, а он поднял нож и лук к луне и торжественно провозгласил:
- Мы теперь больше чем братья, или пусть я умру!
- Больше чем братья, - эхом вторил я, - или пусть я умру.
- Если ты забудешь о нашей клятве, я тебе напомню, Латро, - сказал он, - и ты все вспомнишь. А теперь иди.
Я поднял с земли подносы и чаши и повернулся к Оиору, чтобы с ним попрощаться. Лучше б я этого не делал! Наверное, позже я смогу это описать - когда подберу нужные слова. Возможно, впрочем, что мне лишь показалось при свете луны...
Я бросился к костру и был уже совсем близко от него, когда услышал крики и стоны на берегу. Несколько матросов кого-то несли к нам, и сидевшие у костра бросились им навстречу. Подошел поближе и я.
Кровь еще сочилась из страшных рваных ран, но человек был уже мертв, и я отвернулся, чтобы не видеть его лица. Матросы столпились вокруг него, и, честно говоря, я был рад, что они заслонили от меня убитого.
Сквозь толпу протолкались Гиперид и кибернет. Я слышал, как кибернет спрашивал, где нашли убитого, и кто-то ответил: "У самой воды, господин".
Кибернет, должно быть, пощупал покойнику волосы, хотя мне этого видно не было, и сказал:
- Ну да, волосы еще совсем мокрые. Он, видно, купался. Ох, и в черный же час пришло ему это в голову! Я видел, как из моря вытаскивают такое... - Дальше я не расслышал.
- Эй, парень - сказал Гиперид кому-то, - ступай на корабль, отыщи рулон парусины и отрежь, сколько надо, чтоб хватило его завернуть.
Матрос помчался стрелой.
Рядом со мной вдруг возник чернокожий; он знаками стал спрашивать, видел ли, я мертвого и знаю ли, что с ним случилось. А может, он спрашивал совсем о другом, да я не понял?
- Нужно поскорее соорудить алтарь, - снова принялся командовать Гиперид. - А ну за дело! Складывайте-ка здесь камни, да-да, прямо здесь это место ничуть не хуже прочих!
По-моему, матросы были даже рады заняться работой. Алтарь словно сам собой поднялся над землею - каменная насыпь высотой примерно до пояса; наверху была устроена ровная квадратная площадка метра полтора шириной.
К нам присоединились Пиндар, та женщина и Ио.
- Где же ты был? - спросил он меня. - Ио сказала, ты пошел на гору, и, по-моему, очень беспокоилась. Я хотел сходить за тобой, да Гиперид меня не пустил. И ее, - он указал на женщину, - тоже. Наверно, боялся, что мы убежим. - Он понизил голос и прибавил почти шепотом: - Пожалуй, он был прав.
Я неуклюже объяснил:
- Там был один человек, которого Ио видеть не могла. И разные другие еще...
- В дальнейшем, - сказала женщина, - постарайся держаться поближе к нам.
К нам подошел Гиперид и обратился к Пиндару:
- Я, конечно, кое-какие молитвы знаю, но вот если бы ты сочинил что-нибудь этакое, а?
- Я попробую, - кивнул головой Пиндар.
- Вот только времени у тебя маловато.
- Ничего, я постараюсь успеть. Как его звали?
- Кекроп. Он был гребцом из верхнего ряда, если это тебе важно. Гиперид колебался. - Мне-то больше по душе короткие имена - легче запомнить, если раз или два услышишь.
- Я постараюсь, - повторил Пиндар и отвернулся, погрузившись в собственные мысли.
Покойного положили перед алтарем, а на самом алтаре разожгли костер из плавника. Десять матросов, обладавших хорошими голосами и поклявшихся, что на них нет ничьей крови, спели литанию морскому богу: "О, пощади нас, могучий, хребет лошадиный ломающий, складки земли сотрясающий, волны морские вздымающий! О, не забудь нас, всесильный, якоря среди скал укрепляющий, корабли у людей отнимающий, весну на земле начинающий!" И так далее, и тому подобное.
Когда они умолкли, Гиперид в латах и шлеме с синим крестом бросил в огонь хлеб и вылил вино из золотой чаши.
О, третий брат богов великих,
Судьбой назначенный страною мертвых править,
Прими ж наш скромный дар - вино и пищу
Во имя Кекропа, который страждал,
Трудился честно, не жалея сил,
Во благо брата твоего, царя морского.
И вот израненный моряк волною выброшен на берег
Прими его, о темная река! Ты протекаешь под землею,
Его ты унесешь в страну иную, к берегам безмолвным...
Неподалеку раздался вой какого-то зверя, и маленькая Ио испуганно прижалась ко мне.
- Не бойся, - шепнул я ей, - это всего лишь собака.
Чернокожий через голову девочки коснулся моего плеча. Я обернулся, и он, покачав головой, настороженно улыбнулся.
Гиперид уже почти кричал; никогда бы не поверил, что он обладает таким громоподобным голосом:
Но все ж не торопись, старик, гребец искусный,
В своей ладье его переправляя душу
На этот горький берег Смерти,
Где не слышны раскаты океанского прибоя!
- Клянусь Двенадцатью! - прошептал Пиндар. - Он помнит все стихотворение целиком! А мне-то казалось, оно и "плевка" не стоит - я бы, во всяком случае, на него не поставил.
Умолкнув, Гиперид бросил в огонь фасоль, горсть мидий, немного мяса и еще какие-то продукты, а двое матросов залили костер, набрав морской воды в кожаные ведра, и еще двое быстро завернули покойника в саван и унесли прочь.
- Это замечательные стихи, - сказал я Пиндару.
Он молча покачал головой. Люди вокруг постепенно расходились, возвращаясь к большим кострам, горевшим близ вытащенных на берег кораблей.
- Нет, действительно замечательные! Ведь многие моряки не скрывали слез!
- Они были его друзьями, - возразил Пиндар. - Как же им не плакать? Да благословят тебя нимфы, но поэзия и должна потрясать до глубины души! - У него самого в глазах стояли слезы, и, чтобы скрыть их от меня, он поспешил прочь, волоча за собой по песку тяжелую цепь.
Я все еще не мог забыть той схватки на холме и не сводил глаз с извилистой линии горного хребта на фоне звездного неба. На одной из вершин отчетливо была видна фигура высокого мужчины с посохом, а рядом - фигурка пониже; видимо, ребенок.
Женщина, что сидела рядом с Пиндаром, ласково коснулась моей руки:
- Пойдем, Латро, пора.
- Нет, - сказал я ей, - я еще задержусь немного, а ты уведи отсюда Ио. По-моему, на холме кто-то есть, и я непременно должен с ними поговорить.
Женщина и чернокожий посмотрели в ту сторону, однако явно ничего не увидели. Женщина одной рукой приподняла свою цепь, а в другой сжала ручонку Ио и поспешно повела ее прочь. С ними вместе ушел и чернокожий. А следом - один из лучников, но не Оиор.
Оставшись один, я увидел, как высокий человек стал спускаться с холма, направляясь ко мне. За ним тащился второй, маленький, который без конца спотыкался. Высокого человека окружало сияние; тот, что был пониже, не светился, однако казался совершенно прозрачным - я смутно видел сквозь него скалы и деревья. В лунном свете ни один из этих людей тени не отбрасывал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});