Читать интересную книгу Смерть мужьям! - Антон Чиж

Пошатнувшись, дама поднялась с неудобного полицейского стула.

– Благодарю вас, – сказала она слабым голосом.

Забыв про остатки важности, Ванзаров кинулся доставать полицейскую пролетку, принадлежащую участку. Даже все тяготы неудачного допроса не помешали ему заметить в сумке расстроенной дамы крохотное зеркальце в золотой оправе, с помощью которого можно взглянуть на себя.

4

Аполлон Григорьевич и сам не знал, почему ему вдруг захотелось бросить все и заняться делом, не совсем по чину великого криминалиста. Захватив фотографии трупа, он отправился по известным клубам велосипедистов, которых насчитывалось уже четыре. Самое крупное – «Общество любителей велосипедной езды» оказалось в такую жару пустынным. Один лишь разморенный швейцар. Страж врат взглянул на странный снимок, обмахнулся фуражкой и заявил, что такого господина не припомнит.

В спортивном клубе «Петербургский гонщик» картина печально напоминала предыдущую. Одинокий буфетчик умаянный жарой не смог узнать в трупе члена их клуба.

Велосипедное общество «Циклодром» встретило Лебедева амбарным замком. То ли все отправились в Стрельну, то ли разъехались по дачам.

Уже не надеясь, Аполлон Григорьевич заехал в клуб «Велосипед». К приятному удивлению два любителя езды на чистом воздухе занимались важным и полезным делом: пытались насадить цепь. В результате чего измазали белые сорочки до полного неприличия. Но, отерев носы и взглянув на снимок, бурно обрадовались портрету замечательного приятеля и отличного гонщика. И даже сказали, что найти его в этот час можно в велосипедной мастерской Михаила Нечайкина, что в Коломне за Никольским рынком.

5

Усадив госпожу Делье и на прощание помахав удалявшейся пролетке, Родион Ванзаров бежал от участка. Ему казалось, что каждый взгляд, каждая усмешка служит немым укором. Даже задержанные голодранцы, словно подсмеивались и хотели сказать: «Да ты, милок, обмишурился!». Родин не мог прямо смотреть на братьев-чиновников, деловито шуршавших в своих делах, на городового Семенова, кинувшего в юношу взгляд, каким волк не награждал ягненка, да и на прочих обитателей полицейского дома. Душу его настигло страшное сомнение: а вдруг, на самом деле, он не великий сыщик, а самый заурядный чиновник, в меру умный, но не более? Как тогда жить? Быть серый служакой Родион ни за что бы не согласился. Лучше вернуться в университет, гнить за книгами, чем оказаться рядовой посредственностью.

Он бездумно брел по Садовой. А над улицей поднималось облако чернее ночи, и юному сыщику казалось, что с гарью развеялись его мечты.

Виновником столь мрачной картины в солнечный день было Министерство финансов, что располагалось поблизости. Его мудрые чиновники регулярно сжигали старые и ветхие купюры в печи прямо во дворе министерства. От рукотворных пожаров и черных облаков, прежде всего, страдали купцы Апраксина двора. Они жаловались в думу и даже градоначальнику, писали в газеты, но все было без толку: деньги жгли посреди бела дня, когда вздумается. Как раз на такое рядовое происшествие и попал удрученный Ванзаров. А много ли надо впечатлительному юноше, чтобы вообразить Бог весть что.

– Ага, попался! – раздался голос с небес.

Не надеясь на вмешательство провидения, Родион поднял глубоко опечаленное лицо.

– Да что с вами, Ванзаров! – закричал Лебедев, прыгая с пролетки. – То кипит весельем, то мрачнее тучи. Влюбился, что ли?

Надо заметить, что в этот час криминалист выглядел превосходно. Новая сорочка, отутюженные брюки и даже свежая бутоньерка, на этот раз – из васильков, как глаза той, что... Ну, об это сейчас не время.

– Все пропало, Аполлон Григорьевич, – павшим голосом сказал Родион.

– Прямо так и все? Не распускайте нюни, вы же чиновник сыскной полиции, а не беременная девица. Рассказывайте, что случилось.

– Моя версия лопнула...

– Ах, ты... – и тут криминалист ввернул такое крепкое словцо, что и извозчики бы смутились. – Да, мало ли всяких версий может лопнуть. Нашли, о чем переживать. Наплевать и забыть.

– Это не просто версия, логическая цепочка оказалась неверна...

– Вот как? Ну, что ж, тогда дело плохо. Советую застрелиться, револьвер вам пристав с удовольствием одолжит. А ежели лень, так идите и утопитесь, вон, Екатерининский канал недалече. Ну а передумаете – у меня для вас сюрприз. Я узнал, как зовут наш безвестный труп.

– Павел Николаевич Хомяков, чиновник городской Думы, член клуба «Велосипедист», – равнодушно сказал Ванзаров.

От удивления Лебедев даже присвистнул.

