Тённис родился в 1855 г. в Шлезвиг-Гольштейне в семье с крестьянскими корнями. Поэтому он был непосредственным свидетелем прихода в Германию промышленной революции и изменений в привычной для него культуре под влиянием механизации и коммерциализации. Наблюдения за братом, занимавшимся торговлей с Великобританией, помогло ему понять мышление торговца, который думает в основном о прибыли и этим резко отличается от представителя традиционной общины, где главенствующее положение занимали сельское хозяйство, натуральный обмен и навыки владения ремеслом.
Для Тённиса переход от общины к обществу представлялся закономерным следствием изменений в экономическом устройстве. С социологической точки зрения Gemeinschaft – это община с тесными связями, построенная на основе семьи и рода; простые экономические нужды удовлетворяются в ней путем собственного производства и бартера. Такая традиционная община невелика и стабильна. Любое изменение в поведении ее членов не может остаться незамеченным, и общие взгляды на жизнь весьма консервативны. Моральные чувства, имеющие большое значение в качестве мер социального контроля, усиливаются фольклором, иерархией и естественной солидарностью, необходимой для выживания. Короче говоря, при такой организации общества отдельный человек занимает подчиненное положение по отношению к своей социальной группе.
Напротив, Gesellschaft – это современное рыночное общество, в котором эффективность производства зависит от личных интересов и разделения труда, так что необходимыми условиями для выживания становятся потребление и непрерывный экономический рост. Свободное передвижение капитала и использование денег для получения прибыли – это основа любого предприятия, а цены определяются исключительно рыночными факторами. Хотя семья продолжает служить социальным якорем, она уже не в такой степени доминирует над индивидуумом, и между людьми возникают многочисленные временные отношения, управляемые мотивом личной выгоды. Конкуренция способствует росту материального производства, однако идеальная смитовская концепция рыночных отношений, регулируемых социальными чувствами и моральными нормами, здесь больше не работает. По мере нарушения равновесия саморегулирующегося рынка и увеличения неравномерности распределения благ влияние морали на поведение личности ослабевает и общественный контроль все больше переходит в ведение муниципальных и государственных органов.
Современные развитые экономические системы европейских стран и США с культурной точки зрения определяются как Gesellschaft. Локальный масштаб взаимодействий, обеспечивавший тесные экономические и социальные связи внутри общины, где личные интересы были ограничены, сегодня уступил место вездесущности коммерческих предприятий, которые управляются и контролируются дистанционно глобальными корпорациями. Такая перемена в экономической организации общества, которой сопутствовали кардинальные изменения источников энергии, транспортных систем и информационных потоков, была бы невозможна без эксплуатации ископаемого топлива. Изобилие, которым мы наслаждаемся сегодня, построено на человеческой изобретательности и угольных пластах прошлого, о котором нам скромно напоминают механизмы, подобные паровой машине мельницы в деревне Ком.
Вместе с тем мотивы, определяющие человеческое поведение, со времен Просвещения изменились мало. Похоже, что Бернард де Мандевиль в конечном итоге оказался прав. Под воздействием быстрых изменений культурной ситуации, происходящих в современном потребительском обществе, баланс в модели саморегулирующегося рынка Смита, которую я представил в виде аптекарских весов, нарушается и стрелка весов очень сильно смещается влево. Разум, как замечал Юм, остается слугой страстей. Среди мотивов рыночной деятельности доминирует инстинкт – личный интерес, очень часто доходящий до степени жадности. Неправильно интерпретируя наследие Адама Смита, мы разделили его философию надвое, и она потеряла свою целостность. Мы сосредотачиваемся на «Богатстве народов», игнорируя предупреждения, данные автором в «Теории нравственных чувств», а классическая экономика придерживается модели, согласно которой во всех экономических кризисах стоит винить вмешательство в функционирование рынка.
