— Так, — сажает меня Джулиан и чуть бьет по щеке. — Саша, вернись в реальность, у нас фотограф приехал, камеры настроены, софиты включены, и Невский уже вторую сигарету скуривает.
— Я не могу. — Не могу к нему прикасаться. Рядом стоять, думать о нем. Я не могу. — Прости меня, Джулиан. Возьми другую.
Пытаюсь встать, но он меня вжимает в стул, как будто приклеить хочет.
— Притормози, красотка. Это что за выкрутасы? Ты кто? Ты супермодель? Или мировая звезда? Ты пустышка с красивым личиком, которая возомнила себя той, кто вправе решать за других. Все уже готово, замены нет, потому что изначально хотели тебя! От тебя сейчас зависят зарплаты этих людей, моя репутация. И, конечно, ты сейчас пойдешь в свою дорогую тачку, порыдаешь и все забудешь, когда папик даст тебе пару шелковых платков. Но есть люди, которым повезло меньше. И эти люди будут ненавидеть тебя, потому что ты не можешь сделать свою работу.
— Джулиан, — реву навзрыд, прижимаюсь к его светлой рубашке, содрогаюсь, не могу себя побороть. Все склеенные за неделю нервы буквально рассыпаются на глазах. Мне больно, действительно хочется скрыться и просто рыдать. — Я знаю, что должна, просто не могу. Не могу с ним, понимаешь?
Джулиан резко отрывает меня от себя, задирает голову и что-то сует в рот с требованием проглотить. Я качаю головой, пытаюсь вытолкнуть неизвестное вещество, но он в наглую заливает это пузырящимся шампанским.
— Глотай. Потом спасибо скажешь, — отпускает он меня и уходит, оставляя одну с самой собой.
Одну со своими нервными клетками, которые внезапно начинают плавиться и как будто растворяться под странным, но таким приятным ласковым спокойствием, как плавание в теплой реке.
Долгое, долгое плавание.
А главное, мне так хочется увидеть Мирона. Обнять.
Сказать, что люблю.
Сказать, как хочу.
****
Глава 25. Мирон
Я не любитель всей этой фото хрени, хотя и понимаю, для чего это надо.
Немного зажат, не могу раскрепоститься. Ощущение такое,словно мне член уменьшили и ржут всей студией.
Тут, конечно, дело ещё в Саше. Я действительно хотел закончить всю эту хуету. Отпахать фотосессию и уехать. Забыть долбаную актрису и больше не думать. Не думать. Не думать, черт возьми.
Не вспоминать, не мечтать, не дрочить как ебанутый.. Сходить с ума от этой помешанной.
Нравится ей скакать на дряхлом члене? Пусть делает, что хочет.
Мне похуй! Мне насрать!
Но стоило увидеть через два стекла машин этот взгляд.
Эти губы.
Руки так сильно сжимающие руль… Сука, сука, сука.
Я хотел быть равнодушным, без я хотел пройти мимо, но стоило ей выйти из машины и застыть над обыкновенным кленовым лепестком. Потом так медленно и нежно поднять его, что я просто встрял. Смотрел как ошалелый, вспоминал, как она однажды устроила целую акцию, чтобы котят пристроить.
Мы тогда не могли себе их оставить, но я до сих пор помню, как она ласково поглаживала их тонкими пальчиками. Сука...
— Ты как-то напряжен, — чувствую мятное дыхание, щуря глаза от софитов. Сразу сердце замедляется, словно затихая перед резким стартом, а потом пускается галопом. — Мы вроде работать должны, как думаешь. Мирон?
Поднимаю взгляд и тут же вижу вспышки и ещё одну. На мне фирменная курта, джинсы, а на Саше что-то дико облегающее. Меня несет, накрывает волной обжигающей похоти.
Она снова наклоняется и шепчет на ухо: «Скажи, сидит как вторая кожа?» Как раз в момент ободряющего голоса фотографа, Джулиана, и очередной фотовспышки.
Саша отличная актриса, и она снова это доказала.
Легко и непринужденно изображала влюбленную в гонщика дурочку. И как же легко было поверить заигрыванию рук, сладким улыбкам, телу, что скользило по мне, как по шесту снова и снова. Я расслабился окончательно, отдался в руки этой чертовки, вертелся так, как просили, лелея главную мысль…
Сейчас она в моих руках.
Сейчас она моя.
