Но вдруг? Если София утверждает, что чувствует опасность для своей подопечной — значит, так оно и есть. Мир — слишком сложная штука, а созданные Творцом люди — одни из самых совершенных Его механизмов. Которые при этом понятия не имеют, что за возможности в них понапиханы.
Да и у него самого сердце было не на месте.
И ведь, казалось бы, у тебя подозрения на то, что где-то в Седьмом отделении Имперской канцелярии сидит человек, который «выпалывает» юную поросль одаренных, а ты за девчонку, которая нашла родичей, переживаешь! Но Ян чувствовал, что в истории с Кристель Штайн все не так просто.
— Едем домой, — сказал он сестре.
— Но!..
— Ты собираешься штурмовать это поместье, допрашивать слуг и вызволять бедняжку из лап ее отца?
— Нет, но…
— Или, возможно, ты собираешься привлечь к делу жандармов?
— Ну, Ян!
— Вот и я про то же. Поехали домой. Нужно все обдумать.
София с недовольным лицом еще несколько секунд смотрела в спину брату, после чего выругалась по-фински и пришпорила коня.
Вернувшись в поместье, Ян первым делом устроил мозговой штурм. Вывалил на Софию все свои измышления, касающиеся произошедшего, Лизу с Никитой тоже подключил. Все присутствующие без оговорок признали, что дело странное, но дальше их мнения разделились.
— Ей грозит опасность! — напирала София. — Мы должны ей помочь! Я могу ночью проникнуть в поместье графа и обыскать его!
— Да ничего с девчонкой не случилось, — рассудительно говорила Лиза. — Если она правда дочка этого фон Мантайфеля, то папенька просто припрятал ее до поры, чтобы не стать посмешищем. Заодно и ей разума дать — надумала тоже, сцены устраивать! Наверняка ведь вломилась, крича: «Я ваша дочь!»
Никита пожимал плечами, как бы говоря: «Мне эти ваши благородные дела до одного места! Решите спасать — пойду спасать. Забыть — забуду!» Ян же никак не мог выбрать, какую из линий поведения предпочесть. Он не верил, что граф способен причинить зло девчонке — пусть бы она и была неправа, считая его отцом. И тем более, если она не ошиблась. Скорее права Лиза — аристократ всего лишь пытается избежать скандала.
Но и предчувствия сестры нельзя было сбрасывать со счетов. Да и собственное волнение за Кристель тоже. В конце концов, Эссены приняли ее под свое крыло, а значит, должны по меньшей мере удостовериться, что с ней все в порядке.
«В принципе, — размышлял он. — Не так уж сложно проникнуть в поместье графа. Опыт, что ни говори, имеется, а сражаться мы не планируем. Тихонько войдем, посмотрим в гостевых комнатах — не в подвал же он найденку спрятал! — и уйдем. На месте определимся, оставить Кристель у графа или забрать с собой. Восьмое отделение, понятное дело, за такое по головке не погладит. Дядя будет в ярости — проникновение в жилище аристократа не шутка! Но это только в том случае, если он будет об этом знать. А как он узнает? Эссены могут ходить по полному опасностей, искаженному Адом мертвому лесу, полному чудовищ! Что им загородный дом затворника? Тем более в этой сонной провинции меры безопасности наверняка не такие драконовские, как во Львове!»
Ян уже почти решил озвучить это свое решение, когда в дверь кабинета после стука вошел управляющий поместьем.
— Господин маркиз, — произнес он. — Госпожа Штайн просит о встрече. Она только что приехала и ждет в своей комнате.
Штепан Марке был осведомлен о поспешном отъезде, практически бегстве компаньонки Софии. Как и о том, что его наниматели пытались ее догнать и вернуть. И поэтому он пребывал в некоторой растерянности — слишком уж быстро сегодня происходили события.
— Пошли! — София потратила на размышления меньше всего времени. Пока другие только поднимались, она уже выскочила за дверь.
— То есть граф ее отпустил? — недоуменно спросил Никита, который, как и управляющий, уже слегка запутался.
— Попрощаться, наверное, — кивнула Лиза.
Ян ничего не сказал. Следом за всем остальными он отправился в комнату Кристель Штайн.
