— Потому что понедельник, Анют.
— А-а-а, а я думала, что, может, из-за того парня, который разбил тебе сердце.
— Сердце? И почему ты решила, что он на работе?
— Ну там ты проводишь больше всего времени. И когда ты приехала недавно расстроенная, я уверена, что это из-за тайной любви.
— Фантазерка маленькая.
— Скажешь, не права?
— Не скажу. Пока, — целую ее и, приобняв, ухожу.
Дома я готовлю немного еды и, разложив ее в контейнеры, отправляю в холодильник.
Так я делаю редко. И чаще всего такое происходит, когда не хочу о чем-то конкретном думать. Это срабатавыает на ура.
Я засыпаю быстро, и моя усталость проглатывает все желание думать об Аверине.
Но понедельник встречает меня хмурым небом. Складной зонтик ломается, и мне приходится взять с собой длинный, похожий на трость. А так как дождь не идет, меня быстро взбесила эта ненужная ноша.
В офисе все тоже идет кувырком. Я поднимаюсь пешком по многочисленным ступеням. Наш лифт, который норовил сломаться еще две недели назад, сдается и отказывается работать именно в это утро.
— Прекрасно, — бурчу себе под нос, пока отсчитываю тысячную ступеньку.
Утрирую, но их правда очень много.
Плюхнувшись в свое кресло, я дышу часто и глубоко. А легкие, кажется, становятся похожими на два сдутых воздушных шарика. Грудная клетка аж болит.
— Ты готовишься к марафону? Или тренируешь легкие для плавания? — доносится голос Стаса, когда я сижу и восстанавливаю дыхание с закрытыми глазами.
Резко сажусь и привожу себя в порядок.
— Зависит от того, включает ли в себя подготовка бег по лестнице, — отвечаю, не рассматривая его, взявшись за первые попавшиеся бумаги на столе.
— Почему ты поднималась по лестнице? — в голосе удивление. Я все же поднимаю глаза, замечаю хмурое и озадаченное лицо.
— Может, потому, что лифт не работает? — язвлю намеренно.
Я решаю не облегчать ему задачу даже после слов его матери. Он должен сам прийти и рассказать мне правду. Поэтому для него я ничего не знаю. Хотя, по сути, это не меняет дела. Я не знаю, как относиться к этому всему даже после того, как он все выложит сам.
— Я поднимался на лифте, Ир, как и другие сотрудники.
— Ты смеешься? Когда я остановилась у толпы, которая стояла у лифта, мне сказали, что он сломан и починят только после обеда.
— Ну, — тянет он лениво. — Видимо, сроки сократили до минимума. Я вошел в офис, и там работало все исправно.
— Ладно, — выдохнув скопившийся воздух, цепляю на лицо улыбку секретаря. Хотя сейчас мне не до любезностей, особенно с ним. — Кофе или что-то еще?
— Кофе. Спасибо. Я отправлю на почту задачи по рассылке писем, а после обеда не могла бы ты зайти ко мне?
— Конечно, — мой тон официальный. А его просьба явно несет за собой подтекст, который так ясен. Значит, он хочет поговорить не о работе.
Что ж, ладно. Поговорим.
Но после обеда, который Стас проводит вне офиса, мужчина так и не возвращается. Потому что его перехватывает Эдуард и они разбираются с какой-то задачей.
Он приходит тогда, когда я беру свою сумочку и направляюсь к лифту.
— Ир, — он дотрагивается до моей руки, и я ее тут же одергиваю. Пусть офис практически пустой, это не дает ему права касаться меня, что бы там ни было за его свадьбой.
— Без рук, Стас.
— Как скажешь, — его голос тихий и уставший.
Я легко могу распознать это в нем, даже не смотря на него. Кажется, я слишком хорошо его узнала за все то время, которое работаю с ним. Да и подпустила я его к себе слишком близко.
Створки расходятся, и мы оба входим внутрь. Действительно, починили…
Пространство, которое нас окружает, начинает уменьшаться. Воздух, пропитанный нами, душит, заставляя дышать очень глубоко.
Так же глубоко, как он проник в мою жизнь и сердце. Которое он успел разбить.