И я упиваюсь этими секундами, зная, что потом в кровь буду дрочить на фотоссесию. Особенно на те моменты, где Саша, ложилась на капот, изгибалась дугой завлекая улыбкой. Меняла одежду… ставила ногу, обутую в что-то вызывающее на колеса. Она сама хоть понимает, что сводит с ума каждого в этой комнате.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но спектакль заканчивается, а я стою не в силах шевельнуться.
Так быстро?
Уже все?
Сейчас Саша снова превратится в стерву, а я буду думать, как её трахает другой?
Но она просто уходит, переодевается в своё короткое платье, пока я как безумный наблюдаю за телом, что мне принадлежать не будет. За телом, которое сам отдал другому.
Саша идет к дивану, где забыла свой реквизитный шлем, проходит мимо меня, продолжая подозрительно улыбаться...
Я за ней.
Просто, чтобы спросить, а что это она из роли не выходит?
Может, выпила перед работой, чтобы не думать о том, как я ей противен.
При этом невольно оглядываю помещение.
Фотограф уже ушёл, Джулиан и визажисты спешили на следующую работу. Когда живешь в Москве, нет возможности тормозить и думать. Нужно двигаться. И лишь Саша не торопится. Напевает мелодию, немного пританцовывая. Сложив все вещи, она вдруг поднимается во весь рост, снимает каблуки и смотрит прямо на меня. Пьяная улыбка, пронзительный взгляд и член долбится в ширинку. Заболела?
Торможу её на расстоянии вытянутой руки и хватаю двумя пальцами подбородок, рассматривая зрачки. Саша бы наорала меня, а сейчас только сильнее улыбается.
— Я уже думала, ты никогда меня не коснешься...
Я охуеваю, смотрю в глаза, четко видя мутную пелену…
— Что он тебе дал? — начинаю злиться, бешусь, собираясь разбить Джулиана череп, но Саша вцепляется в мой воротник, тянет на себя так резко, целует так настойчиво, что я теряюсь. Просто мозги всмятку, как яйцо сброшенное с высоты.
Она такая сладкая, что сожрать хочется, одежду стянуть и смотреть, смотреть...
Но смотреть не выходит.
Свет везде вдруг гаснет, и Саша вскрикивает. Нас просто забыли?
Я и сам трушу в кромешной тьме.
Нужно найти телефон и позвонить, пусть вытащат нас, но Саша вцепилась в меня ногами и руками и держит так крепко, словно боясь потерять.
— Мирон! Я темноты боюсь.
— Я тоже, — рявкаю я, на ощупь пробираясь к дивану, где мы делали последние фотографии...
Сажусь, спихиваю ее с себя. Но сквозь страх все равно чувствуя дискомфорт в штанах. Там скоро своя катастрофа будет.
— Ну я же девочка, — хихикает она немного пьяно, и я плюхаюсь следом. Саша тут же залазит ко мне на колени, я удивленно вздергиваю брови, но горю. — Ты не оставляй только меня. Не бросай больше.
— Не брошу. Никогда больше не брошу, — говорю честно, как вдруг вздрагиваю, когда она пальчиками лезет пот футболку, считает пальчиками кубики, опять хихикает, активно елозит по стояку.
Хотел бы посмотреть в глаза, оттолкнуть. Ведь сейчас она сама не своя.
Но всю ответственность с себя снимаю, когда задаю прямой вопрос...
Ведь, что у трезвого на уме, то у пьяного между ног.
— Ты хочешь меня?
— Так сильно, что больно, — шепчет она в губы, а я затылок ладонью нахожу, сжимаю как можно сильнее и ловлю вскрик... Но мне срать, больше ничего не важно, кроме куска ткани, которая становится невыносимым препятствием, и срочно должна быть ликвидирована.
Глава 26. Саша
Мне кажется, что я схожу с ума.
Иначе как объяснить, что мои руки на теле Мирона, а его губы пытаются высосать из меня душу, требовательно и грубо целуя.
Точно, схожу с ума. Но какое же это сладкое безумие.
Поверить, что это все происходит наяву, невозможно.
Я бы никогда не дала Мирону к себе прикоснуться вот так.
Словно мы снова в моей квартире, снова одни, снова любим.
Поэтому сейчас можно расслабиться и просто отдаться этой порочной фантазии, ведь я никому не расскажу о том, что мне приснилось. Я никогда не говорю, даже если просыпаюсь мокрой, с рукой между ног.
И мне правда больно. Больно от осознания, что в моем диком воображении Мирон еще не вошел в меня, не растянул до предела, до вскрика, который никто никогда не услышит.