«Эти островитяне, — сообщает он, — чернокожие, с курчавыми, как у негров, волосами, но нос у них не плоский и губы не толстые. Мы решили, что они принадлежат к той же расе, что и жители острова Эгмонт. Подобно тем, они ходят совершенно голые, если не считать нескольких украшений из раковин на руках и ногах. Их волосы (или скорее покрывающая голову шерсть) были посыпаны белой пудрой; отсюда вытекает, что обычай пудриться является, вероятно, более древним и более распространенным, чем принято думать… Островитяне вооружены пиками и большими дубинками в форме булавы, но мы не видели у них ни луков, ни стрел».
Невдалеке от юго-западной оконечности Новой Ирландии Картерет обнаружил еще один остров и дал ему название Новый Ганновер (Лавонгай), а вскоре затем увидел архипелаг Дьюк-оф-Портленд.
Хотя вся эта часть отчета о путешествии по ранее неизвестным местам изобилует ценными подробностями, Картерет, мореплаватель более ревностный и стремившийся в своих описаниях к значительно большей точности, нежели его предшественники, Байрон и Уоллис, считает нужным извиниться за недостаточную полноту собранных им сведений.
«Описание страны, — пишет он, — ее естественных богатств и жителей могло бы быть гораздо полнее и подробнее, если бы я не был до того ослаблен и изнурен болезнью, что почти изнемогал под тяжестью обязанностей, выпавших на мою долю вследствие недостатка в офицерах. Несмотря на то, что я с трудом держался на ногах, мне приходилось нести одну вахту за другой и выполнять остальные работы, деля их со старшим офицером, состояние здоровья которого также было очень плохим».
Пройдя Сент-Джорджес-Чаннел, англичане взяли курс на запад. Картерет открыл еще несколько островов, названных им островами Адмиралтейства, но так как болезнь в течение нескольких дней не давала ему возможности выходить на палубу, он не смог точно установить их координаты. Здесь ему пришлось дважды прибегнуть к огнестрельному оружию, чтобы отразить нападение туземцев. Затем он останавливался у небольших коралловых островов Дюрур, Матти и Куэдес, жители которых очень обрадовались, получив несколько кусков железного обруча. Как утверждает Картерет, за несколько железных орудий он смог бы купить все продовольствие, какое имелось на этих островах. Хотя они находились по соседству с Новой Гвинеей и только что исследованными Картеретом архипелагами, цвет кожи их жителей был не черный, а медно-красный. У них были красивые очень длинные черные волосы, правильные черты лица и ослепительно белые зубы. Среднего роста, сильные и ловкие, они отличались веселым дружелюбным характером и безбоязненно поднимались на палубу корабля. Один из них попросил даже Картерета взять его с собой и, несмотря на все уговоры соплеменников и самого капитана, отказался покинуть «Суоллоу». Картерет при виде такой непреклонной решимости уступил, но несчастный туземец, получивший имя Джозеф Фриуил, вскоре стал чахнуть и умер на Целебесе (Сулавеси).
Двадцать девятого октября англичане достигли северо-восточной части острова Минданао (Филиппины). Все время нуждаясь в воде и свежей провизии, Картерет тщетно пытался отыскать залив, берег которого, по описанию Дампира, изобилует дичью. Несколько дальше ему попалось подходящее место, где легко было набрать воды, но враждебное отношение жителей заставило его опять уйти в открытое море.
Покинув Минданао, командир направил корабль ко входу в Макассарский пролив, отделяющий Борнео от Целебеса. 14 ноября он в него вошел. Из-за постоянного встречного ветра корабль двигался теперь очень медленно, и ему понадобилось две недели, чтобы пройти двадцать восемь лье.
«Больные, — пишет Картерет, — слабые, умирающие, видя перед собой земли, до которых мы не могли добраться, бессильные перед налетавшими на нас бурями, мы подверглись нападению пиратского судна».
Пираты, надеясь захватить экипаж английского корабля спящим, напали на «Суоллоу» среди ночи. Однако матросы перед лицом новой опасности не потеряли присутствия духа и, защищаясь с большим мужеством и искусством, пустили ко дну малайское прау.
Двенадцатого декабря Картерет с огорчением увидел, что задул западный муссон. Его корабль был не в состоянии, борясь с ветром и течением, добраться до Батавии с востока. Поэтому пришлось решиться на заход в Макасар, в то время являвшийся главным голландским поселением на Целебесе. Английские моряки прибыли туда через тридцать пять недель после того, как покинули Магелланов пролив. Как только якорь был брошен на подходе к гавани, на борт «Суоллоу» поднялся посланный губернатором голландский чиновник. Он, по-видимому, очень встревожился, узнав, что корабль принадлежит к составу английского военного флота. И вот назавтра, когда Картерет направил старшего офицера Гоуэра за разрешением войти в гавань, чтобы купить там продовольствие для умиравшей с голоду команды, починить пришедший в ветхость корабль и дождаться смены муссона, тому не позволили высадиться на берег; больше того, голландцы поспешили собрать войска и вооружить корабли.
Прошло пять часов, прежде чем на «Суоллоу» получили ответ губернатора. То был грубый, ничем не мотивированный отказ. Одновременно англичанам запретили высаживаться в каком-либо месте, находящемся во владении Голландии. Все протесты Картерета, в которых он отмечал бесчеловечность этого отказа, и даже предпринятые им враждебные демонстрации, дали лишь тот результат, что ему удалось купить немного продовольствия и получить разрешение зайти в соседнюю маленькую бухту. Там он найдет, сказали ему, надежную защиту от муссона, сможет свезти на берег больных и раздобудет свежей провизии гораздо больше, чем в Макасаре, откуда к тому же ему пошлют все, в чем он будет нуждаться. Так как англичанам угрожала голодная смерть, а их корабль вот-вот мог затонуть, Картерету пришлось примириться с этими требованиями и направиться в бухту Бонтайн (на юге Сулавеси).
Там больным, помещенным в одном из домов, не разрешили отходить дальше чем на тридцать аршин от здания, служившего им госпиталем. Они находились под неусыпным надзором и не могли общаться с туземным населением. Наконец, им запретили покупать что-либо не через голландских солдат, невероятно злоупотреблявших своей властью, так как иногда они наживали на посредничестве больше тысячи процентов. Все жалобы англичан оставались напрасными; в течение всего пребывания им скрепя сердце приходилось мириться с чрезвычайно унизительным контролем.
Только 22 мая 1768 года, с возвращением восточного муссона, капитан Картерет смог покинуть Бонтайн, где на его долю выпало множество неприятностей, притеснений и тревог, которые мы не имеем возможности подробно перечислить и которые подвергли его терпение жестокому испытанию.