Читать интересную книгу Мастерская хирурга - Яков Цивьян

Для нас это неприятность, брак в работе, а для больного человека — беда! Конечно, и я хотел бы казаться своим помощникам и ученикам добрым, уступчивым и хорошим. Но быть добрым вопреки интересам больного человека нельзя. Умные люди это должны понять, и я уверен, что если не сразу, то в конце концов поймут, а те, кто не поймет этого, меня не волнуют.

Встречаются, к сожалению, и среди моих учеников люди честолюбивые, заботящиеся прежде всего о своем «я». Такие вопреки нуждам дела, вопреки интересам больного человека стремятся оперировать во что бы то ни стало, будучи совершенно неготовыми к такому вмешательству, оперировать, чтобы показать свою хирургическую «мощь», забыв, что имеют дело с больным человеком, судьба которого зависит от их умелых или неумелых действий. У таких врачей не хватает скромности при весьма скудных знаниях и возможностях, полном отсутствии опыта.

Такие люди страшны и опасны для больных.

Конечно, крайне важна та атмосфера, которая царит в клинике. Отношения между руководимым и руководителем. Условия работы. Тешу себя надеждой, что в моей клинике обстановка чисто деловая, основанная на преданности всех сотрудников общему делу. Мои отношения с сотрудниками клиники основываются на единомыслии и понимании наших задач и обязанностей. Кажется, сотрудники побаиваются меня. Они знают, что ни одна их ошибка, разболтанность, невнимательность к больному, к своим обязанностям, даже одноразовая, не пройдут для них бесследно. Мне думается, это правильно. Так должно быть. Однако мои сотрудники отлично знают, что в любых условиях они могут рассчитывать на помощь, поддержку и защиту шефа.

Но ведь лечение больных — это только часть работы, которая делается в клинике. Несомненно, что лечение больных — это кульминация всей нашей работы, но все же лишь ее часть. А ведь еще и научная работа, и педагогическая!

Научная работа — процесс весьма сложный, сугубо индивидуальный. Но все же существуют какие-то общие истины и для него. У нас, клиницистов, наука не «вписывается» в рабочее время, как у представителей теоретических медицинских дисциплин. В рабочее время, во время пребывания в клинике, реален только набор научных фактов, их накопление. Конечно, это очень важно, так как без них, без научных фактов, вообще не может быть какой-либо науки. В процессе «обычной» работы толковый врач приобретает неоценимый опыт, и если он человек мыслящий, наблюдательный, то именно эти клинические наблюдения, которые ему повседневно преподносят каждый больной, каждая операция, каждая клиническая конференция, и ложатся в основу его научных исследований. А обобщением добытых в клинике фактов, их осмысливанием, писаниной клиницист занимается дома — вечером или ночью, если ему повезло, и он проводит ночь дома, а не в операционной или у постели тяжелого больного. Моя деспотия заключается и в том, что я требую от своих сотрудников быть обязательно около «своего» больного, если он осложнился или отяжелел. Жестоко это? Наверное, жестоко. А для больного? Для больного полезно и даже, выражаясь высокопарно, гуманно. Значит, такая жестокость гуманна!

Конечно, я предоставляю возможность своим сотрудникам заниматься научной работой и в рабочее время. Каждый из них по графику работает в экспериментальном отделении, в лабораториях, в свободное время, — если кому-либо выпадает такая удача, — в библиотеке. Работа в «эксперименталке» и в лабораториях ведется по строгому графику для каждого сотрудника и неукоснительно выполняется при любой ситуации в клинике. За этим я слежу строго и при любых условиях освобождаю такого сотрудника от всех прочих обязанностей на это время.

Деловое взаимопонимание между руководимым и руководителем очень важно и способствует успеху нашего общего дела. С отдельными сотрудниками я такого взаимопонимания не имею. Это — случайные люди в клинике. По завершении своей плановой работы они уйдут, так как без взаимопонимания разным людям заниматься вертебрологией нельзя, это опасно, это страшно.

Как же строятся научные взаимопонимания руководителя с руководимыми в клинике?

