Читать интересную книгу Оружие великих держав. От копья до атомной бомбы - Джек Коггинс

Подлинная же оборона страны была возложена на ничтожно малое число регулярных войск. И печальный опыт научил их, что средний ополченец, с кем ему, как предполагалось. предстояло сражаться плечом к плечу, гроша ломаного не стоит. Ополченец же, в свою очередь, считал, что регулярная армия попирает его «неотъемлемые» права: делать то, что ему хочется, идти туда, куда он считает нужным, — и, превыше всего, его право как свободнорожденного гражданина Соединенных Штатов не признавать никаких авторитетов, кроме своего собственного. Для армии, разумеется, это было причиной раздражения и тревоги, поскольку считалось, что в случае критического положения в масштабе страны именно ополченцы станут основной массой новобранцев в регулярную армию.

ВОЙНА 1812 ГОДА

Самые большие опасения армии стали реальностью в ходе войны 1812 года [22]. Милиционная система показала всю свою искусственность, став ловушкой и фикцией. Некоторые штаты почти не ответили на призыв собрать ополчение, тогда как губернаторы Коннектикута и Массачусетса вообще отказались отдать приказ о сборе своих ополченцев. Большинство из тех, кто прибыл под ружьем на сборные пункты, оказались мало приверженными дисциплине. начиная с авантюрной попытки генерала Стивена ван Ренсслера вторгнуться в Канаду с Куинстаунских высот (13 октября 1812 года). Несмываемый позор пат на голову 6000 ополченцев и немногочисленных солдат регулярной армии, которых обратили в бегство менее чем 2000 британских солдат при Бладенсбурге (24 августа 1814 года).

Регулярная армия хорошо показала себя под Чиппевой и Ландис-Лейн; сражение под Ландис-Лейн стало крупнейшей битвой этой войны, в которой каждая из сторон считала себя победительницей. И все же действия американской армии в этой и других схватках были затенены в сознании общественности победой Эндрю Джексона у Нового Орлеана в 1815 году. На самом же деле Джексон прекрасно представлял ограниченные возможности своих разнородных войск — сборища солдат регулярной армии, ополченцев, добровольцев, освобожденных от рабства негров, моряков и пиратов Лафита, — когда рискнул противостоять на поле брани ветеранам войны на Пиренейском полуострове сэра Эдварда Пакенхэма. Британскому военачальнику удалось, за счет быстрого маневра, атаковать Джексона с выбранных им самим позиций. Поражение англичан (прицельный огонь американцев нанес британцам существенный урон) стоило им многих убитых и раненых и жизни самого сэра Эдварда. Оно же увековечило миф о милиционном ополчении, а это, в долгосрочной перспективе, не сослужило хорошей службы для армии США.

Пехотинец, 1814 год

Но если армия и не обрела в этой войне большую славу, то серия блестящих побед военно-морского флота на море и на Великих озерах воодушевила всю страну. Еще более важно то, что они заложили для молодых вооруженных сил победную традицию, которую не смогли затмить даже неизбежные поражения со стороны Великобритании — сильнейшей морской державы мира. Американские кораблестроители заложили также основы проектирования кораблей нового военно-морского флота. Фрегаты, подобные таким, как «Соединенные Штаты», «Конституция» или «Президент», намного превосходили любой корабль того же класса. Этим было положено начало другой американской военно-морской традиции — американские корабли должны быть гораздо прочнее построены и лучше вооружены, чем любой другой корабль того же класса, с которым ему, возможно, придется помериться силами. Однако одними только более прочными корпусами кораблей и корабельной артиллерией более крупного калибра нельзя объяснить то сокрушительное поражение, которое нанесли американцы своим британским противникам в первые месяцы войны. В любом случае американские комендоры по точности стрельбы намного превосходили своих противников. превращая орудийные палубы британских кораблей в хаос разбитой древесины, опрокинутых взрывами орудий и груды мертвых тел артиллерийской прислуги. И это также стало традицией военно-морских сил — американские орудия и их оснащение должны намного превосходить вражеские. Военные моряки, сократившие великий военно-морской флот Японии до нескольких потрепанных развалин, стали достойными наследниками моряков 1812 года.

Значительный шаг к созданию более эффективных вооруженных сил был сделан в 1802 году, когда вышел закон о создании инженерных войск. Помимо других обязанностей, на них возлагалось создание и содержание военной академии «в Вест-Пойнте, что в штате Нью-Йорк». Гораздо более важным для зарождающейся армии обстоятельством, чем прекрасные учебные возможности академии, стал постоянный приток молодых офицеров — в высшей степени дисциплинированных, подготовленных по строгим стандартам, проникнутых высоким духом жертвенности и любви к отечеству.

