— Эти из первой, — буркнул Эрнст, раздавая гранаты.
Ханс спросил про Вальтера.
— Лежит в бывшем русском пулеметном окопе.
Ханс довольно кивнул и повел автоматом:
— Дальше! Держитесь вместе!
Система окопов становилась все разветвленнее. Она обеспечивала укрытие даже тогда, когда часть окопов перепахивалась и засыпалась артиллерией. Удерживались только блиндажи. Они были закопаны в землю необычно глубоко. На открытой местности между ходами сообщения русские оборудовали одиночные окопы, узкие и глубокие, так что стрелок мог стоять в них в полный рост. Они были искусно замаскированы дерном и ветками. Их было почти не заметно, и увидеть их можно было только тогда, когда подойдешь к ним вплотную. Чаще всего их занимали снайперы, остававшиеся в своих укрытиях и дожидавшиеся удачного выстрела даже тогда, когда волна наступающих ушла далеко им в тыл. К сожалению, система окопов служила не только укрытием, но и располагала специальными участками, которые были оборудованы как ловушки. Пулеметные точки, размещенные на развилках траншей, были приспособлены к ведению огня не только по местности, но и вдоль собственных траншей. Кроме того, русские минометы были пристреляны с большой точностью, а артиллерия безжалостно била по позициям, даже если в траншеях и блиндажах еще оставались свои.
Пауль залег со своим пулеметом и открыл огонь. Йонг подавал пулеметную ленту.
— Давай! — крикнул Ханс.
Они побежали по открытому месту. Блондин видел, как слева и справа бежали немецкие солдаты, слышал сзади резкие выстрелы штурмовых орудий и непрерывные очереди тяжелых пулеметов.
Следующий ряд окопов! Они оказались в них, прежде чем русские успели снять с брустверов свои винтовки. Грохот рвущихся ручных гранат, короткие автоматные очереди! Крики!
Второй ряд траншей был копией первого! Позиции были великолепно оборудованы с глубокими блиндажами, кое-где траншеи были засыпаны и прерывались воронками. Эрнст протянул Камбале русский пистолет-пулемет:
— Он лучше твоего «девяносто восьмого», да и патронов в нем больше.
Два солдата тащили по окопам раненого. Это был унтершарфюрер, с которым только что разговаривал Ханс. Ранение в живот. Один штурман сказал Хансу:
— Мы уже в нашем отделении потеряли четверых.
Заскрежетали гусеницы — затихли — пушечный выстрел! Опять лязг гусениц — стоп — выстрел!
Ханс посмотрел поверх бруствера, сполз вниз и улыбнулся:
— Они едут как раз между нами и 3-й ротой. Ювелирная работа! Именно то, что надо! — Он закурил сигарету. — Короткая передышка. «Тигры» должны сначала взломать перед нами район противотанковой обороны.
Камбала, Уни (вверху), Куно и Зепп. 4 июля 1943 г.
Они сели в окопе и закурили. Только Эрнст остался на ногах наблюдать. Блондин встал рядом с ним и притянул верхнюю губу к носу. Облизнул пот с губ, сдвинул стальной шлем назад и вытер рукавом лоб. Маскировочная ткань потемнела и влажно заблестела. Внутри боевого порядка штурмовых орудий взлетала земля. Они ехали, останавливались, стреляли. Только «Тигры» безостановочно шли вперед. Одно штурмовое орудие задымило. Из другого били языки пламени. Взрывы между танками стали реже.
Эрнст крикнул вдоль траншеи:
— Пауль, справа!
Метрах в ста пятидесяти от их окопа убегали русские. Пауль дал очередь. Левее ударил еще один пулемет.
— Это минометчики, Цыпленок. Удирают от наших танков. Немного поздно, слишком поздно!
Кто-то крикнул: «Вперед!» А Эрнст проворчал:
— Что, опять уже пора в мясорубку?
Танки помогли.
Блондин бежал в отделении последним. «Хорошо слева, хорошо справа. Все шло хорошо, до сих пор только один раненый. Я думал, будет хуже. Боже мой, пусть и дальше все будет хорошо. Слева — справа хорошо». Танки шли полным ходом, не стреляя. «Там, впереди! Это позиции. Позиции минометов. Еще шестьдесят метров. Хорошо. Еще пятьдесят — хорошо». И тут русская пехота открыла огонь. Вокруг защелкали и засвистели пули. Раздался резкий грохот выстрела. «Противотанковая пушка! Неужели танки не все разбили? Или это уже другой рубеж противотанковой обороны? Второй?» Штурмовые орудия снова открыли огонь. А гренадеры пошли вперед короткими перебежками. Слева от Блондина бежал пулеметный расчет 2-го взвода. «Слишком близко, — подумал он, — увеличьте интервал!» На подъеме он упал, услышал позади разрыв и почувствовал удар взрывной волны! Третий номер лежал неподвижно, ящики с лентами — в нескольких метрах от него. Второй номер полз к нему, и Блондин услышал крик:
— Оставайся внизу, Герд! Оставайся внизу!
Блондин видел пыльные фонтанчики от очереди, видел, как ее след пересек ползущего и как тот дернулся.
— На помощь! Помогите!
И снова крик:
— Оставайся внизу, Герд!
Тот размахивал руками и кричал, хотел подняться, был опрокинут взрывом, дернулся и остался лежать.
Эрнст вбежал в фонтан взрыва! У Блондина перехватило дыхание. Когда облако пыли и дыма осело, он увидел, что мюнхенец бежит дальше. «Черт возьми! — присвистнул Блондин. — Ведь чуть не прибило! А где Вальтер?» И тут он увидел, как Вальтер медленно падает на колени и валится вперед.
Блондин ударил кулаками о землю: «Проклятое дерьмо! Черт возьми! Вальтер!» Мимо пробегали солдаты. Блондин вжал лицо в землю и задыхался. «Только бы не зареветь! Только бы не зареветь!»
Какой-то роттенфюрер присел рядом с ним:
— Что случилось? Тебя задело?
Блондин посмотрел вверх и узнал старого друга Хайнца из 3-го взвода.
— Ничего, Хайнц, хочу только посмотреть, как зацепило Вальтера.
— Вальтера? Он что…?
Блондин смог только кивнуть головой.
— Дело дрянь, но что делать, Цыпленок, ничем не поможешь. — И он хлопнул Блондина ладонью по каске. — Мы должны идти дальше, нам надо догнать своих. Беги, взвод уже на минометной позиции!
Они разошлись, и Блондин попытался улыбнуться, но у него вышла гримаса отчаяния.
На выдающемся вперед участке траншеи он догнал свое отделение. Между развороченных минометов и погибших расчетов он сначала увидел Эрнста, жевавшего за обе щеки. Пауль, Йонг и Зепп брали новые ленты из ящиков, Куно и Камбала курили, сидя друг напротив друга и спорили. Петер сидел в нескольких шагах в стороне от них, один, зажав пулемет Вальтера между колен.
— Где Ханс?
Эрнст показал ножом куда-то в сторону:
— У командира взвода.
Блондин подсел к нему. Когда он подумал о еде, ему стало плохо. Ему хотелось только пить. Он отвинтил крышку фляги. Пойло было теплым и безвкусным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});