Читать интересную книгу Две недели в июле - Николь Розен

Мелани бросает как попало вещи в сумку. Главное, не забыть диски, плеер, голубую тетрадь. И «Опасные связи». Вчера утром она дочитала книгу до конца. Как она и думала, все закончилось плохо.

10 августа

Год спустя

16

Мелани

Еще просыпаясь, она чувствовала, что должна что-то сделать, что-то, что никак нельзя забыть. Стала вспоминать. Визит к зубному врачу? Это было вчера. Купить теплый свитер? Да, но у нее еще будет время. Завтра она сделает оставшиеся покупки и сложит вещи. Что же это может быть? Она встала, включила чайник, достала печенье, но ощущение, что она что-то забыла, не покидало ее. В конце концов, пришлось открыть ежедневник. Ничего. И вдруг вспомнила, что сегодня 10 августа. Это действительно важная дата. Она решила для себя всегда отмечать эту годовщину. Она поставила поднос на пол рядом с кроватью, открыла ящик стола и вынула голубую тетрадь. Снова легла и стала ее перелистывать. Странная идея вести дневник. Она дошла до 30 июля. Ее первый день после отъезда из Бастиды. Странно, как мало она тогда записала:

Уф, наконец-то я у себя. Какое облегчение. Я просто больше не выдержала бы. Только теперь поняла, до какой степени это меня раздражало. Здесь, по крайней мере, я спокойна и гораздо лучше выспалась. Не надо больше ездить в Бастиду. Этот дом отравлен.

На следующий день еще несколько фраз.

Гуляла весь день. Ходила пешком, и это пошло мне на пользу. Странно, но там я не выходила из дома, у меня даже мысли не было сесть на велосипед и проехаться по окрестностям. Я вела себя как улитка.

После 1 августа тоже не было особенных записей. Правда, было очень жарко, она работала целый день и к вечеру уставала. Возвращалась, поливала цветы, устраивалась на диване в гостиной большой пустой квартиры, включала кондиционер и допоздна смотрела телевизор, грызя печенье. Затем шла спать. Конечно, она чувствовала себя гораздо спокойнее с тех пор как вернулась. Но по мере того как дни проходили, она все меньше ощущала желание писать. Она прекрасно помнит это время, ей даже не надо перечитывать те несколько строк, которые она все же оставила в дневнике.

Она пришла на работу первого ровно в 9 часов и тут же занялась делами. У нее очень хорошие воспоминания о первых десяти днях работы в бюро. Все были очень приветливы с ней, особенно начальник, симпатичный увалень. И все были снисходительны к неопытной студентке, которая проявляет такое старание… Кстати, она действительно хорошо работала, ничего не скажешь.

Теперь она ждала десятого числа спокойно, не торопя время. Переживала каждый час как время, неуклонно приближающее ее к Антуану. С их последней встречи эта дата оставалась в ее памяти как светящееся пятно, как последняя граница ее ожидания. Она ставила перед ней цель, составляла смысл существования. Время к тому же проходило довольно быстро и даже приятно, и с каждым днем она становилась все веселее. Она даже не понимала теперь, почему так огорчилась, когда он объявил ей о своем отъезде. В бюро говорили: у нее хорошее настроение, у нашей малышки Мелани, она, наверное, влюблена. И кто этот молодой человек? Она молча улыбалась.

Было забавно, даже приятно видеть в их глазах отражение молодой влюбленной девушки. Влюбленной в молодого человека. В этом было что-то очаровательное, что-то от немного уже забытой романтики. Она играла эту роль убедительно, иногда даже сожалея, что это не так. Но недолго. Стоило ей подумать об Антуане, зрелом мужчине, преподавателе, хирурге, заведующем отделением, и романтика сразу уступала место реальности. И реальность была гораздо более волнующей. Этот замечательный человек ее любит, и скоро она насладится его близостью без всяких препятствий, потому что его семья останется в Бретани до конца месяца. Она понимала, что он не сможет проводить с ней все вечера и все ночи, но все же они будут видеться довольно часто. И все будет по-другому. И в самом укромном уголке она хранила мысль, которую не развивала, но которая, тем не менее, всегда присутствовала: может быть, за эти две недели свободы он привяжется к ней настолько, что будет строить планы на будущее. Да, она думала об этом и полностью не отвергала эту мысль.

И вот наступило 10 августа. Она открывает тетрадь на странице с этой датой.

