тянусь к этой девушке. Хочу ее присвоить. Никогда и никого так не хотел, как ее. Самую неподходящую. Черт бы ее побрал. Запиваю горечь коньяком и небрежно кидаю бутылку.
— Назар, ты обалдел? — кричит на меня Алла, но почему-то голосом Ирмы. — Ты что тут устроил?
Что еще за херня? Растираю лицо, чтобы хоть немного прийти в себя. Но количество выпитого алкоголя дает о себе знать. Включается неяркий свет по периметру, и я, наконец, могу рассмотреть гостью. Конечно, это Ирма. По-другому и быть не могло.
— Что ты здесь делаешь? — хриплю недовольно и тушу окурок прямо о пол.
Похер, клининг уберет. Нет у меня пепельницы. Я вообще давно бросил, но сегодня накрыло. Зато есть много денег, которыми остается только подтереться, ибо по факту они ничего не решают. Просто фантики, не стоящие ничего.
— Пришла узнать, как ты. — Ирма подцепляет носком туфли мой смартфон и толкает его ко мне. — Телефон-то отключен.
Если отключен, значит, не хочу никого слышать. Я вообще хочу исчезнуть, лишь бы не чувствовать этой разрастающейся пустоты внутри.
— Откуда у тебя ключи?
— Ты совсем упился, — хмыкает она и начинает приводить в порядок территорию. — Я же снимала квартиру, у меня есть второй комплект, забыл?
И правда, я же знал это. Но алкоголь притупил умственные способности. Но бесит даже не это, а то, что Ирма любит быть на шаг впереди, все предвидеть и контролировать. Раздражает, когда баба пытается стать умнее мужика.
— Большая сестра следит, — расплываюсь в кривой ухмылке. Уволить бы ее к хуям, но один я сейчас не вывезу.
— Типа того, — хмыкает она и складывает бутылки в пакет. — Помощь нужна?
— Да, — киваю на барную стойку. — Подай мне бутылку и свали нахрен отсюда.
— Фу, как грубо. — Она неприятно морщится и складывает руки на груди.
— Ты думаешь, меня это парит?
Скольжу равнодушным взглядом по ее лицу. Ирма лишь усмехается, но не отвечает. Все же не дура и не устраивает сцен.
— Телефон хоть включи, — обреченно вздыхает.
— Не хочу, — отрицательно качаю головой.
— Быстрицкий тебе дозвониться не может…
— Плевать на него, — стискиваю зубы и кулаки. Я не готов к новостям. Какими бы они ни были. Ничего не хочу знать. Хватит с меня на сегодня.
— Операция закончилась, — упрямо продолжает Ирма.
— Давай не сегодня, — осекаю ее.
Трусливо прячусь от реальности, не желая ничего слышать.
— Родилась чудная девочка…
— Девочка? — удивленно округляю глаза. — Как девочка-то?
Брат ждал наследника. Несколько раз говорил, что у него должен родиться сын.
— Вот так. — Ирма разводит руки в стороны. — А ее мать…
— Не продолжай, — рявкаю я.
Не готов я услышать о смерти Аллы. Это выше моих сил. Даже количество выпитого алкоголя не помогает.
— В коме она, — все же завершает Ирма. — Никто не дает прогнозов.
Пиздец. Мне кажется, я мгновенно трезвею, чего никак нельзя допустить. Реальность раздавит меня. Я слишком вывернут мясом наружу и не готов к новым ударам. Да твою ж мать! Забрало падает. Откручиваю крышку и жадно пью из горла, но не чувствую ни вкуса, ни крепости. Меня трясет изнутри, и гадкое ощущение заполняет до краев.
Глава 24. Назар
Как бы я ни хотел раствориться во вселенной, утро все же наступает. Мучительно и неотвратимо. Многолетняя привычка просыпаться без будильника в одно и то же время не подводит. И неважно, во сколько я уснул накануне.
Нехотя разлепляю веки и просто смотрю в потолок, пытаясь прочувствовать степень пиздеца. Наказание за слабость не заставляет себя ждать. Дикое похмелье ожидаемо обрушивается во всей красе. В висках болезненно стучит отряд каменотесов, глаза жжет, словно насыпали песка, а во рту безжизненная пустыня.
Уснуть с таким букетом получится вряд ли, да и некогда. Второй день выпасть из реальности непозволительная роскошь. Неприятно морщусь, заставляю себя сесть и свесить ноги с кровати. Как до нее добрался, не помню. Да и вообще половину ночи словно ластиком стерли. Последнее, что отпечаталось в мозгу, — визит Ирмы.
Что она там говорила? Девочка родилась? Алла в коме? Все какое-то мутное и неестественное. Мне срочно нужны подробности. Где мой телефон?
Оглядываюсь и нахожу его на тумбочке. Рядом стакан воды и пара шипучих таблеток. Пока включается гаджет, вспоминаю Ирму добрым словом, растворяю таблетки и жадно осушаю бокал. Начинает неприятно мутить. Зарываюсь пальцами в волосы и глубоко дышу, чтобы справиться с естественной реакцией организма.
Входящие сообщения сыплются друг за другом, не успеваю даже читать. Выуживаю из общей массы от Николая и Быстрицкого. Первый сообщает, что сегодня нас ждут в колонии на опознании. А второй… жадно скольжу глазами по сухим строчкам. Девочка доношенная и здоровая. А ее мать… Состояние стабильное, но тяжелое. В себя не приходила. Сутки решающие.
Сильнее сжимаю телефон. Мне мало. Хочется подробностей. Хочется знать все! Но на каком основании? Осаживаю себя. Сам же не хотел ничего знать, а теперь? Как флюгер на ветру, а точнее, идиот. Стискиваю зубы в бессильной злобе и все же пишу в ответ, что заеду сегодня. У меня как раз накопились вопросы.
Небрежно швыряю телефон на кровать и поднимаюсь на ноги. Душ и кофе. Это единственное, что может сейчас сделать из меня человека.
Спустя несколько часов я паркуюсь на стоянке около больницы. Отгибаю солнцезащитный козырек и смотрю на свое отражение в зеркале. Вполне сносно. Удалось быстро прийти в себя. Даже голова не болит, хоть и тяжелая до сих пор. Закидываю в рот пару подушечек жвачки и выхожу из машины. Выплевываю в урну тягучую массу и вхожу в здание.
Негромко стукнув в дверь, вхожу в кабинет главврача. Быстрицкий, судя по всему, ждал меня. Поднимается с кресла и, радостно улыбаясь, спешит пожать руку. Только мне вот совсем не весело, но стараюсь не подавать виду.
— Ваша девочка такая чудная. — Главврач рассыпается в комплиментах, а я неприятно морщусь, слыша фальшь в каждом слове. — А за маму мы еще боремся.
При упоминании Аллы по коже пробегает волна мурашек, а сердце сбивается с ритма. Этого еще не хватало. Хмурюсь и отхожу к окну, чтобы скрыть непростительную реакцию.
— Может, нужны какие-то лекарства? — уточняю на всякий случай, мгновенно беря себя в руки.
— Нет, все есть…
На улице опять моросит. Мелкие капли монотонно врезаются в окно и медленно стекают. Что за гадкая погода? И как же точно она соответствует моему внутреннему коллапсу.
— Скажите мне, Павел Ильич, — говорю, медленно растягивая слова. — Как вышло, что должен был родиться мальчик, а родилась девочка?
Теорию я,