же она вся размякла, с губ ее сорвался стон предвкушения. Уитни чувствовала нарастающее желание Кристофера, который буквально вдохнул в нее триумф от понимания того, что ее снова кто-то хочет. Но когда его рука скользнула под платье, а пальцы сантиметр за сантиметром продвигались к тому самому чувствительному месту, так жаждавшему прикосновений, в Уитни вдруг вспыхнуло раскаяние. Она оттолкнула Кристофера, с силой влепила ему пощечину и вытерла губы рукой.
— Нет! — сказала она. — Мы не будем этого делать.
Она рванула прочь раньше, чем Кристофер успел что-то сказать, боялась обречь себя на неизбежное, если оглянется. Хотелось плакать от шока. Уитни побежала к Гранту, чтобы вернуться к роли послушной и приятной жены. Но не переставая думала о Кристофере. Она представляла лицо Кристофера, когда закрывала глаза, занимаясь любовью с Грантом (или, по мере того как прибавлялась энергия, удовлетворяя саму себя, когда Хоуп наконец засыпала, иногда по несколько раз в день). Подобной ненасытности Уитни не помнила за собой с тех пор, как подростком открыла все прелести мастурбации. Ей нравилось представлять, что Кристофер тоже думал о ней в подобные моменты. «Это влюбленность», — сказала она себе. Да, люди влюбляются. Главное — не терять голову.
Она собиралась забыть о нем, напоминала Уитни себе, сидя в особняке Кристофера и дыша одним с ним воздухом.
Глава девятая
Гвен пробежала последний подъем маршрута в Центральном парке, толкая коляску с Рейганой перед собой, пока двадцатитрехлетняя деваха в ярко-розовой футболке ободряюще верещала ей и остальным участницам прогулочной группы.
— Да, мамочки! Бодрее! Вы можете всё! Нет никого сильнее женщины!
Уитни получила приглашение на пробную тренировку через свой «Инстаграм», который так быстро обрастал новыми подписчиками, и это раздражало Гвен. Разумеется, они пошли всей прогулочной группой. Гвен стиснула зубы и поднажала, впереди маячила обтянутая спортивными штанами задница Уитни. Гвен хотелось рассмеяться. Однажды они попробовали выйти на такую тренировку с колясками, когда только-только собрались вместе, но их измученные тела отчаянно сопротивлялись.
На этот раз последние несколько минут они посвятили восстановительной йоге, обмениваясь улыбками и краснея не только от напряга, но и от гордости. Настоящие амазонки, чудо-женщины, тела которых прошли через ад, а затем стали даже лучше, чем раньше. Инструкторша каждой из них дала «пять» на прощание, пока они переводили дух.
— Замечательная работа, мамочки, — сказала она. — На следующей тренировке добавлю нагрузку!
Они вместе направились к выходу из парка, улавливая в воздухе первые намеки на весну, и остановились, чтобы подождать Амару, которая отстала, чтобы успокоить орущего Чарли. Оказалось, он не большой любитель кружить по парку с кучей вспотевших женщин, а потому периодически (и довольно часто) выражал свое неудовольствие.
— Неплохо, девочки! Помните, что было в прошлый раз? — спросила Уитни.
— О боже! — вспомнила Мередит. — Элли стошнило.
— Эй, — возмутилась та. — Я тогда за завтраком съела, видимо, не очень свежую креветку. Но все равно не свалилась на скамейку, даже не начав тренироваться, как Амара. — Она постаралась максимально похоже изобразить британский акцент Амары. — Оставьте меня здесь умирать. Скажите Дэниелу, что я его любила. — Все рассмеялись. — А Джоанна… — Гвен осеклась, смех стих, все мысленно проиграли ту сцену.
Они тогда только взбежали на первый большой холм, все задыхались, а Джоанна расплакалась, просто забилась в рыданиях, и оттолкнула Уитни, когда та остановилась, чтобы утешить ее. После чего схватила коляску и ушла прочь из парка, даже не попрощавшись. («Ой, как мне неловко, — написала она потом по электронной почте, поставив всех в копию и снабдив сообщение краснеющими смайликами. — Думаю, мне нужно чаще ходить на спорт!» Джоанна мастерски сочиняла электронные письма, отчего создавалось ложное впечатление, что у нее все нормально.)
К ним подошли еще двое мамочек. Одна из них, со свекольно-красным лицом, похлопала Уитни по плечу.
— Девчонки, вы такие клевые! Мне кажется, я видела ваш «Инстаграм».
— Ты Уитни, да? — спросила вторая мамочка. — Поделись секретами!
Уитни засмеялась и, сияя от радости, поблагодарила.
— Серьезно, — продолжила первая мамочка, — вы такие вдохновленные, а ваши малыши всегда послушные и счастливые.
— Ну, кроме… — перебила ее товарка, кивая в сторону Амары и состроив гримасу, а потом снова посмотрев на прогулочную группу с заговорщицкой усмешкой.
— Кроме кого? — спросила Уитни елейным голоском, глядя ей прямо в глаза.
— Ой, да я ничего такого… — промямлила вторая мамаша.
— Странно… — протянула Уитни. — Просто мне показалось, что вы собирались поливать помоями ребенка нашей подруги. Но такого не могло быть, ведь вряд ли вы имели глупость подумать, что мы спустим это вам с рук?
Уитни посмотрела на свою компанию в поисках подтверждения, и хотя Гвен вместе с Мередит и Элли пару раз принимались перемывать кости Амаре, мол, Чарли способен испортить любой самый мирный денек, а Амара вполне могла бы приструнить его, сейчас все трое скрестили руки и впились взглядом в незнакомок.
— Очень странно, — поддакнули Мередит и Элли, а Вики и Гвен закивали.
Первая мать покраснела пуще прежнего, а вторая поникла. Амара присоединилась к подругам, кое-как успокоив Чарли, который только время от времени похныкивал.
— Спасибо, что подождали, — сказала Амара. — Пойдем?
— Пока-пока! — Уитни помахала рукой двум мамашам. — В любом случае большое спасибо, что вы подписаны на мой «Инстаграм». Это так мило.
— И кстати, — сказала Гвен второй мамаше, когда все уже расходились, — ваша дочка выросла из коляски; удивительно, как она оттуда еще не вывалилась.
Все разбрелись по домам. Гвен взбежала по лестнице своего особняка с Рейганой на руках. Гвен вела чрезвычайно упорядоченную и размеренную жизнь, но иногда на нее что-то накатывало, и тогда она здоровалась в холле с написанными маслом родителями так, точно они были из плоти и крови, тянулась к их щекам с поцелуями, как делала это еще маленькой девочкой. Сегодня был именно тот день. После нескольких неприятных эпизодов все в последнее время шло просто великолепно, во многом благодаря «СуперМамочке», хоть это и невероятно. Она хотела было налить себе джин с тоником в качестве награды, но остановилась. Через сорок пять минут нужно забирать Роузи из школы. Пить нельзя. Она же не такая, как отец.
Гвен впервые попробовала джин в шесть лет. На День труда[12] они с родителями поехали в их особняк в Коннектикуте, который вытянулся, словно выброшенный на берег кит, вдоль берега в Вестпорте. Ее дедушка приобрел этот дом в 1948 году, заработав первый миллион. Прошлые поколения семьи были достаточно благополучными — уважаемыми, пусть и малозначимыми членами нью-йоркского общества, их род тянулся от самых первых поселенцов с «Мейфлауэра»[13],