Тогда на помощь командиру группы ринулся бесстрашный пилот Александр Котов. За ним поспешили прикрыть Зимина от «мессеров» и два других пилота — Демьян Романенко и Владимир Миронов.
После возвращения на аэродром Георгий Зимин, далеко не сентиментальный по натуре, крепко обнял Александра Котова, других боевых друзей и взволнованно выразил братскую благодарность за выручку в бою, который мог оказаться для него последним.
Что касается Александра Котова, то славу воздушного бойца он приумножал с каждым боевым вылетом. Орденом Ленина, затем Золотой Звездой Героя было отмечено его мужество.
В 42-м истребительном полку, как и в других частях нашей резервной группы, воевали летчики, разные по степени подготовленности, по характеру, личным склонностям. Но вот каждому было присуще тогда одно — желание победить врага в бою, выполнить свой воинский долг, не считаясь с трудностями, опасностью, лишениями.
Просматривая как-то журнал боевых действий полка, я обратил внимание на запись от 20 августа, сделанную рукой начальника штаба майора И. Вышинского: «Командир эскадрильи старший лейтенант Власов, израсходовав боекомплект, таранил самолет противника. Экипаж вражеского бомбардировщика погиб, самолет сгорел. Старший лейтенант Власов при посадке с убранными шасси получил ранение».
О том, как развивались события в последующем, мне рассказал сам начальник штаба. Николай Власов после вынужденной посадки оказался в госпитале, но не выдержал госпитального режима больше недели и возвратился в полк. За эти дни его самолет доставили на ремонтную площадку. В знак глубокого уважения к подвигу летчика техники и младшие авиационные специалисты день и ночь не отходили от «яка» и на четвертые сутки отремонтировали его.
Боевая обстановка не дала Николаю Власову долечиться как следует, и вскоре он вновь вел в бой свою эскадрилью, сбил еще один Ме-110, пытавшийся взлететь с аэродрома, на втором заходе поджег Ю-88. Примеру комэска в одном из боевых вылетов последовал летчик Борис Ковзан. 29 октября он таранил вражеский бомбардировщик, но об этом мы узнали не сразу.
Дело в том, что в тот непогожий день Ковзан не вернулся с боевого задания. Жив остался или погиб — сказать определенно никто из летчиков, участвующих в боевом вылете, не мог. Видели, будто подбитый истребитель пошел на вынужденную посадку, но что было потом — никто не знал.
Ясность в ситуацию внес сам летчик. На следующий день он на своем Як-1 совершил посадку на аэродроме в Рогачах.
— Почему же не сообщил нам, что сел на вынужденную? Прислали бы техническую помощь, — выслушав доклад, заметил командир резервной группы генерал Демидов.
— Да что сообщать-то? Пошел в деревню, отыскал кузнеца, привел его с кузнечным инструментом к самолету. Вот, говорю, смотри: сумеем сами исправить машину?
Дедок попался со смекалкой, почесал затылок и сказал, что работа тонкая, но постарается не оплошать. Словом, за полдня все сделали.
— А винт? При посадке погнулся? — допытывался генерал, вытягивая слова из неразговорчивого пилота.
— Да нет, какой там при посадке! Сел вполне прилично. В воздухе это. Такая там кутерьма заварилась!.. Да я лучше все по порядку расскажу, товарищ командир. Разрешите.
И летчик, тщательно подбирая слова, чтобы не выглядеть хвастуном, рассказал, как все произошло.
При возвращении с задания он вдруг заметил чуть ниже своей машины и справа «юнкерс» и пошел на него в атаку. Короткая пулеметная очередь (последние снаряды кончились) не смогла свалить тяжелую машину. И Борис Ковзан принимает решение таранить. Считанные минуты — истребитель зависает над «юнкерсом» и винтом рубит по килю. Еще мгновенье — и, теряя управление, вражеская машина падает на землю...
— Вот так и погнулся мой винт, — заключил рассказ летчик. — А кузнец оказался большим мастером — хорошо его поправил.
Нам с генералом Демидовым оставалось только крепко пожать руку мужественному пилоту и поздравить его с очередной победой.
Черев несколько месяцев мне стало известно, что Борис Ковзан применил таран еще раз — над Торжком. И столь же удачно. В 1943 году летчик был удостоен звания Героя Советского Союза.
* * *
Вспоминая пилотов 6-й резервной авиагруппы, бесстрашных пахарей фронтового неба, все-таки не хочется умалчивать и о тех редких исключениях, которые, как говорится, имели место в боевой действительности.
Был у нас молодой пилот Евгений Судробин. И вот, хорошо освоив технику пилотирования, физически крепкий, мускулистый, при встрече с вражескими самолетами в воздухе он как-то терялся, нервничал, допускал промахи. Фашистские «юнкерсы» были для него просто неуязвимыми. Меня тревожило поведение летчика.
— Невезучий я, не получается у меня боя... — хмуря брови, невесело говорил он на очередном разборе полетов. — Вроде бы и не трус, а вот победы добиться не могу.
— Не трус, значит, будет победа! — уверял его командир полка капитан Шинкаренко.
— Получится, Евгений. Везенье тут не в счет. Палишь, небось, по фашисту сгоряча, а ты будь хладнокровнее, расчетливее, целься в уязвимые места, — советовал старший политрук Лысенко.
В эти дни в полк на буксире притащили сбитый невдалеке от аэродрома фашистский бомбардировщик Ю-88. Инженер полка Иван Добрин с командой техников решил самолет отремонтировать. Командир полка одобрил затею, заметив:
— Летать на бомбардировщиках мне приходилось, так что трофей нам еще сослужит добрую службу. Слетаю-ка на нем на разведку в тыл врага... с полным боевым комплектом!..
А пока шли восстановительные работы, инженер по вооружению К. Поляков собрал летчиков возле самолета, чтобы ознакомить с уязвимыми местами «юнкерса».
— Видите, сколько попаданий! Считай, что весь боекомплект всадили в него летчики всем звеном! А что толку?..
Поляков вопросительно посмотрел на пилотов, улавливая в их глазах недоумение.
— Он так и ушел бы к своим, если б не эта вот дырочка! Попадание в картер — вот что решило исход боя...
Вскоре мне предстояло проводить в истребительном полку сбор политруков, и в приспособленной под занятия глинобитной хате я ожидал возвращения их с боевого задания. Первое, о чем сообщили мне тогда, было известие о сбитом Судробиным вражеском самолете. Вместе с товарищами по полку я поздравил молодого пилота с первой победой:
— Будем считать, что полоса невезения позади. — И заметил, как радостно загорелись глаза летчика. За первой победой к Судробвну вскоре пришла и вторая победа, и третья.
К сожалению, этого мы не сумели добиться у другого летчика. Вот уж, действительно, как думали мы, кому не везет, так это Петру Андриенко! Что ни вылет на боевое задание — на его самолете обязательно какая-то неисправность. Звено уходит, а командир звена остается на земле и копается с механиком в моторе — отыскивает поломку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});