Читать интересную книгу История военного искусства - Ганс Дельбрюк

 На первый взгляд этот рассказ следует как будто рассматривать как признание в поражении; ведь отступление флота от северной оконечности Эвбеи означало сдачу Фермопил, а сдать Фермопилы означало очистить всю Среднюю Грецию и Аттику. Народ мог думать, как рассказывает Геродот, что отступление дойдет лишь до Эврипа и что сухопутное греческое войско где-нибудь дальше к югу еще раз выйдет против Ксеркса. Но военачальники, конечно, знали, что если уж не удалось удержаться у Фермопил, то дальше к югу не было такой позиции, которую персы не могли бы обойти, а, следовательно, спартанцы могли снова приступить к обороне страны лишь у Истма. Грекам, а в особенности афинянам, нелегко далось решение отступить от Артемизия; их страна и город тем самым предавались гибели. Только безусловная необходимость, т.е. поражение, могла, казалось, привести к такому решению.

 С другой стороны, представляется странным, почему персы дали греческому флоту отступить, не преследуя его.

 Персидские адмиралы знали, что сухопутное войско Ксеркса сражается за горный проход; они знали, какую они стяжали бы великую славу, если бы прогнали греческие корабли и тем самым создали бы возможность обойти Фермопилы морским путем. Тем не менее после трехдневного боя они на четвертый уже не вышли в бой и лишь при известии об отходе греков снялись со своей якорной стоянки у входа в Пагасейский залив. После полной победы персы, конечно, не были бы так сдержанны.

 Итак, очевидно, что греки в этом трехдневном бою держались совсем не плохо. Не ошибочно ли сообщение, что они решили отступить еще до получения известия из Фермопил. Во всяком случае связь между событиями становится много понятнее, если принять, что только это известие дало перевес тем голосам, которые, может быть, и раньше высказывались за отступление (так понимал еще Плутарх), и окончательно решило вопрос.

 Как бы то ни было, можно сказать с уверенностью, что греческий флот в открытом море показал себя вполне достойным соперником персидского, который не смог его одолеть в трехдневном бою.

 Отсюда мы должны заключить, что оба флота были приблизительно равны. Когда греки утверждают, что персы втрое превосходили их численностью и все же не смогли победить, а объясняют это внутреннее противоречие беспорядком, внесенным в персидский флот чрезмерной величиной и количеством их кораблей, то это явный вымысел. Основу персидских морских сил составляли финикияне и ионийские греки; те и другие - превосходные моряки, умевшие управлять ими же построенными кораблями. Весь экипаж состоял, по-видимому, сплошь из профессиональных моряков, тогда как греческие корабли обслуживались отчасти, правда, также превосходными моряками, отчасти же неопытными в морском деле гражданами. Сам Геродот неоднократно упоминает о техническом превосходстве противника (VII, 179; VIII, 10) и заставляет Фемистокла совершенно ясно сказать (VIII, 60), что греческие корабли более неповоротливы (fiapvTspaQ. Факты позднейшей военно-морской истории, как например превосходство афинян над спартанцами в Пелопоннесской войне, учат тому, как важна для флота профессиональная опытность экипажа. Однако в 480 г. экипаж афинского флота состоял главным образом из аттических крестьян, угольщиков и ремесленников, получивших лишь самое необходимое обучение51 во флоте, созданном всего лишь за два года перед тем.

 Значит, греки никак не могли бы выдержать трехдневного боя, если бы более опытный в морском деле противник имел к тому же еще и численный перевес. Греки сами сообщают, что в первый день имели 271 триеру, так что у персов было, конечно, не больше 200-300 триер.

 По преданию, они за несколько дней до того потеряли много кораблей во время сильной бури. Даже если сообщение об этой потере сильно преувеличено и они с самого начала не имели больше 200-300 триер, то все же вполне вероятно, что Ксеркс рассчитывал с таким флотом убрать с моря всех греков. Из всех греческих кораблей 127 принадлежали афинянам. За несколько лет до этого афиняне заняли 20 кораблей у коринфян для войны с Эгиной. Лишь после этого, по настоянию Фемистокла, был выстроен большой флот в 483/82 г., и при персидском дворе, конечно, не имели представления о том, какое колоссальное напряжение было сделано этим маленьким государством уже в последний момент. Поэтому у нас нет не только никаких оснований предполагать, что персидский флот был сильнее греческого, но весь ход сражения у Артемизия совершенно исключает эту возможность, по крайней мере после потерь, понесенных персами вследствие бури.52

 Предположение, что персы совершили нападение до того, как весь их флот был в сборе, конечно, равным образом исключено.