Глава 11. Кристель
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я струсила! Попросила возницу высадить меня неподалеку от ворот, а когда он уехал, так и не смогла заставить себя подойти к ним.
Кристель рассказывала о произошедшем ровным голосом, который совсем не дрожал от рыданий. Но слезы текли. Две ровные, словно прорисованные влажной кистью дорожки тянулись от ее глаз, почти сходясь на остром подбородке. Ян смотрел на них и чувствовал неловкость, хотя плачущих девушек успел повидать — взять хотя бы младшую сестру или Лизу Казанцеву.
Но в том, как текли слезы у «воспитанницы» Софии было что-то неприличное. Нечто такое, что человек не может контролировать. Как болезнь, на проявления которой смотреть всегда неприятно. Поэтому взгляд от лица девушки Ян все же отвел, переведя его чуть ниже.
Платье девушки пребывало в полнейшем беспорядке и было, пожалуй, непоправимо испорчено. Пыль и грязь — ладно, с этим, пусть и не без труда, справятся прачки. Сорную траву, которую собрали широкие юбки, тоже. А вот без следа избавиться от прорех в ткани в тех местах, где она проиграла сражение с кустами и колючими ветками, вряд ли удастся.
Царапины на обнаженных участках кожи, грязные ладони, колтуны в волосах — Кристель явно досталось. Но вовсе не от похитителя, как предполагали Эссены, а от собственной глупости.
Потому что все оказалось до смешного простым. Не было никакого злобного отца. Никаких заговоров и тайн. Была глупая девчонка, которая получила письмо от незнакомца и, почти не раздумывая, бросилась к искомой родне. А в шаге от встречи с ними испугалась. И не смогла войти в дом.
— Я вокруг поместья ходила. Не знала, что дальше делать. Упала в овраг, еле выбралась. А потом на дорогу вышла, там меня фермер один, он в Кенигсберг ехал, до города отвез. А сюда уже на извозчике. Хорошо хоть, деньги остались — чудом кошелек не потеряла.
Лиза с Никитой, сразу сообразившие, что ситуация с девицей разрешилась без применения силы и проникновения в поместье графа, сразу ушли тренироваться. Обычно они это делали по утрам, все вместе, но Кристель загонщики… не то чтобы недолюбливали — просто старались пореже находиться в ее обществе. Сын кузнеца как-то сказал, что у нее взгляд иногда застывает, и это здорово пугает. А красавица-мещанка заявила, что у нее в присутствии найденки начинает болеть голова.
Ян подобные приметы никогда без внимания не оставлял, но проверка Кристель способностью Эссенов ничего странного не показала. Девушка как девушка. Молчаливая, скромная, неразговорчивая. И взгляд у нее был нормальный, на самочувствие она не влияла. Глупости, в общем, какие-то. Юноша списал объяснения соратников на банальную ревность. Они, дескать, трудом, потом, а иногда и кровью свою верность должны доказывать, а девчонка с улицы пришла, и сразу на все готовое.
Звали загонщики и Яна — до турнира оставалось совсем немного времени, а их командная работа до сих пор оставляла желать лучшего. Но юноша решил пока остаться с Кристель и Софией и теперь наблюдал, как одна беззвучно плачет, а вторая поглаживает ее по плечу и шепчет успокаивающие слова.
— Поверила! Дура! Так только в дамских романах бывает! — продолжала горевать Кристель. — Бедная мещанка оказывается потерянной дочерью аристократа. Она находит его, а он ее принимает!
— Все хорошо. Все уже хорошо, — как заведенная повторяла баронесса.
— Простите меня! — всхлипывала найденка. — Вы так мне помогали, а я бросилась к этому графу и даже вам ничего не сказала! Я так виновата!
— Ну что ты! Любая на твоем месте поступила бы так же! — продолжала увещевания София, напрочь забывая, что сама бы она так никогда не сделала.
Ян кивал, мол, да. Не виновата. Любая бы, точно-точно. Но думал он вовсе не об этом. Его почему-то не оставляла мысль, что возвращение девушки выглядит еще более странным, чем отрицание графа, утверждающего, что к нему в поместье никто не приезжал.