— Это заметно, — проговорила княгиня. — Он всегда отличался сухостью и педантичностью ученого.
— Разве ты была недовольна его отчетами, которые он аккуратно посылал тебе в первое время моего пребывания в университете? — спокойно спросил Вольдемар. — Он не знал, что, собственно, ты желала знать, а потому я посоветовал ему писать подробнее о моих занятиях.
Княгиня опешила.
— Ты, кажется, знаешь все подробности нашей переписки и даже отчасти… придавал ей известное направление?
— У доктора Фабиана нет от меня тайн, а я со своей стороны находил вполне естественным, что тебя интересуют мои занятия, — ответил Вольдемар так равнодушно, что подозрения матери относительно того, что ее тогдашний план был открыт, тотчас же исчезли.
— Лев очень радуется тому, что будет иметь возможность служить тебе гидом во время твоих охотничьих экскурсий в окрестностях Вилицы, — сказала княгиня, чтобы переменить разговор.
Нордек посмотрел на брата, все еще стоявшего возле его кресла, и произнес:
— Боюсь только, что мы совершенно по-разному понимаем охоту. Ты и на охоте остаешься элегантным кавалером, который может прямо из леса показаться в гостиной, со мной же ты должен будешь гоняться за дичью не разбирая дороги; не знаю, понравится ли тебе это?
— Ну, в наших польских лесах дело обстоит посерьезнее, чем в спокойных рощах Альтенгофа. Ты сам скоро увидишь, возможно ли при встречах с волками иметь «салонный вид». Я часто предпринимаю довольно смелые прогулки, и так как Ванда тоже страстно любит охоту… ты ведь знаешь, что она в Вилице?
Этот вопрос был задан совершенно неожиданно, тем не менее Вольдемар очень спокойно ответил:
— Графиня Моринская? Да, я об этом слышал.
— Графиня Моринская! — с упреком повторила княгиня. — Ведь это — твоя двоюродная сестра, да к тому же она вскорости станет тебе еще ближе. Лев, ты, вероятно, не станешь скрывать от брата то, что для посторонних еще является тайной?
— Конечно, нет! — быстро подхватил князь. — Ты, Вольдемар, само собой разумеется, узнаешь, что Ванда… моя невеста.
При этих словах Лев с напряженным вниманием посмотрел на брата; княгиня в течение нескольких секунд тоже пристально смотрела на его лицо, но на нем не было заметно ни малейших признаков волнения, черты Вольдемара оставались неподвижны, и он не изменил даже своей удобной, слегка небрежной позы.
— Твоя невеста? — произнес он. — Вот как?
— Это, кажется, нисколько не удивляет тебя?
— Нет, — холодно ответил Вольдемар. — Я ведь знаю, что ты всегда был неравнодушен к двоюродной сестре и что ни мама, ни граф Моринский не станут противиться этому браку. Желаю тебе счастья, Лев!
Последний с искренней сердечностью пожал протянутую ему руку, хотя ему было все-таки неприятно касаться этого вопроса. Княгиня тоже предпочла не разбирать его более подробно и перешла на другую тему:
— Ты еще сегодня увидишь Ванду и ее отца, мы часто с ними видимся. Но, прежде всего, как тебе нравится Вилица? Ты не сдержал слова; тогда, в С., ты обещал приехать весной, а вот прошло целых четыре года, пока ты наконец решил побывать здесь.
— Я все собирался и не мог собраться. — Вольдемар встал и подошел к окну. — Ты права — Вилица стала мне совершенно чужой, и я должен буду на днях опять осмотреть все владения, для того чтобы поближе познакомиться с ними.
Княгиня насторожилась.
— Все владения? Не думаю, чтобы они представляли для тебя интерес, не говоря, конечно, о лесах, которые имеют громадную прелесть для охотника. Что же касается остального, то управляющий может сделать тебе подробный доклад. Он, вероятно, уже сказал тебе, что хочет уйти?
Этот вопрос был брошен совершенно между прочим, и ничто не выдавало того напряжения, с которым ожидали ответ.
— Да, — ответил Вольдемар, глядя в окно. — Он уходит весной.
— Мне очень жаль, что ты теряешь такого хорошего служащего, тем более что я являюсь косвенной причиной его ухода. Во многих отношениях его трудно будет заменить. К сожалению, он слишком привык к постоянному отсутствию хозяина и не признает никакого авторитета; мне пришлось несколько раз напоминать ему, что замок и княгиня Баратовская ему не подчинены. Мне кажется, что он не прочь остаться, если ты разрешишь ему по-прежнему разыгрывать роль неограниченного властелина. Все, конечно, зависит от тебя, и я всецело подчиняюсь твоему решению.
Молодой Нордек сделал отрицательное движение.
— Я только вчера приехал и ничего не знаю. Если Франк хочет уходить, то я не буду его удерживать, и если причиной его ухода действительно являются недоразумения с замком, то ты, надеюсь, не думаешь, что я приму сторону управляющего, чтобы обличать свою мать.
Княгиня вздохнула свободнее, она все-таки была не совсем спокойна за Франка.
— Я знала, что могу рассчитывать на тебя, — заявила она, вполне удовлетворенная этим первым свиданием с сыном. Все вполне соответствовало ее желаниям. — Я хотела… А, вот и ты, Бронислав, — обратилась она к брату, который как раз входил в комнату под руку с дочерью.
Вольдемар при последних словах княгини также обернулся. По-видимому, он был все-таки поражен тем, что увидел; он знал только шестнадцатилетнюю девочку, а эта Ванда была совершенно незнакома ему. «Она обещает стать красивой», — говорила когда-то княгиня про свою племянницу и, очевидно, сама не ожидала, насколько оправдается ее предсказание. Особенно красивы были большие темные глаза, красоту которых графиня Моринская прекрасно сознавала и умела ею пользоваться.
— Вольдемар, вы удивили всю Вилицу своим приездом, — проговорил граф. — И с первого же момента застаете в своем доме гостей. Мы, собственно, хотели уехать уже сегодня, но, узнав, что вы здесь, решили остаться, чтобы приветствовать вас.
— Конечно, кузен Вольдемар, — подтвердила Ванда, обворожительно улыбаясь, и с самой грациозной непринужденностью протянула ему руку.
Нордек поклонился своей прекрасной кузине очень официально. Он, по-видимому, не заметил протянутой руки и не услышал любезного родственного обращения, так как, не ответив на него ни слова, обратился к Моринскому:
— Надеюсь, вы уезжаете не из-за меня, граф! Пока я — тоже гость моей матери, и мы в одинаковом положении.
Граф был очень приятно удивлен подобной вежливостью, которой, вероятно, не ожидал от своего племянника, и ответил очень любезно, тогда как Ванда молчала, плотно сжав губы. Она сочла подходящим встретить молодого родственника со всей непринужденностью светской дамы, чтобы великодушно избавить его от неприятных воспоминаний, и вдруг увидела, что ее великодушие отвергнуто. Ледяной взгляд, с холодным равнодушием скользнувший по ней, доказал девушке, что Вольдемар забыл свое прежнее чувство к ней, но не простил обиды и теперь мстит за нее.