Головные уборы

1 — пехота легиона, 1795 год; 2 — офицерская треуголка, около 1815 года; 3 — кивер кадета Вест-Пойнта, 1825 год

Академия выпускает солдат, но не воинов — такого не может сделать ни одна школа. Но армия принимает их такими, какие они есть, а терпеливые капитаны и строго-отеческие сержанты, умудренные опытом войны, завершают их образование. Некоторые так никогда и не могут постигнуть разницу между плацем для парадов, учебной аудиторией и полем боя. Такие офицеры погибают; и очень часто погибают также и люди, которыми они командуют. Другие сразу, с крутого холма, попадают в водоворот боя, который не оставляет им ни одного шанса изучить военные премудрости, и многие из них также погибают. Ноте, кто выживает, делают профессиональную армию надежным закаленным клинком, послушным руке, которая направляет его. В каждой из четырех больших войн офицеры регулярной армии смешивались с потоком людей, получивших офицерское звание, придя в армию из гражданской жизни, из рядовых солдат или из училищ, готовивших кандидатов в офицеры. Но всегда сердцем офицерского корпуса были выпускники академии, вернее, академий, поскольку Аннаполис в той же мере является сердцем и духом военно-морского флота, как Вест-Пойнт — сердцем и духом сухопутных сил.

Но как бы ни была необходима эта несущая арматура, на которой крепится вся структура вооруженных сил, соединение специально подготовленных профессионалов и людей, ориентированных на гражданскую жизнь, лишь в экстренных условиях ставших офицерами, не обходится без трения. Подлинное согласие между гражданским и военным образом мышления достигается достаточно редко, что является постоянным источником опасности.

Это сказано не для того, чтобы принизить значение для армии тех, кто пришел в нее из гражданской жизни. Воспитанники Вест-Пойнта порой проигрывают человеку более мирной профессии, чья природная склонность к военному делу не проявилась из-за отсутствия формальной подготовки. Таких людей много в любой стране, и когда удается распознать и поддержать их, то их служба дорогого стоит.

«ДОВОЛЬНО КРУТАЯ КОМПАНИЯ»

Рядовые армии США XIX века были, как вполне можно предположить, довольно жестокой компанией. До армии они жили по большей части в условиях, почти столь же трудных, как и те, с которыми они столкнулись на военной службе. Жизнь в американской глубинке, в сельской местности в те дни отнюдь не походила на ложе из роз, и многие из деревенских парней воспринимали службу в каком-нибудь армейском форту куда менее тяжелой, чем ежедневный, с раннего утра до позднего вечера, однообразный труд на семейной ферме. Те, кто записывался в армию в поисках приключений, часто находили их, поскольку граница постоянно продвигалась на запад. Сложилось так, что природа и география были чрезвычайно благоприятными, а то, что стране, по ее мнению, не хватало, можно было приобрести без особенных протестов. Естественно, законные первопоселенцы этих мест, индейцы и мексиканцы, противились такому «Предначертанию судьбы» [23], и прогресс цивилизации был отмечен целой серией жестоких локальных войн (двадцать две только в 1850-х годах).

Тактика, описанная в воинских уставах, мало годилась для сражений с индейцами, но опыт, здравый смысл и жизнь в условиях границы — как белых охотников и трапперов, так и «прирученных» индейцев — давали возможность регулярным войскам действовать почти на равных условиях с противником. Индейские племена рек и лесов Среднего Запада в качестве противников довольно быстро сменили индейцы равнин; когда же тактика этих великолепных легких кавалеристов была изучена и усвоена, то подошло время постичь тактику войны в горах и пустынях, практиковавшуюся беспощадными апачами. Это была жестокая война, причем такая, в которой первая ошибка воина зачастую становилась и его последней. Но какими бы убийственными ни были сражения, они часто оказывались не страшнее смертельной скуки житья в приграничном форту. У офицеров и их терпеливых жен почти не было никакой возможности хоть как-то скрасить монотонность своего существования — в примитивных жилищах, вдали от хоть какой-нибудь цивилизации. Для рядовых солдат такой возможности не было вообще — абсолютно ничего, за исключением сжигающего внутренности алкоголя и грубых шлюх, которые вскоре появлялись вокруг каждого армейского форта. На удаленных же от него постах не было даже такого сомнительного утешения — только дешевое виски. Нет ничего удивительного в том, что уровень дезертирства всегда был высок, а гауптвахты переполнены. Многие командиры даже радовались каким-нибудь стычкам с окружающими их племенами; это было средством хоть как-то уменьшить число раздраженных солдат, готовых податься «за холм» (враждебное население вокруг форта производило такой же сдерживающий эффект на солдат, как акулы вокруг тюрьмы на острове), а также давало шанс на некоторое разнообразие жизни и возможное продвижение по службе.