Читать интересную книгу Третье дело Карозиных - Александр Арсаньев

– Что ж, – вздохнув, кивнул головой его патрон. – Эта версия имеет право быть рассмотрена.

– Но у меня есть и другая, – с жаром возразила Катя. Мужчины посмотрели на нее.

– Да, – подтвердила она, – и если вы не возражаете, я вам ее изложу.

– Конечно, конечно, – поощрительно улыбнулся ее супруг, и остальные согласно кивнули.

– Итак. Я полагаю, что дело тут не в пропаже векселей. Мне думается, что причиной послужила та самая история, или давайте назовем ее легендой, что рассказала мне Анна Антоновна. Причем, прошу заметить, я уверена, что мне рассказана была только часть всей истории. Когда я была в доме моей родственницы, я видела всех, кто обычно собирается у нее для спиритических сеансов, и, знаете, это довольно любопытные личности.

– Кто бы в том сомневался, – не удержался и хмыкнул Карозин.

Катя посмотрела на мужа со вздохом и продолжила:

– Как я поняла, видя это собрание, главным у них является некто Всеволод Сергеевич Подольцев. Что это за личность такая, мне не известно, но уж сам факт того, что он знал об этих ночных сборищах на кладбище… Словом, я могу предположить, что убили Соколова по случайности, то есть на его месте мог оказаться и любой другой из той дюжины. Сделано это было именно затем, чтобы помешать этому маленькому обществу достигнуть какой-то весьма определенной цели, которую уж они наверняка перед собой ставили, собираясь раз в месяц в сторожке на Божедомке. Только вот нам неизвестно доподлинно, что это за цель такая. Может, они и правда верили, что в какую-то из годовщин Наташиной смерти, ну той, помните, графской дочки, что стала прорицательницей… Так вот, может быть, они и правда верили, что дух ее вернется. Однако появился некто, кто не желал, чтобы цель эта была достигнута. Может, там было какое-то такое указание, что только двенадцать молодых людей могут вызвать дух умершей, не знаю… – Катя вздохнула. – Словом, я думаю, что следует подробней узнать, что там была за история и что за легенда существует. И, к сожалению, я не могу в этом полагаться на свою родственницу, потому что от нее я не узнаю больше того, что она мне уже рассказала.

– Катерина Дмитриевна, вы что же, думаете, что этот кружок спиритов замешан в убийстве? – прищурившись, уточнил Фарапонов.

– А почему бы и нет? Это странные люди, которые живут по каким-то своим законам. И мотивы, и цели, и верования у них свои, отличные от общепринятых, разве с этим вы не согласны? Да и эти двенадцать, они-то ведь зачем-то собирались на кладбище. Политические разговоры разговаривать? Но почему на кладбище? – она пожала плечами. – Конечно, я согласна, что сейчас с этим строго, но такая уж таинственность… Не кажется ли вам, что это уж чересчур просто для политики?

– А если они готовят покушение? – не унимался Фарапонов. – Вот, у меня тоже есть своя версия событий. Эти двенадцать – террористы, которые задумали покушение на жизнь… Ну это мы еще пока не знаем кого, – скомкав, проговорил он, но потом продолжил: – Так вот, вся эта таинственность нужна только для отвода глаз, так сказать. Мол, начнем собираться на кладбище, сыщики за нами последят-последят, поймут, что революционными настроениями тут и не пахнет, да и оставят нас в покое, а мы, между тем, тщательно продумаем и спланируем свою акцию. Им-то, по-моему, как раз и все равно, где такие вещи обсуждать, а домик кладбищенского сторожа здесь и вовсе идеально подходит. Так вот, возможно, что даже наметили они уже и дату для своей акции, а тут Соколов возьми да и откажись. Ну, мало ли, может, разнюнился человек, влюбился, планы начал строить, и вообще умирать ему расхотелось, понимаете ведь?.. – подполковник оглядел присутствующих. – Тут, кстати, и историю с пропажей векселей можно объяснить. Взяты они были именно для этой самой акции, и не знаю, кто именно совершил подлог, но уж точно кто-то из этой дюжины, а подделать их могли хоть тот же Мельский, хоть тот же покойник. Словом, ничего другого нашим революционерам не оставалось, кроме как устранить опасного человека, чтобы не ставить под удар всю операцию. Вот и устранили. А собирались они затем, чтобы, во-первых, опять-таки сделать вид, что ничего в их кружке не происходит особенного, это на тот случай, если за ними до сих пор следят. Ну и затем, чтобы обсудить, как сделана работа, чисто ли… Что вот на такую версию скажете? – он снова прищурился и покрутил усы.

