Читать интересную книгу Церковные деятели средневековой Руси XIII - XVII вв. - Н. Борисов

Однако на пути османских завоеваний неожидан­но встал непобедимый Тимур. «Железный хромец», как называли его современники, уже не раз тяжелой рукой стучал в восточные ворота Европы. Во второй половине 80-х — начале 90-х годов XIV в. он нанес несколько ударов по Золотой Орде. В 1395 г. Тимур наголову разгромил ордынского хана Тохтамыша в битве на Тереке, разорил и сжег Сарай-Берке. 28 июля 1402 г. Тимур разгромил войско османов в битве при Анкаре и тем самым на полвека про­длил агонию Византии. Лишь в 1453 г. туркам уда­лось захватить Константинополь.

Весьма сложным, противоречивым было и поли­тическое развитие русских земель в этот период. По­беда на Куликовом поле (1380) укрепила первенство Москвы среди других феодальных центров. Однако Золотая Орда была все еще очень сильна. После падения Мамая на ее престоле утвердился хан Тох-тамыш. В 1382 г. он совершил поход на Русь, обма­ном взял Москву и расправился с ее жителями. Вскоре князь Дмитрий Иванович в знак покорности Тохтамышу отправляет в ханскую ставку своего старшего сына Василия. Не имея сил для продолже­ния борьбы с Ордой, московский князь обращает все средства на укрепление своего положения в русских землях. Одновременно он напряженно   ищет   путей военного усиления Москвы за счет союзов с различ­ными политическими центрами Восточной Европы.

По мнению некоторых историков, в последней чет­верти XIV в. существовала реальная возможность объединения Великороссии и Великого княжества Литовского, основную часть населения которого со­ставляли русские. И московские Рюриковичи, и ли­товские Гедиминовичи не желали упустить столь за­манчивой возможности. Силы сторон были примерно равны, и оттого спор за первенство в будущем госу­дарстве перерос в затяжное военное противоборство.

Возможность объединения сил Руси и Литвы, со­хранившаяся и после заключения Кревской унии в 1385 г., настораживала соседние государства — Поль­шу, Орден, Золотую Орду. Они делали все возмож­ное для того, чтобы не допустить развития событий, в этом направлении.

Необычайный накал борьбы, тревожная неопре­деленность политических перспектив — отличительные особенности международной обстановки последней четверти XIV в. Константинопольский патриархат, русская высшая иерархия не могли остаться в сторо­не, наблюдая за событиями «с точки зрения вечно­сти». Мечты о могущественном православном госу­дарстве в Восточной Европе будоражили воображе­ние церковников, заставляли их пускаться на самые рискованные политические предприятия. Не случайно этот период стал одним из самых драматических в истории русской церкви. В эти годы с необычайной отчетливостью проявились обычно скрытые завесой демагогии приемы и цели политической деятельности высших церковных иерархов. Разумеется, было бы исторически неверным рисовать их поступки одними лишь темными красками. Самые низменные моти­вы— корыстолюбие, зависть, жажда власти, пере­плетаясь с горячей верой, бесстрашием, патриотиз­мом, образуют на редкость причудливую ткань ми­нувшей жизни.

Церковные деятели той эпохи отличались твердым характером и несокрушимым упрямством. Наблюдая за их сложными, часто трагическими судьбами, мы и на расстоянии шести столетий ощущаем необычай­ную силу духа. Многие из целей, которые они ста­вили   перед  собой,  кажутся   нам   наивными,  сомнительными или ложными. Однако мы невольно вос­хищаемся их готовностью действовать, подчас даже рисковать головой во имя того, во что они верили, к чему стремились.

После кончины митрополита Алексея (12 февра­ля 1378 г.) в Москве был пущен слух, будто уми­рающий святитель все же благословил Митяя своим наследником. Спасский архимандрит обосновался на митрополичьем дворе, распоряжаясь делами и людь­ми, как истинный хозяин «дома пречистой Богоро­дицы». Для подтверждения прав Митяя решено бы­ло собрать собор русских епископов, подчинявшихся покойному митрополиту Алексею.

Цели созыва этого собора источники, а вслед за ними и историки определяют по-разному. Возможно, собравшиеся иерархи должны были возвести Митяя в сан епископа Владимирского. Это была именно та ступень, с которой взошел на престол митрополит Алексей. Обычно кандидатов на епископскую кафед­ру утверждал лично митрополит, совершавший над ними обряд хиротонии («рукоположения»). Однако, церковные каноны допускали в особых случаях по­ставление епископа соборам нескольких местных епи­скопов.