 Если все это правильно, то и отступление греков становится вполне понятным. По Геродоту, афиняне еще у Артемизия получили подкрепление из 53 дополнительных афинских триер; это известие вполне основательно оспаривает Белох. Для 200 триер у Афин не хватило бы людей. Но не подлежит никакому сомнению, что значительная часть мелких контингентов появилась лишь при Саламине. Геродот старается обстоятельно доказать, что не только греки, но и персы со своей стороны тоже получали подкрепление. Правда, для персов подкрепления состояли лишь из немногих судов от греков-островитян, для греков Геродот дает 55 триер (сверх 53 афинских). Следовательно, отступая от Артемизия, греки отступали за подкреплением; к тому же они имели возможность в своих гаванях очень быстро починить попорченные суда, что для персов было значительно труднее. Если грекам с честью удалось удержаться у Артемизия, то можно было с твердой надеждой на победу ждать второго сражения в Сароническом заливе. Правда, платить приходилось чрезвычайно дорогой ценой: афиняне должны были оставить на разгром неприятелю свою страну и город; но коль скоро не удалось победить неприятельский флот у Артемизия, другого выхода не оставалось.

 1. Геродот рассказывает, что греки уже до сражения один раз отступили от Артемизия до самого Эврипа и вернулись на старую позицию лишь после известия о крупных потерях, понесенных персами вследствие бури. Этот рассказ не заслуживает никакого доверия, ибо в таком случае и Леонид должен был бы очистить Фермопилы. Назначение этого рассказа - сгустить краски и показать нам, в каком великом страхе жили греки до прихода персов и как помогли боги, наслав непогоду и ветер. Чем больше были потери персов при кораблекрушении, тем больше, значит, был их флот первоначально.

 2. Вместе с точным установлением соотношения сил на море окончательно отпадает басня, будто персы отправили 200 кораблей за Эвбею, чтобы отрезать грекам отступление, и что все эти корабли были разбиты бурей. Для того чтобы отрезать отступление греческому флоту в том случае, если бы персы могли обойтись в бою без этих 200 кораблей, их вовсе не надо было посылать за Эвбею, а попросту надо было в тот момент, когда главный флот пошел бы в бой, направить их прямо в море, против левого фланга греков. Этот рассказ также принадлежит к вспомогательным штрихам легенды, стремящейся сгладить противоречия между действительно огромной величиной персидского флота и фактическим участием его в сражении.

 3. Противоречие между многократным превосходством персидского флота над греческим и тем обстоятельством, что этот последний все-таки оставался господином положения в трехдневном сражении в открытом море, я пытался ранее разрешить таким образом, что при Артемизии вообще не произошло настоящего сражения. Однако такое решение несостоятельно и, конечно, не потому, что имеется рассказ греков об этом сражении (легенда ведь часто выдумывала целые сражения), но потому, что происходили бои при Фермопилах. Невероятно, чтобы персидский флот стоял в бездействии, пока царь сражался здесь; и флот должен был внести в дело все свои силы, чтобы отбросить греческий флот и зайти в тыл позиции Леонида. Так как решение при Фермопилах последовало только на седьмой день после подхода царя к ущелью, то совершенно ясно, что сухопутное войско именно и ожидало выступления флота. Это выступление задержалось будто бы на три дня из-за непогоды. Эти показания Геродота можно было бы считать достоверными, хотя подробности в хронологических сообщениях при описаниях событий спустя столь долгое время всегда подлежат серьезной критической оценке, а Геродот противоречит и самому себе.

Глава VIII. СРАЖЕНИЕ ПРИ САЛАМИНЕ.

 Когда в Афины пришла весть, что граждане должны покинуть город и отдать его неприятелю, они в тупом отчаянии отказывались последовать этому совету, а толкование божественного изречения относительно деревянных стен еще не было разгадано. Наконец, выяснилось, что священная городская змея не поглотила своего ежемесячного жертвенного пирога; следовательно, надо было признать, что она тоже покинула город. Последовать такому божественному примеру не постыдились теперь и афинские граждане.