дожидаясь, ответа ушел.
По-видимому, хотел дать мне время подумать. А я последние два дня только то и делала, что думала об этой ситуации.
Конечно, я согласна! Если то, что говорит Артём об удочерении — правда, то я зря сердилась. И в дом малютки тогда мы пойдём вместе. Я думаю, что и Оленька будет очень рада видеть Артёма.
Когда я выходила из офиса, он уже ждал меня. Открыв мне дверку машины, пригласил сесть. Я послушно села, но разговор не клеился. Первым нарушил тишину Артём.
— Я звонил доктору. Показатели у Оли в норме, а все рекомендации и предписания находятся в доме малютки. Мы всё сможем посмотреть. После чего купим Оле все нужные лекарства, — тихо сказал Артём, внимательно следя за дорогой.
— Я знаю, я тоже звонила. Оля себя прекрасно чувствует, — ответила я Артёму.
Оставшуюся часть дороги мы проехали в тишине.
Я чувствовала себя виновной в том, что не выслушала Артёма раньше. Поэтому не смела начать разговор. Я лишь изредка поглядывала на него, жалея, что сама спровоцировала такое недопонимание.
Артём, по видимому, тоже боялся нарушить молчание, волнуясь, что я все ещё сержусь на него.
Достав пакеты с подарками из багажника машины, мы пошли к доктору. Список лекарств, как и обещали нам, уже был готов. Мы поблагодарили его, и с нетерпением устремились к Оле.
Олечка была в своей кроватке. Увидев нас, она попыталась покинуть её, но бортики были слишком высокие. На помощь ей пришёл Артём. Протянув руки, он достал её и весело подбросил, отчего Оля пришла в восторг, и заливисто рассмеялась. Весь вечер мы играли с малышкой. Она даже уснула у меня на руках! Мы тихонько положили её в кроватку, и отправились домой.
Артем подвёз меня, и проводил до подъезда. Сказав ему "пока", я пошла домой. Первый шаг к примирению был сделан.
Через несколько минут я выглянула в окно.
ГЛАВА 27
Шел снег. Снежинки в свете фонарей кружились, словно лебединый пух. Опускаясь на землю, они укрывали всё белым покрывалом. Мир вокруг преобразился.
Артём всё ещё не уехал. Он стоял и смотрел на мои окна, словно хотел что-то сказать, но не посмел. Мне так хотелось позвать его! Но разум говорил очень громким, настойчивым голосом: "Ты ещё совсем его не знаешь, подожди немного, и тогда сможешь его позвать".
Я пряталась за занавеской и долго, долго наблюдала за ним.
Утром, выйдя из подъезда, я столкнулась с Артёмом. От неожиданности я поскользнулась, и чуть не упала. Он легко поймал меня, не дав мне упасть на землю.
— Ты что, здесь ночевал? — вырвалось у меня вместо доброго утра.
— Нет. Только, что подъехал. А что, похоже, что ночевал? — громко рассмеялся Артём.
— Я просто испугалась! Думала, ты всю ночь здесь на холоде простоял, — растерянно произнесла я.
— Садись. До работы тебя подвезу, — открыл он дверку и слегка подтолкнул меня к машине.
В офис мы вошли вместе, чем заняли головы и языки всех работников офиса на ближайшие недели. Но это ни грамма не смутило Артёма. Ведь льву всё равно, о чем блеют овцы.
На сердце было радостно, и работа казалась не обыденной рутиной, а интересным занятием.
В дверь постучали, и на пороге выросла Наташа.
— Таня! Ты совсем забыла обо мне! Я хочу узнать о здоровье Олечки, но никак тебя поймать не могу. Пришлось к тебе в кабинет идти, — недовольным голосом сказала подруга.
— Не волнуйся. Все хорошо с Олечкой, из больницы её выписали. Анализы все хорошие. Осталась самая малость. Забрать её из дома малютки, а я сейчас как раз этим и занимаюсь, — ответила я веселым голосом.
— Ну я вижу, что и с Артёмом Михайловичем вы помирились. Радость у обоих на лице прописана, — прокомментировала Наташа.
— Да. Мы прояснили ситуацию, и, думаю, что опять она не повторится. По крайней мере, я на это надеюсь.
— Танюша, забегай ко мне, — сказала она, и вышла из кабинета.
Ближе к обеденному перерыву ко мне пришёл Артём.
— Собирайся. Одевайся и пойдем. Только ноут выключи. Уже пять штук полетело. Замучался их покупать, — сказал Артём, бесцеремонно закутывая меня в пальто.
— Куда? На улице так холодно, — спросила я с удивлением, и попыталась сопротивляться.
— Ты мне обед должна. И больше ждать я не намерен, — решительно сказал он, и потянул меня к двери.
— Постой. Я в тапочках! Отпусти, переобуюсь, — выдохнула я.
Подбежав к шкафчику, я начала переобуваться. Быстрыми движениями я натянула ботинки и завязала шнурки. Поднявшись, поправила пальто.
Артём, развернувшись, смотрел на меня. Мы дружно расхохотались. Шапка сдвинулась мне на глаза, и, по-видимому, я очень смешно выглядела.
Успокоившись от смеха, Артём сказал: "Танюша, нам надо серьёзно поговорить". Он смотрел мне в глаза, а моё сердце замирало. Но я быстро взяла себя в руки.
— Надо, значит, поговорим, — наигранно весёлым голосом ответила я, но почему-то я боялась этого разговора.
В кафе было уютно и тепло. Мы сели за тот же столик возле окна. Только за окном пейзаж изменился. Все было засыпано белым, пушистым снегом, а деревья приоделись в белые шубки и шапки.
— Ты такая же, как и прежде. Яркая, красивая и умеешь искренне улыбаться, — сказал Артём, поправляя мне волосы.
— Жизнь у меня была непростая, но я всегда старалась оставаться хорошим человеком, — смущаясь, ответила я, и посмотрела на телефон. Он засветился и погас.
— Танюша, я хочу вернуться к нашему разговору. Ты помнишь то фото, которое тебе когда-то показала наша одноклассница Алла? — сказал Артём и потер руки. Он заметно нервничал.
— Помню. На том фото был ты с другой девушкой, — ответила я и посмотрела в окно, делая вид, что мне все равно. От нахлынувших воспоминаний стало немного не по себе. К горлу подступил ком. Я держалась из последних сил, стараясь не выдать своё истинное состояние. Ведь для него это прошлое, а для меня — рана, которая ещё болела и кровоточила.
В сердце кипели старые чувства, но я не хотела в них признаваться. Хотелось казаться равнодушной, но как можно забыть то, что изменило твою жизнь?
Я сидела, опустив голову, глядя в стол. Боялась посмотреть Артёму в глаза.
Он зацепил рану, которая болит всё время с тех пор, как мы расстались. Её я ни чем не могла заглушить. Она, как огромный тяжёлый камень, лежала у меня на сердце, напоминая мне о том случае. Артём не знал, что всковырнул всё ещё живую рану рану. И причинил мне невыносимую боль…
Он