Я заставила держать глаза открытыми, смотря в его решительные синие озера, и только смотреть в его глаза уже было способно сокрушить меня своей страстью, толкая к краю.
— О, Грант, пожалуйста,… я хочу это… я хочу тебя...
Я толкнулась к нему, и у него вырвался стон, он приподнялся на руках и скользнул в меня, словно домой, взглянув ему в лицо, я поняла, что он точно знал, что ему следует быть именно внутри меня, потому что этого хочет Вселенная.
Я ахнула, ощущая его внутри, даже лучше, чем было в моих воспоминаниях, еще сильнее. Он толкался в меня сильными ударами, наблюдая за выражением моего лица, наклоняясь вперед, чтобы медленно поцеловать след от каждой слезинки.
Он разжигал огонь внутри меня, позволяя ему гореть ярче, не остывая намного горячее с каждым разом, но еще не став адским. Я не могла оторвать взгляд от его глаз, тонув в этой опьяняющей синеве. Мои руки ухватились за его спину, опустившись к его заднице, стараясь загнать его еще глубже внутрь себя. Напряжение у меня внутри нарастало, и мне казалось, что я вот-вот взорвусь, толкаясь к нему навстречу, усиливая отчаянное дополнительное трение, мне достаточно еще одного маленького толчка, и я готова уйти за край.
— Пожалуйста, — прошептала я, выгибаясь под ним и покусывая его мочку уха, он выдохнул мне в шею, теплое покалывание прошлось по моей коже. — О, пожалуйста, Грант, больше, мне нужно глубже, ты мне нужен, мне нужно…
Он отстранился, и я с болью закричала протестуя. Но он поцеловал меня нежно, поглощая мои протесты, и решительно перевернул, поставив на руки и на колени.
— Ты хочешь его глубже? — заурчал он.
Я сглотнула, в горле вдруг пересохло. Я забыла, как дышать. Дыхание, это что?
— Да, — только успела я сказать. — Пожалуйста.
Одной рукой он схватил меня за плечо, другой обхватил бедро. Я слышала только его прерывистое и нетерпеливое дыхание.
Я испытывала какое-то первобытное, животное чувство, словно он собирался предъявить на меня права..., но его прикосновения были нежными и ласковыми. Я была зажата в ловушке, у меня не было возможности видеть его… и все же это была я, которая отдавала себя ему, доверяла ему, даже не видя его глаз, и позволяла делать все, что он считает нужным.
Это было все, что меня когда-либо манило, и это сводило меня с ума, я была такой мокрой, такой готовой для него.
Я выгнулась ему навстречу, и он толкнулся членом глубоко внутрь.
Я закричала, умоляя его трахать меня глубже, жестче, дольше, трахать меня и никогда не переставать трахать меня, чтобы дать мне все, пока я не могу больше принять… а потом я растеряла все слова, которые вылетали из моих уст, остались только вздохи и бессвязные стоны, я потерялась в пространстве его мощных и жестких ударов, врезающихся в меня, принимая все, что в состоянии была отдать и требуя больше, больше, больше…
Его пальцы достали, кружа вокруг моего клитора, и я снова увидела звезды всей гребанной Вселенной, неистово крича, как только оргазм разверзся во мне, и мое влагалище стало сжиматься вокруг него, он толкнулся в меня на всю длину и излился внутрь со стоном.
Я упала на кровать, чувствуя слезы на глазах.
— Ты отстранился, — прошептала я тихо. — Я ушла, но я вернулась, а ты отстранился, хотя и присутствовал, и я подумала, что потеряла тебя навсегда...
— Ты никогда не потеряешь меня, — прошептал он, прижимаясь поцелуем к моему лбу. Мне показалось, или в его голосе послышались слезы, а? Я не могла видеть. — Мы связаны, ты и я нитью, которая может растягиваться и путаться, но она никогда не порвется. И что бы сегодня не произошло, мы пройдем через это. Вместе.
* * *
Мы быстро оделись, очень надеясь, что никто в холле или, не дай Бог, в торжественном зале, находящемся ниже не услышал наш горячий дикий секс и, что они приняли решение в нашу пользу. Грант выглядел намного счастливее, но беспокойство по-прежнему еще оставалось, пока понимали, что не знаем окончательного решения. Но сейчас уже должно было все решиться, поскольку прошло более часа.
— Черт, я почти сожалею, что нет плохих новостей. Есть ли там хоть какие-нибудь новости после всего…
Я встала и подошла к нему, чувствуя некоторый дискомфорт, потому мои трусики были надеты задом наперед. Неважно. Я взяла его руки и сжала.
— Грант, ты был великолепен. Я знаю, о чем ты думаешь сейчас, но я клянусь, все будет хорошо. Никто не сможет, после того, что сказал, проголосовать против тебя. Ты был потрясающим.
Грант посмотрел на меня так, как будто я красивый сделанный ларец с секретом, открыть который он не сможет никогда. Его рука скользнула по моей руке, и он нежно провел пальцами по щеке.
— Почему ты так переживаешь? — он не бросил эти слова мне жестко в лицо, как сделал когда-то, его голос на этот раз был мягким, нежным, дружелюбным и любопытным одновременно. — Почему ты всегда прикрываешь мой зад?
Я покраснела.
— Эта компания много значит для меня. Кстати она дала мне шанс… который, я могу использовать в дальнейшей…
Какие-то искорки надежды появились на лице Гранта.
— Я понимаю.
Мое сердце, казалось, застряло у меня в горле, я окинула его взглядом и произнесла следующие слова:
— И ты... ты очень много значишь для меня, слишком много. Больше, чем компания. Больше, чем... что-либо.
У Гранта округлились глаза, а затем он поцеловал меня, притягивая так близко к себе в свои объятия, что я не могла точно сказать, где заканчивается он и начинаюсь я.
— Лейси, — сказал он, затаив дыхание, отстраняясь на секунду, и опять целуя меня. Он усмехнулся в мои губы, и его глаза осветились благоговейным трепетом, мне никогда не надоест смотреть в его глаза. — Ты... ты мне тоже. Я очень беспокоюсь, я… Господи, Лейси.
Он поцеловал меня снова, словно он не мог оторваться от меня, а потом все же начал говорить.
— Ты сделала меня лучше. Ты заставила меня понять, что именно я и хотел быть лучшим. До тебя, я не понимал и не реализовывал до конца свои ресурсы… я не осознавал, какое влияние оказывал на благо компании.
— Ты оказывал неплохое воздействие на быстроходные катера, — поддразнила я, пытаясь спрятать свои покрасневшие щеки. Возможно, я и преуспела в этом, но слезы радости текли по лицу и портили мой макияж.
Грант аккуратно стер их, еле дотрагиваясь, словно у него не пальцы, а крылья бабочки.
— Лейси, я пытаюсь сказать, что я люблю тебя.
И в этот момент, во Вселенной все стало правильно, все встало на свои места.
Я целовала его так отчаянно, мои ногти впивались ему в спину, зубы кусали его губы, а его щетина кололась о мою кожу. Это произошло, О Боже, именно так все и произошло: я действительно сказала ему о своих чувствах, и он не рассмеялся надо мной, а поцеловал, и он любит меня, так он сказал, он действительно любит меня. И я никогда не позволю ему уйти.