— Я хочу сказать, мистер Гласс, что, будь у вас причал…
— Зачем же нам причал, раз природа подарила нам бухту, где можно легко укрыться от штормов и подойти к самому берегу? Нет, на Тристане нет порта, но Тристан свободно обходится без него!
Я не видел причин вступать с ним в спор. Он гордился своим островом, как князь Монако[50] своим крохотным княжеством…
Я не настаивал, и мы повели речь о другом. Мой собеседник предложил отправиться в лес, достигающий верхних отрогов центрального вулкана. Я поблагодарил его и извинился, что не смогу им воспользоваться, ибо предпочел бы посвятить немногие часы нашей стоянки изучению минералогического состава местных скал. Ведь «Халбрейн» предстояло сняться с якоря, как только завершится пополнение запасов…
— Ваш капитан слишком торопится, — заявил губернатор Гласс.
— Вы находите?
— Его помощник даже отказывается покупать у меня шкуры и масло…
— Нам нужны только провиант и пресная вода, мистер Гласс.
— Что ж, — ответил губернатор несколько разочарованно, — то, что не возьмет «Халбрейн», достанется другим кораблям! Куда же направляется ваша шхуна?
— На Фолкленды, чтобы встать там на ремонт.
— А вы, сэр, надо полагать, всего лишь пассажир?
— Вы совершенно правы, мистер Гласс, и я хотел пробыть на Тристан-да-Кунья несколько недель. Теперь мне пришлось пересмотреть свои планы…
— Сожалею, сэр, как я сожалею! — опечалился губернатор. — Мы были бы счастливы предложить вам наше гостеприимство.
Должен сказать прямо: к тому времени я решил не покидать шхуну. Я доплыву на «Халбрейн» до Фолклендов, откуда смогу переправиться на американский континент. Оставалось надеяться, что капитан Лен Гай не станет возражать против моего присутствия.
Я очнулся и услышал от отставного капрала слова:
— Я не видел цвета его лица и волос. Я говорю о вашем капитане…
— Не думаю, что он сойдет на берег, мистер Гласс.
— Уж не болен ли он?
— Насколько я знаю, нет, Но для вас это не имеет большого значения: его с успехом заменяет помощник…
— Который не слишком-то разговорчив! К счастью, пиастры[51] из его кошелька вылетают проворнее, чем слова изо рта.
— Это немало, мистер Гласс!
— Простите, мистер?..
— Джорлинг, из Коннектикута.
— Вот и славно. Теперь я по крайней мере знаю, как вас называть. Узнать бы еще, как зовут капитана «Халбрейн»…
— Гай… Лен Гай.
— Он англичанин?
— Да, англичанин.
— Мог бы догадаться нанести визит соотечественнику!.. Погодите-ка, я, кажется, вспоминаю одного капитана с этой же фамилией.. Гай… Гай…
— Уильям Гай? — подсказал я ему.
— Точно! Уильям Гай!
— Командовавший «Джейн»?
— Вот именно, шхуной «Джейн».
— Английской шхуной, заходившей на Тристан-да-Кунья одиннадцать лет тому назад?
— Одиннадцать, мистер Джорлинг! К тому времени я уже пробыл здесь семь лет. Я припоминаю этого Уильяма Гая… отважный человек, очень радушный. Я продал ему партию тюленьих шкур. Он выглядел настоящим джентльменом, немного гордецом, но с добрым сердцем…
— А «Джейн»? — подсказал я.
— Вижу и ее. Она стояла там же, где сейчас «Халбрейн», в глубине гавани. Чудесное судно водоизмещением в сто восемьдесят тонн, с этаким, знаете ли, заостренным носом… Портом ее приписки значился Ливерпуль.
— Да, верно, все так и было, — прошептал я.
— А что, «Джейн» продолжает бороздить моря, мистер Джорлинг?
— Увы, нет, мистер Гласс.
— Неужто погибла?..
— Да. И большая часть команды разделила ее судьбу.
— Такое несчастье! Как это случилось, мистер Джорлинг?
— От Тристан-да-Кунья «Джейн» устремилась к островам Авроры и другим, которые Уильям Гай мечтал найти, руководствуясь описанием…
— Которое он как раз от меня и получил, мистер Джорлинг! — воскликнул отставной капрал. — Что же, разыскала ли «Джейн» эти самые… другие острова?
— Нет, ни их, ни островов Авроры, хотя Уильям Гай не покидал тех широт несколько недель, носясь с запада на восток и обратно и не позволяя наблюдателю спуститься с верхушки мачты!
— Надо полагать, ему просто не повезло. Если верить китобоям, — а почему бы им не верить? — эти острова существуют, их даже собирались назвать моим именем…
— Вполне справедливо, — вежливо заметил я.
— Так что если их не откроют, это будет весьма прискорбно, — добавил губернатор, не скрывая тщеславия. И вот тогда, — продолжил я свой рассказ, — капитан Уильям Гай решил осуществить свой давний план, тем более что его побуждал поступить так один пассажир…
— Артур Гордон Пим! — вскричал Гласс. — У него был товарищ — некто Дирк Петерс. Шхуна подобрала их обоих в открытом море.
— Вы знали их, мистер Гласс? — с живостью спросил я.
— Знал ли я их, мистер Джорлинг? О, этот Артур Пим был человеком воистину необыкновенным. Он искал приключений — отважный американец! Такой не отказался бы от полета на Луну. Он туда случайно не заглядывал?
— Нет, мистер Гласс, но, по всей вероятности, шхуне Уильяма Гая удалось пересечь Полярный круг, преодолеть вечные льды и оказаться там, где не бывал ни один корабль…
— Вот это чудеса! — воскликнул Гласс.
— Увы, «Джейн» не вернулась назад.
— Выходит, мистер Джорлинг, Артур Пим и Дирк Петерс сгинули?
— Нет, мистер Гласс, Артур Пим и Дирк Петерс не пали жертвами катастрофы, принесшей погибель большинству членов экипажа «Джейн». Им даже удалось вернуться в Америку — вот только не знаю как… Артур Пим умер много позднее при неведомых мне обстоятельствах, а метис жил в Иллинойсе, а потом куда-то уехал, никого не поставив в известность, и след его с тех пор затерялся.
— А Уильям Гай? — спросил Гласс.
Я рассказал ему, как мы нашли на льдине труп Паттерсона и свидетельства того, что капитан «Джейн» и пятеро его спутников до сих пор живут на каком-то южном острове всего в семи градусах от полюса.
— Ах, мистер Джорлинг, — не выдержал Гласс, — вот бы кто-нибудь спас Уильяма Гая и его моряков! Они показались мне такими славными людьми!
— Именно это «Халбрейн» и попытается сделать, лишь только будет готова для путешествия. Ведь ее капитан Лен Гай — родной брат Уильяма Гая!
— Не может быть, мистер Джорлинг! — вскричал Гласс. — Я, конечно, не имею чести знать капитана Лена Гая, но смею вас уверить, что братья совсем не похожи друг на друга — во всяком случае, если судить по их обхождению с губернатором Тристан-да-Кунья!
Я понял, что отставной капрал действительно оскорблен безразличием Лена Гая, не соизволившего нанести ему визит. Подумать только — ему, суверенному владыке независимого острова, власть которого распространяется и на два соседних острова — Недоступный и Соловьиный! Однако его, несомненно, утешала мысль, что он в отместку продаст свой товар процентов на восемьдесят дороже.