К такому разделению привела убежденность в том, что в любой экономической деятельности человек ведет себя разумно и рационально. Но это противоречит здравому смыслу и научным данным. По определению Тони Ригли{99}, выдающегося кембриджского специалиста в сфере экономической истории, рациональность подразумевает поведение, «которое дает максимальную экономическую выгоду… при выборе между различными возможными вариантами действий». Аналогично защита личных интересов – это такое поведение, которое позволяет отдельному человеку или семье завладеть определенными экономическими преимуществами. В обоих случаях нормой считается рефлексивное сознательное намерение и рациональный выбор, несмотря на убедительные доказательства того, что мы далеко не всегда ведем себя разумно и последовательно. В то же время рефлекторное, подсознательное принятие решений и социальные институты, формирующие наше интуитивное поведение, остаются вне пределов рассмотрения.
Время от времени, совершая какую-либо сделку, касающуюся чего-то особенно важного для нас, мы действительно можем сознательно размышлять о мотивах продавца и о способах достижения желанной цели. Но чаще мы принимаем решения рефлекторно и интуитивно, под воздействием настройки на поведение окружающих и закрепленных в памяти шаблонов, сформировавшихся за долгие годы рыночного опыта. Здесь мы видим силу мыслительных привычек – в отношении определенных брендов, определенных продавцов или как следствие ностальгии по детским впечатлениям. Таким образом в потребительском обществе способная к рефлексии личность становится марионеткой рефлекторного выбора.
* * *
Книга Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов» вышла в 1776 г., в год провозглашения независимости Соединенных Штатов Америки. Смит симпатизировал стремлению колонистов к экономической свободе, и многие члены Лунного общества также выступали защитниками Американской республики. Действительно, создание США многие воспринимали как практическое воплощение идей Просвещения, великий эксперимент демократии, которая должна была строиться на личной свободе, инициативе и усердном труде, а не на авторитарной власти или религии. Гэри Уиллс{100}, известный американский историк, в своей книге «Изобретая Америку» (Inventing America) высказал мысль о том, что текст Декларации независимости отражает характерный для просвещенных людей XVIII в. интерес к ньютоновской науке и моральной философии. В этом документе Томас Джефферсон, прекрасно знакомый с работами Локка, Юма, Хатчесона, Смита и других мыслителей своего времени, красноречиво высказывается о том, кем были или хотели быть лидеры американских колонистов.
Декларация независимости – это одновременно и политический, и нравственный документ. Стремление к жизни, свободе и счастью – «самоочевидные истины», о которых постоянно говорит Джефферсон, выковывались личным и коллективным опытом человечества. Философский идеал Просвещения требовал от людей, живущих в обществе, ответственности и внутренней силы, то есть, в терминологии Смита, проявления нравственных чувств. Свобода подразумевала, что в стремлении к счастью человек заботится о собственном благополучии и добродетелях и развивает на рабочем месте свои способности. Идея счастья сама по себе была динамичной и отражала совершенный баланс между желаниями и разумом, то есть между личными достижениями и вкладом в жизнь общества. В этой схеме идея счастья не является фиксированным состоянием рассудка, а оказывается подобной идее цены{101}, устанавливаемой путем рыночных операций, – это меняющийся индекс субъективной значимости, измеряемый исходя из социального обмена.
Отсюда, с точки зрения просвещенного рассудка, следует, что, если желаемая выгода выходит за рамки привычных возможностей, разумным подходом будет либо обуздать собственные желания, либо увеличить продуктивные усилия – а лучше и то и другое. При ином отношении настройка нарушается и человека ждет страдание. Сегодня мы как будто забыли этот урок. Но в колониальной Америке жизнь была непростой, требовавшей как физической выносливости, так и остроты ума, и для немногочисленных основателей нового общества подобная философская основа вполне соответствовала этим условиям. Действительно, такие общественные чувства мы можем найти в автобиографии Бенджамина Франклина – в тринадцати добродетелях, которым, по его мнению, нужно следовать для развития характера; вероятно, именно они заложили основы модели самосовершенствования, до сих пор столь привлекательной для переселенческого мышления американцев.