Два часа ночи, а я все не сплю. С самого утра я ждала его звонка. Это было глупо. Я же не знаю, когда точно он приезжает. В любом случае, он не может позвонить мне на работу. У него только мой домашний телефон. Я еле дождалась конца рабочего дня, буквально вбежала в квартиру и бросилась к автоответчику. Ничего. Устроилась рядом с телефоном, включила телевизор, но уменьшила звук, чтобы только не пропустить его звонка. Он не позвонил. Я уговаривала себя, что он мог вернуться поздно, слишком усталый из-за разницы во времени. Может, он уже спит. Все же я легла спать на диванчике у телефона — вдруг он позвонит ночью?

11 августа

Он не звонит. Я не знаю, что думать. И тогда я сделала совершенно запрещенную вещь — набрала его домашний номер. Автоответчик женским голосом — его жены, скорее всего, — предложил мне оставить сообщение. Голос был приятный, красивого тембра. Я повесила трубку, ничего не сказав. Наверное, из-за этого голоса. Из-за его жены, которая могла быть там. Я нашла бутылку водки в квартире моих хозяев и выпила почти стакан. Иначе я бы не сомкнула глаз всю ночь.

12 августа

Сегодня утром я не выдержала и позвонила ему в отделение. Этого я тоже никогда не делала. На это тоже был наложен запрет, как и на домашний телефон. Мне ответила секретарша, у нее был очень неприятный голос. Нет, мадемуазель, он еще в отпуске. Раньше следующего вторника его не будет. Вы по какому вопросу? Я повесила трубку. Я была совершенно сбита с толку. Посмотрела на календарь на стене. Впереди еще длинные выходные до 15-го. Он возвращается 16-го. Почему он мне говорил о 10 августа? Или я неправильно поняла? Но в чем я уверена, так это в том, что до вторника я не услышу и не увижу его. Наверное, он поехал к своей семье. Я была в отчаянии, и люди вокруг меня это заметили. Что с вами? — спросил меня начальник. Ничего. Просто очень жарко. Да, очень, сказал он, утирая лоб. Невыносимо. Надо все же установить кондиционер. К счастью, вы сможете отдохнуть в выходные. Он действительно симпатичный, но он меня не утешил. Вечером я снова уселась перед телевизором. Три одиноких дня в перспективе. Не знаю, как я их перенесу.

13 августа

Обзвонила всех своих приятелей. Никого нет в городе. Я могла бы вернуться в Бастиду, но это еще хуже, чем оставаться здесь одной. Надо выйти, купить что-нибудь из еды и не забыть бутылку водки, вместо той, которую взяла у хозяев.

14 августа

Понимаю людей, которые кончают жизнь самоубийством.

15 августа

Остались еще целые сутки. Может, он вернется уже сегодня вечером и мне позвонит.

Ниже: 12 ночи. Все еще ничего.

16 августа

Это был ужасный день. Я совершенно без сил, но надо все записать, чтобы хоть где-то остались следы того, что со мной произошло. Сегодня утром, около 11 часов, я снова позвонила к нему в отделение. Та же секретарша ответила мне своим противным голосом: он очень занят, я не могу его сейчас беспокоить, мадемуазель. Вы по какому вопросу? Тогда я попросила передать ему, чтобы он позвонил Мелани до 17 часов по такому-то номеру, а если после, то по такому-то… Мелани? А фамилия? Он знает. На работу мне он не позвонил, и я была очень встревожена. Дома я прождала до десяти вечера и сняла трубку. На этот раз я оставила послание на автоответчике. Мое напряжение достигло такой степени, что я не могла сдержать слез. Я умоляла его позвонить мне, не оставлять меня в неведении. Через две минуты раздался звонок. Это был он. Голос был смущенный и неуверенный.

— Прости, что не сразу дал о себе знать. Но то, что я должен тебе сказать, не так-то просто, и у меня не хватало мужества. Но я должен это сделать. Мы не можем больше встречаться. Я много думал эти три недели. Я ужасно виноват, что втянул тебя в эту историю. Но продолжаться она не может. Это нехорошо. Я не могу жить, обманывая. Это стало для меня невыносимым. Вот. Прости меня.

— Но это невозможно… — пробормотала я. — Вы не можете так меня бросить. После того, что было между нами. Вы меня любите. Вы не можете так просто разлюбить меня. Это невозможно.

Он ответил не сразу.

— Я буду с тобой откровенен. Я не знаю, любил ли я тебя по-настоящему. Я и не говорил тебе этого никогда. Ты молода, желанна, волнующа. Я не хочу себя оправдывать, но это было как наваждение. Ты должна меня понять. И для тебя в этом нет ничего хорошего. У таких отношений нет будущего, а тебе надо думать о себе, о том, что будет потом. В любом случае это не могло продолжаться долго.

Я была оглушена, уничтожена. Я ждала всего, только не этого. Я так была уверена в нем, в себе, так уверена в своей власти над ним. Я настаивала: