— Ограбление! — повторил Пакстон, глядя на меня со странным выражением. — Вы были бы не так уверены, что речь идет об ограблении, Сирльз, услышь вы то, что слышал я!
Я обернулся к Кораму, но тот лишь пожал плечами.
— О чем вы говорите? — спросил я.
— Разве Корам не рассказал вам?
— Он сказал, что ночью вас что-то разбудило. Вы вышли из студии, намереваясь разобраться, что случилось.
— В общих чертах, все верно. Я и в самом деле проснулся — и разбудил меня голос!
— Голос?
— Прошло часа два с тех пор, как вы ушли. Я крепко спал и внезапно проснулся и сел в кровати: мне послышалось, что прямо за дверью кто-то вскрикнул.
— Что же это был за возглас?
— Вначале я не сумел понять; но спустя недолгое время вскрик повторился. Голос был скорее не мужской, а мальчишеский; этот голос произнес только одно слово: «Никрис!»
— И затем?
— Я выпрыгнул из кровати и на мгновение замер — все это казалось просто невероятным. В студии, как вы знаете, нет электричества, иначе я бы непременно включил свет. Примерно с минуту я колебался, после отдернул занавески и стал прислушиваться у двери. В этот миг крик донесся в третий раз — теперь я точно мог сказать, что кричал кто-то, стоявший прямо за дверью.
— Вы имеете в виду дверь, выходящую в сад?
— Да, да — дверь рядом с тем местом, где стоит моя койка. Тут я наконец принял решение. Я взял маленький револьвер, который постоянно держу под рукой с тех пор, как закончил работу над статуей Никрис, отпер дверь и вышел в сад…
У дома послышался шум колес экипажа — кэба или автомобиля. Раздался громыхающий голос. Корам бросился к двери.
— Морис Клау! — воскликнул я.
— Доброе утро, мистер Корам! — донесся из темноты этот неповторимый голос. — Доброе утро, мистер Сирльз!
Вошел Морис Клау.
На нем был коричневый допотопный котелок и длинный потрепанный плащ с пелериной; под плащом блестели лаком остроносые парижские туфли. Глаза, скрытые пенсне в золотой оправе, внимательно вглядывались в темные уголки вестибюля. Реденькую бесцветную растительность едва ли можно было назвать украшением массивного подбородка Клау. В сумрачном свете на его лице, показавшемся мне более желтым, чем обычно, проступали мертвенные синеватые тени.
— А это, — продолжал Морис Клау, когда взволнованный скульптор сделал шаг вперед, — мистер Пакстон, потерявший свою статую? Доброе утро, мистер Пакстон!
Он поклонился, сняв котелок и обнажив свой величественный, высокий лоб. Корам собрался было запереть дверь.
— О, нет! — остановил его Морис Клау. — Дочь моя принесет мне подушку!
Пакстон недоумевающе глядел на эту сцену; в его взгляде отразилась полная растерянность, когда вошла Изида Клау с огромной красной подушкой в руках. Плащ скрывал ее гибкую фигуру, поднятый капюшон обрамлял смуглое прекрасное лицо — впечатление она производила завораживающее. Изида поровну наградила нас с Корамом одной из своих ослепительных улыбок.
— Пред тобою мистер Пакстон, — сказал ее отец, указывая на скульптора и затем на дочь. — Пред вами дочь моя, Изида. Изида поможет нам искать Никрис. Зачем я здесь, старый дуралей, положено коему спать? Позвал меня пояс статуи вашей. Я помню так хорошо, как его выкопали. История его неизвестна мне, но будьте уверены, она зловеща. Начните сначала, будьте любезны, мистер Пакстон!
— Я безмерно вам обязан! Не согласитесь ли войти и присесть? — произнес Пакстон, ошеломленно глядя на девушку.
— Нет-нет, постоим мы! — ответил Морис Клау. — Стоять хорошо, стоять во весь рост; поскольку умеет то делать человек, превосходит он других животных!
Нам с Корамом манеры Клау были не в новинку, но Пакстон, судя по всему, счел его полнейшим безумцем. Тем не менее, он приступил к рассказу и довел его до места, на котором нить повествования была прервана появлением Мориса Клау.
— Помедленней теперь, — сказал Морис Клау. — Дверь в студию вы оставили открытой?
— Да; но отошел от двери не более чем на десять ярдов. Никто не смог бы незаметно вынести скульптуру из мастерской. Вспомните, она ведь весит немало.
— Минуточку, — вмешался я. — Вы уверены, что статуя находилась на месте, когда вы выходили?
— Уверен ли! Светила полная луна, и стоило мне отдернуть занавески, как я увидел фигуру Никрис!
— Вы прикасались к ней? — прогрохотал Морис Клау.
— Нет. Это мне было ни к чему.
— Сколь сожалительно, мистер Пакстон! Чувство осязания, оно такое утонченное!
Всех изумили его слова.
— Выйдя за дверь, — продолжал Пакстон, — я оглянулся по сторонам. Никого не было видно. Затем я подошел к стене — ярдах в десяти, не более — и, подтянувшись на руках, выглянул на улицу. Она была совершенно пустынна, лишь на противоположном углу я заметил констебля. Мы с ним немного знакомы, и его присутствие убедило меня в том, что через стену никто не смог бы забраться в сад или выбраться оттуда. Я не стал его звать и немедленно вернулся в студию.
— В целости, сколько времени отсутствовали вы в мастерской? — спросил Морис Клау.
— Полминуты, не больше!
— И, вернувшись в мастерскую?
— Я с первого же взгляда заметил, что статуя исчезла!
— Боже правый! — воскликнул я. — Все это кажется просто невероятным! Констебль находился на посту?
— Да; там всегда дежурит полицейский. С того места, где он стоял, хорошо видна двойная дверь, выходящая на улицу. Потому можно сказать, что статую Никрис вытащили через сад — либо же она растворилась в воздухе! Единственная калитка, ведущая в сад, также открывается на улицу. Иначе, чем магическими чарами, я не могу объяснить исчезновение статуи!
— Ах, друг мой, — сказал Морис Клау, — говорите вы о магии столь буднично! Как ничтожно мало известно вам, — он развел свои длинные руки, воздев лицо, — о феномене двух атмосфер! Продолжайте же!
Клау словно излучал сверхъестественную силу, что произвело известное впечатление на Пакстона.
— Трон, — продолжал скульптор, — остался в мастерской.
— И статуя — была к нему прикреплена?
— Эта часть работы еще не была завершена. Необходимые материалы привезли только сегодня.
— Сколько понадобилось бы времени, дабы снять ее? — прорычал Морис Клау.
— Зная, как именно изготовлена скульптура, немного — ведь я уже говорил, что работу не закончил. Около получаса; так показалось бы мне до сегодняшней ночи!
— Итак, вкратце дело сводится к следующему, — сказал я. — В течение тридцати секунд, в то время как констеблю видна была двойная дверь, а вы находились в десяти ярдах от калитки, кто-то отделил статую от трона — на что понадобилось бы тридцать минут искусного труда — и, не попадаясь на глаза ни вам, ни полицейскому, вынес ее из дома.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});