Не исключено и то, что замысел Митяя и стояв­шего за ним князя Дмитрия Ивановича был куда бо­лее смелым: собор епископов должен был избрать Митяя на митрополичью кафедру и тем самым поло­жить начало автокефалии (самоуправлению) русской церкви. Зная широту замыслов князя Дмитрия Ива­новича, находившегося тогда в зените своего могу­ щества, можно признать это предположение вполне вероятным. Известно, что в Москве, получив сообще­ние о поставлении в декабре 1375 г. на место еще живого Алексея нового митрополита «всея Руси» — Киприана, стали во всеуслышание бранить византий­ ского императора и патриарха Филофея, называя их «литвинами». По-видимому, тогда же князь Дмитрий Иванович распорядился исключить из числа поминае­мых во время церковной службы имя византийского «царя». За всем этим чувствуется не только минут­ ное настроение, но и явное намерение великого князя разорвать путы церковно-иерархических связей с Константинополем. Примером могли послужить Болгария и Сербия, где давно уже существовали соб­ственные, независимые от Константинополя, церков­ные организации во главе с местными патриархами.

Церковная политика великого князя Дмитрия бы­ла направлена на создание самостоятельной велико­русской церкви, глава которой, митрополит, изби­рается и действует согласно указаниям светских вла­стей. Здесь, как и во многом другом, Дмитрий ставил задачи, решить которые удалось лишь его правнуку-Ивану III.

Действия великого князя вызвали острое недо­вольство значительной части духовенства. Наиболее-авторитетным лицом церковной оппозиции был уже известный читателю игумен Сергий Радонежский. Его ближайшими сподвижниками были игумены подмо­сковных общежительных монастырей Афанасий (Вы­соцкий монастырь близ Серпухова), Федор, племян­ник Сергия (Симоновский монастырь на южной ок­раине Москвы), Иван (Высоко-Петровский мона­стырь на северной окраине Москвы), Андроник (Спасский монастырь на р. Яузе).

Церковно-политическим идеям Сергия сочувство­вали многие представители боярства. У московских «старцев» имелись единомышленники и в других кня­жествах.

Летом 1378 г. «старцы» предприняли первую по­пытку заставить князя Дмитрия отказаться от его планов относительно Митяя. Они сделали ставку на митрополита Киприана, который в 1375 г. был по­ставлен на Литву с тем условием, что после смерти: Алексея он объединит под своей властью всю митро­полию.

Фигура митрополита Киприана стараниями исто­риков и литературоведов в последние годы все ярче выступает из мрака забвения. Диапазон оценок его личности и деятельности очень широк: от «прохо­димца» до одного из крупнейших деятелей «право­славного возрождения», утонченного интеллектуала, далеко обогнавшего свое время.

Биография Киприана известна лишь в самых об­щих чертах, с большой долей предположений. Буду­щий митрополит происходил из знатного болгарского рода Цамблаков. В юности он покинул родину и вместе с выдающимся деятелем древнеболгарской ли­тературы, впоследствии патриархом, Евфимием Тырновским перебрался в Византию. Приняв монашество, Киприан долгое время жил на Афоне[74]. Здесь, в ска­листых горах над Эгейским морем, ютились десятки больших и малых монастырей. В XIV—XV вв. Афон был самым авторитетным центром православного мо­нашества, питомником высшей церковной иерархии, рассадником не только теологических, но и общест­венно-политических доктрин.

Вероятно, именно на Афоне Киприан познакомил­ся с патриархом Филофеем, пережидавшим там тя­желые времена изгнания. В 1364 г. Филофей вновь вернулся на патриарший престол и призвал Киприа-на для выполнения различного рода ответственных поручений. В ходе одной из своих дипломатических миссий Киприан сумел расположить в свою пользу литовских князей и с их помощью стал митрополи­том Киевским в декабре 1375 г.

Митрополит Алексей и его окружение, по-видимо­му, не питали к литовскому митрополиту особой вражды. Во время своего приезда в Северо-Восточ­ную Русь в 1374 г. он поразил их своими обширными познаниями, увлек головокружительными планами объединения всех сил православного мира для борь­бы с натиском мусульман и католиков. Невозмути­мых, погруженных в молчание лесных подвижников Киприан сумел заинтересовать рассказами о визан­тийском исихазме — мистическом течении, последова­тели которого путем строгого аскетизма и особого рода психофизических приемов «приближались к бо­гу». В молитвенном экстазе перед их взором вспыхи­вало ослепительное сияние — то самое, что, согласно Евангелию, окружило Христа в момент его общения с богом на горе Фавор.