– И такой талант слезы распускает?

– Рассудите, где я ошибся, – сказал Родион, становясь в позу. – Известно, что Хомяков вчера был с визитом у Грановской. Затем он бежит куда-то, наверняка не домой, для чего-то устраивает маскарад, берет где-то коробку с крысой, идет куда-то, но получает шило в сердце. Снимок с его физиономией не узнает госпожа Делье, хотя знает его несколько лет. У него в пиджаке и в отравленных конфетах обнаружены одинаковые «метки». Этой же бумажкой Делье пытается убедить меня, что ей угрожают убийством. Какой можно сделать вывод?

– Не знаю, – честно признался криминалист.

– Она и есть убийца.

– Я бы так не рискнул, – сказал Лебедев, вынимая сигарку. Заметив это, стая пташек с диким карканьем перелетела от греха подальше.

– Почему? – спросил Ванзаров.

– Убить даже одного человека – далеко не просто психологически, нервишки будут пошаливать. Помните, как Раскольникова трясло? Господин Достоевский, конечно, плохо сочинил, то есть ничего не придумал. Как бы мы ни смеялись над моралью, но ее цепи держат крепко. Для убийства надо готовиться душевно. Особенно первого. Недаром опытные душегубы предпочитают действовать однообразно. Поэтому два типа убийства в один день – что ни говорите, а это сверх возможностей. В моей практике такого героя не встречал. А теперь скажите: подходите госпожа Делье на тип лихого душегуба, что и шило воткнет, и конфеты отравит, да еще и в полиции спектакль невинности разыграет?

Солнце стояло высоко, но Родиона озарило, словно звезданули колотушкой по затылку, о чем он немедленно доложил вслух:

– У нее был сообщник!

– Это самый просто вывод, – подтвердил Аполлон Григорьевич. – Но доказать его будет куда труднее. И позвольте один совет: логика – вещь замечательная, но жизнь куда мудрее.

Кровь быстрее побежал по венам, взгляд стал осмысленный, а барометр настроения уверенно показал «ясно». Ванзаров ожил: логика была верна, просто ей не хватило важного звена. Никуда госпожа Делье не денется. В другой раз подготовится основательно.

– Может, заглянем к приятелю Хомякова? – скромно предложил Лебедев. Уж больно не хотелось ему, чтобы труды дня пропали напрасно.

Юный сыщик с благодарностью принял дар.

Над сараем, размером с ангар для скромного парохода, красовалась гордая вывеска «М. Нечайкин, велосипеды, запчасти, ремонт, чистка и смазка». Для особо неграмотных с обеих концов фанеры подрисовали сооружения на двух колесах, в которых богатая фантазия могла угадать велосипеды. Амбарную дверь гостеприимно распахнули настежь. Из недр мастерской пахнуло чем-то керосинным. Ноздри чиновника полиции невольно ожили.

– Учуяли что-то? – спросил Лебедев, подтвердив смутное подозрение, что лишен обоняния начисто.

– Машинным маслом, вроде, – сказал Родион.

– Олеонафт! – криминалист расплылся в улыбке так, словно его ожидал нетронутый гарем.

На пороге объявился человек в расстегнутой рубахе и штанах, настолько грязных и заляпанных, что не родилось еще прачки, которая бы решилась взяться их отстирать. Руки, не переставая, терли кусок ветоши, не более чистый, чем костюм. Мастер и повелитель велосипедов отличался располагающим лицом, удивительно чистой улыбкой и белобрысыми ресницами. Ванзаров уже собрался выяснить обстоятельства, но Лебедев незаметно одернул его, шепнув, что тут подход нужен особый. Шагнув вперед, он сказал:

– Мы тут с другом поспорили у кого калоша лучше: у «Вангуарда» или «Элсвика»?

Отшвырнув несчастную ветошь, механик подступил и начал с жаром доказывать, что обе эти марки хороши, но вот «Рудж» или «Реллей» – это вещь.

Дальнейшая беседа прошла для Родиона, как в тумане. Двое взрослых мужчин принялись спорить о том, какая рама лучше – классическая Гумберта, иначе называемая «Даймонд», или «Квадрант», затем разгорячились о прочности труб, какие прочнее: тянутых холодным способом или по немецкой системе Манесмана. Затем обсудили, какие велосипеды лучше для русских дорог. Американские были отвернуты сразу по причине непрочности их деревянных ободов, австрийские – обсмеяны, немецкие презрительно названы «рухлядью», отечественные – смешаны с грязью, а вот английские признаны безупречными. Далее спорщики сошлись, что лучше седла Брукса ничего не изобретено, а также, что захват для ботинка на педали лучше делать крючком. Но камнем преткновения стали шины, механик считал, что двухтрубные нескользящие «Денлоп-Велш» – предел совершенства, а криминалист бился за пневматические однотрубные. Что-то еще говорили про обод Виствуда, но Родион отключился, слова превратились в однообразный гул.