Присутствующие помолчали, обдумывая услышанное. Катя про себя порадовалась, что несмотря на то, что много еще неизвестного во всем этом деле, имеются уже три версии и это не так уж мало. По крайней мере, понятно, в каких направлениях можно двигаться дальше.

Посидели еще немного, а после решили, что Фарапонов сосредоточится на своей «политической» версии, Сульский на «шантаже», а Карозиным досталась «мистика». Обозначив таким образом основные версии и договорившись о новой встрече, полицейские уехали уже в три часа ночи. На следующий день было решено поехать в Ляпинку и расспросить тех, кто более часто общался с Соколовым.

Карозины отправились спать, но уснуть не могли, все обдумывали и обговаривали каждую из версий. Катя решила, что поедет к Наташе, поговорит с ней, может быть, все-таки что-то еще всплывет. Правда, ее пугало то обстоятельство, что придется рассказывать о трагедии, случившейся с ее возлюбленным.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Карозин с утра, как обычно, поехал в университет, а к Кате около полудня прибыл Сульский. Когда он вошел в кабинет, Катя задумчиво рассматривала четьи-минеи, может быть, в надежде что-то узнать из них, но увы, и на сей раз она видела перед собой просто пожелтевшие от времени листы книги.

– Добрый день, Катерина Дмитриевна, – поздоровался молодой полицейский. – Я сейчас еду в Ляпинку, как и было условлено, вот и заехал к вам, возможно, вы с Никитой Сергеевичем тоже захотите туда отправится.

– Здравствуйте. Никита в университете, – ответила Катя, – а вот я да, согласна, более того, я и сама хотела туда ехать и пожалела, что вчера вам об этом не сказала. Но я рада, что вы заехали. Подождите немного, я сейчас.

Она вышла из комнаты, чтобы переодеться, и выбрала для поездки закрытое темное и наиболее простое платье, полагая, что ни к чему привлекать к себе особенное внимание бедных студентов шикарными нарядами. Через полчаса она уже ехала с Сульским в наемном экипаже и он рассказывал ей о том, как в конце семидесятых купцы братья Ляпины решили перестроить большое строение, служившее некогда складом и расположенное во дворе их особняка, в бесплатное общежитие для студентов университета и учеников училища живописи и ваяния.

– Живут в Ляпинке подолгу, – говорил милый молодой человек. – Иногда даже и после окончания курса остаются до получения места. Конечно, живут здесь бедные, прямо сказать, люди. Ну да и вообще среди студентов совсем немного богачей, – продолжил он с какой-то грустной ноткой и глаза его, светлые серые и большие, как-то заметно погрустнели. Катя поняла, что и он в недавнем прошлом был одним из этих бедных студентов.

– Расскажите еще, – попросила она. – Вы, наверное, знаете, как они живут.

– Знаю? – слегка улыбнулся Сульский. – Да, мне известно это не понаслышке. Я сам не здесь жил во время оно, но кое-какие из моих приятелей здесь квартировали. А вам что, действительно интересно?

– Конечно, – простодушно откликнулась Катя. – Расскажите, где студенты проводят свои свободные вечера, ну и вообще, каков их быт, как он устроен.

– Насчет свободных вечеров дело дрянь. Для необеспеченных выбор невелик, – со вздохом промолвил Алексей Петрович. – У совсем уж бедных и вовсе знакомств почти нет, да и пойти не в чем, ну и некуда тоже. Вот только дешевые трактиры и остаются, – он глянул на нее сбоку. – У живописцев два таких: «Колокола», что на Сретенке, и вот, неподалеку от училища, на углу Уланского переулка и Сретенского бульвара. Там и гуляют. У кого нынче есть свободный рубль, то и угощает. Вообще студенты, как правило, живут по-товарищески. Но в Ляпинку попасть не так уж просто, тут у них всегда очередь на место.

Сульский снова вздохнул, но в это время экипаж уже подъехал к Ляпинке и разговор был прерван. Алексей Петрович помог Кате выйти и провел ее во двор, к двухэтажному жилому дому, где и квартировали студенты. Вошли в довольно грязный подъезд.

– Начальства здесь никакого, – оповестил Катю Сульский. – То есть, никакого надсмотра. Внизу столовая, как раз скоро обед, здесь рано обедают. Обед простой, щи да каша, – улыбнувшись продолжил Алексей Петрович. – пятнадцать копеек стоит, а раз в день бесплатно чай с хлебом. Причем, в столовой как раз нечто вроде клуба. И сюда, – понизив голос, добавил он, – нашему брату лучше не соваться, не одному уж сыщику делали допрос «по-ляпински».

Они подошли к лестнице и стали подниматься.

– Комнаты на четыре человека рассчитаны и нам нужна та, что крайняя слева, – они шли уже по длинному коридору.