Конечно, я понимаю, что в центре страны, на автобанах, возможны большие скорости, но нам сейчас от этого не было легче. Решили стопить и дальнобойные спальные автобусы — тем более, что солнце уже закатилось, и в считанные минуты вокруг наступала темнота. Нам наконец повезло. В два часа ночи, преодолев 280 км за 18 часов, за десять минут до отправления нашего поезда, мы были на ж.д. вокзале Босэ.
Ещё 250 километров, остававшиеся до Наньнина, на преодоление которых нам потребовалось бы один-два автостопных дня, — мы проехали на поезде за три часа и очутились в Наньине перед рассветом.
23 августа. Город Наньин
Наньин — самый южный город, в котором мы оказались во время нашего путешествия. Он немного южнее северного тропика и всего в 150 км от южного китайского побережья, до которого в эту поездку мы так и не добрались.
Пока ещё был мрак, мы легли спать прямо на привокзальной площади, уподобившись другим китайцам, приехавшим, как и мы, ночью и ожидавшим начала работы городского транспорта.
Часов в шесть утра появились первые физкультурники, и вот уже вся площадь перед ж.д. вокзалом наполнилась не очень молодыми китайцами обоего пола, плавно размахивающими руками и передвигающимися туда-сюда. Рядом с нами утренней зарядкой занялся даже скрюченный до земли калека-инвалид. И только мы, не чуя нужды в упражнениях, никак не вылезали из мира сна. Но наконец встали.
Утренний Наньин — как и любой китайский город: люди спешат на работу, ползут предрассветные автобусы, полные народа, первые уборщики метут улицы, а сборщики вторсырья уже шуруют по урнам, в поисках пластиковых бутылок. Некие мамаши уже тащат куда-то в соломенных корзинках своих маленьких детей, а утренние продавцы уже успели сварить кукурузу и испечь блины, и предлагают сии вкусности, разъезжая на тележках, всем желающим. Регулировщики на перекрёстках, активно жестикулируя, дублируют светофоры, с грохотом отворяются лавки и магазины… — жизнь начинается. Газетчики, вооружась мегафонами, рекламировали утренние газеты (их рупоры действовали автоматически, ибо их голос там был записан на плёнку); продавцы карт раскладывали свой товар прямо на асфальте во всяких людных местах.
Мы начали свою утреннюю жизнь с интернета, который оказался работающим в такой ранний час (может быть, он круглосуточен?), в нём просидели полтора часа. Вообще в Китае очень много интернет-кафе, и они самые дешёвые в мире — в среднем 2 юаня в час, хотя есть и за юань (3.5 руб). Интернет пользуется большим спросом у местных жителей, и в каждом кафе очень много компьютеров, десятки или даже сто, и китайцы сидят, пишут письма, режутся в игры, смотрят фильмы через интернет и проч. Весь интернет китайский, хотя есть и английский шрифт, а русского обычно нет. Пытаясь загрузить русский сайт, например сайт Академии Вольных Путешествий www.avp.travel.ru, — мы сталкивались с проблемой отсутствия русского шрифта в 80 % кафе. Обычно сайты не загружались, появлялись на экране лишь китайские ругательства «Такого шрифта не бывает! Загрузить его?» Если мы соглашались, иногда русский шрифт загружался и всё работало, иногда же не работало, и мы тоже ругались (не по-китайски) и шли искать другое интернет-кафе.
Когда китайцы пишут письма и даже отправляют SMS-сообщения с мобильного телефона, — всё это только иероглифами. Как же это происходит, ведь в бытовом языке 3–4 тысячи самых распространённых иероглифов, а в книжном ещё во много раз больше? Тут есть два выхода. Во-первых, они нажимают, например, на клавиатуре английскими буквами: SUI, — и на экране вылезают в окошке все иероглифы произносящиеся как SUI, и они выбирают из 10–20 иероглифов подходящий. Так и в мобильном телефоне. Скорость набивки при этом меньше, чем скорость обычного письма, но ведь иероглифы тоже имеют больше смысла, чем одна буква, так что всё в порядке. И ещё можно “скомбинировать” иероглиф из палочек-чёрточек-закорючек, нажимая несколько клавиш, на каждой из которых чёрточки и закорючки. Я приобрёл себе бумажный образец китайской клавиатуры — она по размеру обычная, только на каждой клавише десяток маленьких закорючек, каждая — элемент иероглифа. Вот таковы свойства компьютеров и интернета. Все программы и игры у них тоже на китайском языке, а во всех фильмах, которые они смотрят, имеются субтитры на китайском.
Да, а есть ещё мобильники с мягким экраном и пластиковой палочкой, ею можно водить по экрану, а мобильник распознаёт иероглифы, которые рисует пользователь.
Наньин оказался ещё дешевле Куньмина, и ещё богаче на экзотические фрукты. Поскольку с этого места мы уже намеревались ехать на север, домой, — у нас была последняя возможность попробовать все плоды, чем мы и воспользовались. Также решили напечатать фотографии, чтобы утилизовать таким образом все оставшиеся у нас деньги. Заказали проявить и напечатать сперва одну плёнку, а когда качество удовлетворило, заказали сразу двадцать плёнок, хорошенько сторговавшись о цене.
На главной улице, ведущей от вокзала к реке, множество магазинов. Все они предлагали сумки, рюкзаки и одёжку по бесконечно низким ценам. Любая сумка или рюкзак стоили 10 юаней — всего 35 руб. (в Москве очень низкой ценой на подобные рюкзачки было бы 300 руб.) На рынке женщины со швейными машинками шили штаны и рубашки, которые продавались здесь же. Крестьяне притащили бананы и прочие плоды со своих полей, включая, конечно же, гигантские кабачки. Картошка здесь, как и в России, была самым дешёвым овощем — 0.3 юаня (1 рубль) за килограмм.
Наши плёнки печатались довольно долго, так что за это время мы с Демидом успели отснять ещё по паре плёнок. К сожалению, во время прогулок по городу Наньину от моего фотоаппарата “Зенит” отвалилась деталь, кнопка автоспуска, в результате чего в корпусе появилась дырочка, и все наньинские плёнки оказались подсвеченными. Наличие и сущность дырочки я понял, лишь разбирая напечатанные фотографии, и к Пекину дырочка была заклеена.
В южнокитайском городе мне запомнился: утренний жаркий туман, как в Турфане; невероятные толпы мотоциклистов и велосипедистов (их было больше, чем машин); изобилие рюкзаков, одежд и других шитых вещей — очень дешёвых, но, к сожалению, нетранспортабельных из-за объёма. Наньин оказался центром Гуанси-Чжуанского автономного района, пограничного с Вьетнамом, и на улицах и на базаре нередко встречались люди в соломенных шляпах вьетнамской внешности — видимо, местное нацменьшинство.
Наши рюкзаки потихоньку тяжелели, хотя мы и старались ограничивать себя в бесполезных покупках. Демид уже имел пару штанов, зелёные китайские кеды за 10 юаней и кучу мелкого барахла; я подцепил горсть ножиков, ножниц, фотоплёнки, всё же пару рюкзачков (не устоял), фонарь, большое количество бумажно-книжной и картографической продукции. Также наши рюкзаки отягощали мешочки с монетами — китайскими дырявыми (выменянными на российские) и российскими, и советскими старыми, которые тоже предназначались к обмену.