Чаще в клинику попадает молодежь со студенческой скамьи. Некоторые из них предварительно поработали в студенческом кружке. Это, пожалуй, лучший фильтр для отбора сотрудников в клинику. Но, увы! При распределении на работу многие из студенческого кружка попадают на какую угодно специальность, только не на ортопедию и травматологию, куда они стремятся. Спросите, почему? Не берусь ответить. Приводится тысяча предлогов в пользу другого распределения: и мужчина, и «мобильный», и холостой, и прочее, прочее. А дело страдает. И авторитет идеи студенческого кружка сводится к нулю. И порой попадают в клинику люди случайные, которым моя специальность не интересна, а интересна клиника вообще, интересна сама возможность заняться научной работой, какой — неважно!

Люди, поработавшие на практической работе, в последнее время неохотно идут в клинику. Они вкусили самостоятельности, да и заработок, материальное положение лучше, прочнее.

Молодой человек, попав в клинику, имеет весьма смутное представление о науке, о том, сколько труда она требует и какого труда! Миф о легкой, заманчивой, «престижной» жизни в науке быстро рушится. Обычно начинающий сотрудник научную тему получает от руководителя. Я предпочитаю давать молодым людям экспериментальные темы, где они могут сами интенсивно работать и все по сути дела зависит от того, как они будут работать. Имеет значение и то, что они не созрели для клинической темы и осмыслить ее им труднее.

Разные люди приходят в клинику. И возможности разные. И развитие разное. И интеллект разный. И трудоспособность разная. Одному назовешь тему, и этого достаточно. Он детализирует ее сам. Сам определяет методики. Сам строит модель эксперимента. А ты, руководитель, только советуешь и корректируешь. Таких меньшинство. Они редкость. Их единицы. Другому дашь тему и методику работы. Проведешь совместно один-два эксперимента, а далее — пошло. Только контролируешь, подправляешь при надобности, помогаешь в трактовке, в обобщении полученных данных, в заключении, в выводах, в написании текста. Это наиболее частый и оптимальный вариант. Но и тут бывает не все гладко.

И. был замечен мною еще со студенческой скамьи. Обратил на себя внимание по двум причинам: хорошая любознательность, смекалка, острая реакция на шутку, слово, общая эрудиция — с одной стороны, и весьма посредственные успехи в учебе — с другой. Он проявлял интерес к нашей специальности, изредка бывал в клинике. При распределении на работу стал настойчиво добиваться возможности попасть ко мне. Долго я колебался, а потом, посоветовавшись со своими помощниками, решил уступить. Как обычно, начал с ним экспериментальную работу. И здесь он проявил себя с самой лучшей стороны. Работа требовала применения электроники, прижизненной тензометрии и целого ряда других сложных методик. Средств у клиники на это, естественно, нет. Все надо пробивать самому, найти заводы-изготовители. И все без копейки денег. Из добрых отношений к клинике.

Эксперимент пошел хорошо. Быстро мы получили весьма интересные данные, которые перенесли в клинику для лечения маленьких ребятишек, страдающих прогрессирующими формами сколиотической болезни. Получили уникальные препараты позвоночника с экспериментально, искусственно воспроизведенным сколиозом, со всеми особенностями и тонкостями этой сложнейшей деформации. Более того. Нам удалось прижизненно, на животных, зафиксировать «шаг» формирующейся деформации, ее последовательность, тонкую локализацию и целый ряд других уникальных деталей и подробностей. Получен был очень важный научный материал, которого было достаточно не только для кандидатской диссертации, а для настоящей, полновесной без всяких натяжек докторской, да не одной. И вот наступили муки. Время для запланированной работы истекло, а писать текст работы, которая сделана в большей своей части собственными руками, И. не может. Нет времени. Эксперимент настолько захватил его, что остановиться он не смог. И стоило труда, труда совместного, чтоб, наконец, появился текст. Большое значение для молодого научного работника имеет самоорганизованность, самодисциплина, обязательность.

А третьему, пришедшему в клинику, нужна и тема, и методики, и материал. И с этим можно мириться, если человек хочет работать. А вот четвертому нужны и тема, и методики, и материал, и текст. Что греха таить?! Ведь мы, руководители, пишем порой текст диссертаций своим диссертантам! Ведь они в плане! А план надо выполнять! И некуда деваться, сидишь и пишешь. Конечно, маскируешься и перед самим собой, и диссертантом. В процессе правки его совершенно неприемлемого текста пишешь новый — это проще и легче, чем плутать в дебрях неудобоваримой галиматьи, которую получаешь от своего подопечного. Или диктуешь ему страницу за страницей. И появляется никчемный кандидат наук — балласт для науки и общества.