Читать интересную книгу Инспектор и ночь - Богомил Райнов

Зелёный свет горел уже две минуты, а Клод всё не мог двинуться с места. Наверно, там, впереди, у какого-нибудь новичка заглох двигатель. Дают права разным дуракам, не знающим, где у них сцепление. Сунет взятку инспектору — и права в кармане. За деньги всё можно.

Колонна вяло тронулась. Новичок всё же запустил двигатель. Клод дал газ. Зелёный свет продолжал гореть, но в любой момент мог погаснуть. Едва автобус достиг перекрёстка, как вспыхнул жёлтый свет. Но Клод газанул и проскочил внезапно опустевший перекрёсток. Полицейский на углу выразительно покрутил пальцем у виска — мол, сумасшедший?!

Клод остался доволен. Манёвр был опасным: с боковой улицы напирала толпа, и он рисковал врезаться в неё, но только так можно было выгадать пять минут. Он подогнал машину к остановке.

— Барбес — Рошеуар! — пропел Леон.

«Грязная дыра этот Барбес—Рошеуар», — подумал Клод.

Перекрёсток выглядел темнее и мрачнее из-за огромного закопчённого моста, который нависал над ним. Между высокими потемневшими зданиями и громадой моста виднелась тонкая полоска неба. А сейчас и она была серой от туч, словно кто-то законопатил эту щель грязным тряпьём.

Неожиданно булыжник дрогнул. Казалось, начинается землетрясение. Зазвенели стёкла автобуса. Рёв двигателей потонул в грохоте и треске. Клод на мгновение почувствовал в груди ту болезненную пустоту, которую впервые ощутил там, в Дюнкерке, во время бомбёжек. Только на мгновение — это был всего лишь поезд метро, промчавшийся по мосту. На обоих противоположных углах находились большие грязные кафе. Их фасады освещал красный неон, внутри горел белый и голубой свет. Около длинных стоек вертелись парни и женщины с крашеными волосами. Клод знал, что это за птицы, но порой завидовал им. Даже так жить приятнее, чем целый день крутить баранку. Час продаёшь контрабандные папиросы на углу, потом два часа играешь с приятелями в карты и потягиваешь вино. Потом опять продаёшь. Или в толпе запустишь руку в чужой карман — это ещё проще. Немного риска, немного удачи — гуляй себе целую неделю. А можно жить и совсем легко: твоя подружка зарабатывает деньги там, наверху, в гостиничном номере, а ты сидишь в бистро, в тепле и потягиваешь вино. Нет, пожалуй, это не самое лёгкое. По крайней мере для Клода. Стоит только представить себе, что этой подружкой может быть Жаклин, и становится невыносимо больно. Но остальное и в самом деле легко. Если, конечно, ты так устроен, что можешь это другое воспринять.

Леон давно уже дёргал за шнур звонка, а Клод всё не мог тронуться с места. Вокруг сновали автомашины, обгоняли его, резко заворачивали перед самым его носом, преграждая автобусу дорогу. Они не соблюдали осторожности, это ему следовало беречь их. Наконец он выбрал удобный момент и дал газ, но в это время большой зелёный «кадиллак» обогнал его и втиснулся между ним и машиной, за которой он хотел было пристроиться. Клод резко затормозил. Автобус затрясся, словно упёрся в стену, и замер в нескольких сантиметрах от «кадиллака». В тот же миг поток снова застыл. Клод высунулся из окна:

— Эй, ты, хитрец! Повезло тебе, что я ещё не разогнался. Иначе и от тебя, и от твоего поганого лимузина одно мокрое место осталось бы!

В машине сидел молодой мужчина с подпухшим нахальным лицом. Рядом с ним — женщина в белом манто. Мужчина безразлично смотрел перед собой, словно ругань не имела к нему ни малейшего отношения.

«Я тебя проучу, жирный боров!» — подумал Клод. Он изо всех сил налёг на руль и на месте повернул колёса. Как только колонна придёт в движение, он объедет «кадиллак» и покажет ему спину. Шофёр смотрел на пару в зелёном автомобиле, и в нём поднималось раздражение. «Делают вид, что не замечают меня, аристократы! Порядочные, изысканные люди не обращают внимания на разную шоферню!»

Женщина, указывая на что-то, капризно махнула белой перчаткой. Мужчина слегка наклонился к ней, чтобы расслышать вопрос. Они никуда не торопятся. Ни на работу, ни домой. Наверно, направляются на Монмартр — погулять или потанцевать. И всё же лезут вперёд. Не могут ждать. А Клод может, как и те восемьдесят человек, что толкутся за его спиной. Простолюдины могут и подождать.

Передние ряды задвигались. Клод держал ногу на педали, готовый в любой момент устремиться вперёд. В то мгновение, когда две машины слева тронулись, тронулся и он. «Кадиллак» на секунду замешкался, и этого было достаточно. Клод ловко вырулил автобус и преградил ему путь. «Будете плестись у меня в хвосте, аристократы!»

