— Ты понизил свои стандарты. Я слышала, что даже быть наполовину ирландкой для тебя недостаточно хорошо, — заявила Мел гораздо спокойнее, чем я.
Он пришел в мой дом без приглашения и оскорбил всех нас. Он говорил так, словно мы были всего лишь жвачкой у него под ботинком. Как будто мы даже не были семьей. Шеймус был свиньей. Каждый раз, когда он говорил, давление от того, что я держал рот на замке, росло в моих глазах.
— Я не так глуп. В конце концов, если бы мой сын женился на женщине, которую я ему выбрал, уверен, что у него не было бы в сыновьях тупицы, мыши и калеки. Но, по-видимому, мои наставления остались без внимания. — Свинья захихикала.
Тупица… Нил
Мышь… Деклан
А калека… Я
Мы все знали свои клички, он дал их нам, когда мы были детьми, но он всегда говорил, что предпочел бы тупицу, чем мышь или калеку.
— Я скорее покончил бы с собой, чем женился на Кэтрин Брайар, — отрезал мой отец, и снова моя мать удержала его.
— Может быть, тебе следовало это сделать и избавить меня от стольких хлопот! — Закричал Шеймус. Я молился, чтобы у этого человека случился инсульт.
— Так ты здесь из-за Брайар, — заявила Мел, внимательно глядя на него. — Дай угадаю, ты хотел, чтобы Лиам женился на ее дочери.
— Посмотри на себя, как ты используешь свой хорошенький маленький мозг. Я бы хотел, чтобы ты использовала его, когда заперла Наташу Брайар в психушке.
Я попытался понять, где соединяются точки. Насколько я знал, у семьи Брайар не было ничего, что стоило бы забрать, и все же он казался непреклонным в том, что мы женились на мусоре.
— Это была идея твоего внука. Я хотела убить ее. Однажды в церкви я была близка к этому, — призналась Мел.
Как ей удавалось сохранять самообладание, было выше моего понимания.
Шеймус повернулся ко мне, пока я наблюдал за ним, снова прикусив язык. Он оглядел меня с ног до головы, высоко задрав нос, как будто я был грязью.
— Вы двое самые достойные варианты на роль боссов? Ты, Лиам, никогда не будешь великим, — сказал он. — Ты всегда будешь мальчиком-калекой, который так старается быть мужчиной. Я думаю, именно поэтому ты можешь справиться с тем, что женат на женщине с большими яйцами.
Я схватил столовый нож, совсем как мой отец, желая вонзить в его чертово горло, но Мелоди сжала мою ногу.
— Мне пора на покой. Моим старым костям нужен отдых, — сказал Шеймус, поднимаясь с помощью своей трости. — Вам всем приятного вечера.
— Отец, — окликнул его Седрик, растягивая слово до такой степени, что он поморщился, просто произнеся его.
Шеймус остановился, повернулся к нему и выглядел таким же удивленным, как и я.
— Ты не останешься у нас на ночь, — сказал он.
— Вот тут ты ошибаешься, сынок. Это мой дом. Все это — все, что у вас есть, все, чего вы достигли, — это благодаря мне.
С этими словами он ушел.
МЕЛОДИ
Никто ничего не сказал. С каждым мгновением Шеймус вызывал у меня все большее отвращение. У меня возникло искушение убить его в ту же секунду, как я увидела, где он сидит. Но это было не мое дело. У меня было достаточно проблем с моей семьёй.
Лиам схватил свою тарелку и швырнул ее в дверь после ухода Шеймуса.
— Я хочу, чтобы он УЕХАЛ! — закричал он. — Мне все равно, как, приклейте его скотчем к днищу проклятого самолета и отправьте обратно в Ирландию, мне все равно. Лучше бы ему не возвращаться в наш гребаный дом!
— Лиам, — прошептала я, но он ничего не сказал, просто отступил от стола, пытаясь дышать, и потянулся за бутылкой в шкафу.
— Мистер и миссис Каллахан, я хотела бы напомнить вам, что это не ваш дом. — Огрызнулась Мина. — Повсюду камеры, не говоря уже, я не знаю, о политическом кандидате! Люди, вы можете перестать вести себя как Рэмбо с теми, кто входит в дверь?
— Разве мы не можем просто купить здание? — спросила Коралина. Мина сделала глубокий вдох, прежде чем увести сенатора Коулмена из комнаты. Подойдя к Лиаму, я положила руку ему на плечо.
— Я думала, мы вполне цивилизованны, а ты что думаешь? — спросила я Лиама.
Он оглядел здание.
— Честно говоря, если бы люди перестали испытывать нас, мир стал бы лучше.
— Вы оба такие… — Начала Оливия, но остановилась, возможно, вспомнив, что у нее тоже руки в крови, и она хотела большего. Когда вы являетесь частью этой семьи, вы не можете судить…Мы все сделали выбор быть частью семьи.
— Что ж, тогда мы с женой оставляем вас, — сказал Лиам, беря меня за руку.
Никто из нас ничего не сказал, когда мы вышли через задний двор, где теперь были припаркованы и ждали нас все наши машины. Монте и Федель ехали на двух машинах впереди, в то время как Дилан, новая правая рука Лиама после смерти Эрика, управлял машинами позади нас.
Только когда мы заняли свои места, Лиам снял галстук и откинулся назад, пощипывая переносицу.
— Мне нужно убить моего дедушку, — сказал он себе. — Но если я это сделаю, это будет тотальная война. Завтра у нас будет новая партия товара, и я не могу убрать ирландского супермена. Он это знает. Он так долго накачивал страну деньгами, что я удивляюсь, как его до сих пор не сделали королем. Он неприкасаемый.
— Если ты можешь видеть его, он осязаем. Неприкасаемость — это всего лишь иллюзия, которую создают такие люди, как мы, чтобы запугать других. У каждого есть слабость. Мы разберемся с ним, ему не сойдет с рук такое общение с тобой, клянусь, — сказала я, глядя в окно.
— Когда ты успела стать такой милой? — Он поцеловал меня в тыльную сторону ладони.
Я ненавидела то, как сильно мне это нравилось и как я не могла в этом признаться.
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.