– Да чего там! – Бронкс снова улыбался от уха до уха. – Я же тебе не просто так даю.
– А как же?
– Ну-у, привезешь чего-нибудь оттуда, – после некоторых раздумий ответил Бронкс.
– Например?
– Да не морочь ты мне голову, Ваня! Чего попадется под руку, то и привезешь! Так что ты того, не думай, что я благотворительностью промышлять начал, нет, Ваня, у частнособственнических акул навроде меня на уме одно – нажива!
Иван расхохотался, хлопнул Бронкса по массивному обтянутому титанопластиковой тканью плечу.
– Годится, Дил! – сказал он. – Ну, а коли не вернусь, считай, что ты прогорел!
– Еще бы!
Капсулу чуть качнуло. Они пристыковывались к приемному узлу обсерватории. Дверь сразу же распахнулась, в капсулу влетело шесть, а и то восемь, многоногих и многоруких биокиберов. Они засуетились, замельтешили, подхватили на руки и Ивана, и Дила Бронкса, и понесли их в обсерваторию с таким видом, будто несли героев-триумфаторов, вернувшихся на родину.
На ходу Иван сунул диск с ремешком за пазуху. И подумал – не окажется ли гостеприимство Дила чересчур навязчивым. Биокиберы несли их не спеша, торжественно. Ивану хотелось поднять руку и поприветствовать незримые толпы встречающих, в такой роли он еще не выступал, не доводилось, но был в ней особый вкус, изыск.
Внутри станция была ухожена не менее, чем снаружи. А встречать их вышла одна только Таека, жена и помощница Бронкса. Была она крошечного роста, неулыбчива и замкнута. Ей как никому другому шла роль затворницы на этой обсерватории. Таека поздоровалась и тут же выскользнула из огромного сферического приемного зала, такого лишнего на научно-исследовательской станции, но вполне уместного в частном космодворце.
– Вот так и живем, Ваня, учись! – сказал Дил без назидательства, добродушно, но все же с подтекстом. – А ты, небось так ничего и не скопил, ничем не обзавелся, да?
– Что правда, то правда, – вынужден был признаться Иван. – Даже наоборот, многое утратил.
Они помолчали минуту – в память о Свете. Дил знал ее, ценил – а он разбирался в женщинах.
Но долго грустить не полагалось.
– Ладно, сейчас с дорожки обмоемся, и за стол! – заявил Бронкс тоном, не терпящим возражений.
Часа полтора они парились в прекрасной и самой натуральной русской бане, выскакивая наружу, плюхаясь в псевдоснег, почти не отличающийся от настоящего земного снега, ныряя в прорубь, выскакивая будто осатанелые обратно.
– А вот глубина не та! – выкрикнул Иван в запале. – Надо, чтоб до дна – метров шесть было, тогда самый смак!
– Да ладно, – Дил не обиделся. Он видел, что гостю все нравится.
Еще бы, у кого на станции найдешь такое: зальчик – сто на сто метров, в нем травяной покров, тут же снег, полынья, а посредине чудо-чудесное: срубленная из настоящих земных бревен русская банька с печкой, со всем, что полагается... Нет, умел Дил Бронкс жить!
– А это у тебя чего? – Ваня, никак уверовал?
Иван прикрыл рукой крестик. Не стал отвечать на шутку. Он знал, что Дил охальник, безбожник и насмешник. Только в этот раз тот не стал зубоскалить, наоборот надул свои пухлые губы и изрек:
– Понимаю, Ваня. Ежели бы я шел на такое дело, я б в чего угодно уверовал... Но вот поможет ли?! Ну ладно, ладно, не серчай!
Когда они уселись за богатый и необъятный стол в следующем зале, зале – столовой, к ним присоединился еще один старый знакомый – Серж Синицки, который, как выяснилось, работал на станции без малого два года. Ивана он встретил без восторга, спокойно. Сначала даже не узнал. Лишь потом раскинул руки, широко – широко раскинул... но не обнял однокашника, а тут же опустил их. Точно так же сошла с узких губ улыбка.
– О-о! – воскликнул Серж. – Это есть ти, Ванья? Майн готт?! Якой шорт приносиль тэба сьюда?!
Иван видел, что Серега Синицкий, уроженец Новорыбинска, обасурманился окончательно, до беспамятства и полуутраты языка. Но корить за это не счел нужным. К тому же, Серега мог просто придуриваться, он частенько чудачил – хорошая была пара астрофизиков на Дубль-Биге-Четвертом! Негр Бронкс говорил на чистейшем русском – недаром в Школе заколачивали в головы слушателей все существующие языки, заколачивали на уровне перехода к подсознанию, так что не вытравишь. Но русскому Сереге Синицкому его родного языка не внедряли в мозг искуственными методами, и потому, что осталось с детства и юности, то осталось, а чего не осталось – увы!
– Какой погод есть родина? – поинтересовался Серж.
Иван сжал ему предплечье, заглянул в глаза.
– На родине, Серый, всегда хорошая погода. Жаль ты этого так и не понял!
Серж и сейчас ничего не понял. Но когда Бронкс в двух словах, рассказал об Иване, Серж сбегал к себе в каюту и приволок целый мешок всякой всячины.
– Их тэбе есть брать, Ванья, – проговорил он и прослезился.
Иван хотел было заглянуть в мешок. Но Серж его оторвал.
– Ин тэ дорога есть разбираль, Ванья! Сэт момэнт нэ шукай! – проговорил он. – Пэрэд расставанья – наша есть гудят будымо!
Серж был невысок и плотен. Ранние залысины тянулись аж к самому затылку – они были еще со школярской поры, когда он говорил вполне нормально. Потом, после двенадцати лет пребывания в Отряде, Сержа оставила жена, двое детей почти не узнавали его или же не желали узнавать. И он решил начать жизнь по-новой, устроился к Бронксу, стал копить на свою станцию. Рисковые дела Сержа не манили. Но и он после «гульбы», которая вылилась в двухчасовой плотный обед, сказал, с сожалением глядя на Ивана, кривя губы и делая лицо скорбным:
– Не сэт па, Ванья! Ихес тьотрэзан ломоть! Их есть отвыкать от ваша мова! Ту компранэ? Наин? Их предлогаль. Ванья, гуторить по-аглицки, уи? Кочешь?
– Не хочу, – ответил Иван. Ему надо было чего-нибудь подарить Сереге в ответ. Но никаких подарков он с собой не прихватил, только самое необходимое. И от этого он чувствовал себя неловко.
Серж покачал пальцем у самого носа Ивана. Он был абсолютно трезв. Но его движения были порывисты, неуравновешенны.
– Найн, Ванья! Экутэ муа! Слышишь?!
– Слышу, слышу! – отозвался Иван. – Чай не через реку перекликаемся.
Серж успокоился, снова скривил губы.
– Окей, Ванья! Экутэ! Ты есть отшень большой и отшень глюпый дурак, Ванья! Ты не есть туда! – он помахал рукой в неопределенном направлении. – Ты есть идти нах хауз, Ванья!
– Вот тут я согласен, – пробурчал Дил Бронкс. – Или, хочешь, оставайся у меня? Я тебе такой оклад положу, что в вашем Космофлоте и начальникам управлений, не снилось!
– Не хочу.
Серж надулся до предела.
– Иль ньячэго нэ кочэт! Иль есть крэзи!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});