Поток набирал ход. Автобус прогромыхал по тёмному и гулкому туннелю под мостом, и в окно снова хлынул свет — впереди тянулась Барбес. Здесь движение было уже довольно оживлённым. Клоду очень часто удавалось почти без задержек добираться до Шато Руж и «отыгрывать» хотя бы несколько минут. Наверно, удастся и сейчас.

Он дал газ и включил третью скорость. Но в это время его опять обогнали. Всё тот же зелёный, кадиллак. Жирный боров, видимо, решил показать класс в маневрировании. Обогнав автобус, «кадиллак» стал двигаться вызывающе медленно, вынуждая Клода тоже сбавить скорость. Шофёр испытывал непреодолимое желание выпихнуть нахала куда-нибудь на тротуар вместе с обломками его лимузина. Чтобы утолить раздражение, он нажал на клаксон, хотя это и было запрещено. От резкого гудка «кадиллак» рванулся было вперёд, но тут же сбавил скорость. Молодой мужчина выглянул в окно и нагло посмотрел на Клода: будешь знать в другой раз!

Это было уж слишком. Шофёр, не снимая ноги с педали, в свою очередь тоже высунулся из окна и, силясь перекрыть голосом шум двигателя, крикнул:

— Слушай, ты, грязная свинья, сын шлюхи и бандита! Ты мне заплатишь за эти трюки, попадись мне только! Я с тобой так поговорю, будешь потом в больнице припухать, паршивый буржуй!

На углу автобус опять встал, прикованный к месту красным светом. «Кадиллак» унёсся вперёд. Но Клод продолжал ругаться — всё громче и ожесточённее, хотя и знал, что его никто не слышит. Он сидел один в своей кабине среди грохота и кричал, изощряясь в сквернословии, до тех пор, пока не обессилел.

На душе у него полегчало. Раздражение прошло. Остались лишь усталость и тошнота. Он провёл ладонями по лицу, потом откинулся назад и уронил руки. Нужно досчитать до восьми, нет, до десяти, и снова вспыхнет зелёный свет. Клод начал медленно считать про себя. Зелёный свет и в самом деле зажёгся. Но эта игра уже не доставляла ему удовольствия. Во-первых, он настолько привык к светофорам, что почти всегда «выигрывал». А во-вторых, ему уже не на что было загадывать. Раньше он загадывал на что-нибудь, связанное с Жаклин. Например, найдут ли они в течение одного месяца квартиру.

Автобус снова тронулся. Скоро Леон пропоёт:

— Шато Руж!..

Но Леон ничего не пропел. Наверно, проворонил из-за возни с пассажирами. Клод услышал только его сигнал. «Вместо того, чтобы трезвонить, был бы попроворнее, — буркнул вполголоса Клод. — Теперь жди-дожидайся».

Улицы подползали к Шато Руж с шести сторон, и всё вокруг было забито легковыми машинами и грузовиками. Видимо колонна с рю Кюстин не остановилась вовремя и теперь перекрыла движение. Двое полицейских с искажёнными от крика лицами протискивались между машинами, гневно размахивая руками. На рю Пуле давно вспыхнул зелёный свет, но автомашины не могли тронуться с места. Кто-то, потеряв терпение, загудел. Его примеру последовали остальные, и вскоре вся рю Пуле верещала десятками голосов — тонких грубых, пронзительных, басистых. В следующее мгновение загудела и рю Дежан, за ней бульвар Орнано, потом все шесть улиц разом. Полицейские яростно размахивали дубинками, из машин выглядывали разгорячённые лица. На балконы соседних домов высыпали люди.

Рёв клаксонов становился всё более пронзительным. Словно в этом нестерпимом металлическом вое город изливал накопившееся за день раздражение. Каждый, кто был почему-либо зол, мог в общей суматохе извергать ругательства. Люди, на которых никто никогда не обращал внимания, с жаром бросались в эту заваруху, чтобы помочь, дать совет почувствовать на миг, что и они представляют из себя что-то Отупевшие от однообразия домашние хозяйки высовывались из окон, чтобы увидеть, чем всё это кончится, и втайне надеялись, что конец наступит нескоро. Такая грандиозная пробка всё же лучше, чем ничего.

Клод продолжал сидеть в своей кабине, облокотившись на руль. Когда-то он тоже принимал участие в таких заварухах ругался, наставлял. Но это было давно. Сейчас он просто наблюдал за происходящим и думал о том, каким образом пробка рассосётся.

И вдруг ему показалось странным сидеть вот так и чувствовать себя одиноким среди бурлящего людского моря. По всему перекрёстку заливались свистки, носилась ругань, показывались одно за другим сотни человеческих лиц, а Клод оставался одиноким, более одиноким, чем Робинзон на своём острове. Его охватило нелепое ощущение нереальности происходящего: высокие закопчённые фасады угловых здании, беспорядочное скопище машин и пешеходов, вой гудков — может быть, ничего такого не было и всё это лишь плод его воображения? Может быть, открыв глаза, он увидит, как после сна, свою мать с добрым усталым лицом, склонившимся над его кроватью?