Людей, подобных хозяевам этого уютного дома, Кристоферу не доводилось встречать еще ни разу в жизни. Все они отличались душевной тонкостью, остроумием, живой и непосредственной реакцией. Беседа текла непринужденно и непредсказуемо, то и дело сворачивая в новое, неожиданное русло. Трудно было не понять, что сестры чересчур умны для светского общества. Единственной темой, которой они не касались, оставался Крым, за что капитан Фелан испытывал искреннюю признательность. Должно быть, собеседники понимали, что меньше всего на свете недавно вернувшемуся усталому солдату хотелось рассуждать о войне. Тактичность собеседников вызывала благодарность.
Однако личность Беатрикс до сих пор оставалась загадочной и представляла серьезную проблему.
Кристофер не знал, как ее определить и как к ней относиться. Свободная манера общения смущала и сердила. Бриджи и скрещенные по-мужски ноги выводили из себя. Странная, ни на кого не похожая дикарка.
Когда церемония чаепития подошла к концу, Кристофер поблагодарил за приятно проведенное время.
— Надеюсь на повторение визита, — заметила Амелия.
— Благодарю, непременно воспользуюсь приглашением, — отозвался капитан, хотя и не собирался приходить снова. Какими бы приятными собеседниками ни казались Хатауэи, принимать их следовало изредка и малыми дозами.
— Провожу вас до края леса, — объявила Беатрикс и направилась к Альберту.
Кристофер с трудом подавил недовольство.
— В этом нет ни малейшей необходимости, мисс Хатауэй, — возразил он.
— Знаю, — согласилась она. — Но хочу прогуляться.
Кристофер сердито сжал губы и протянул руку к поводку.
— Поведу сама, — последовал властный ответ.
Чувствуя ироничное внимание Роуэна, капитан Фелан предпочел смолчать и покорно вышел из дома следом за бескомпромиссной укротительницей терьеров.
Амелия подошла к окну и долго, пока покрытые нежно-зелеными почками и розовато-белыми цветами яблони не сомкнули кроны, смотрела, как двое идут через сад к лесу, а рядом послушно бежит собака.
Она задумалась о том, как по-птичьи ведет себя сестра с этим суровым, сдержанным офицером: то клюнет, то чирикнет, словно пытается напомнить о чем-то забытом.
Кэм подошел и встал рядом. Амелия прислонилась к теплому, надежному плечу мужа. На грудь легла сильная нежная рука, и она слегка вздрогнула от неожиданной, а оттого еще более желанной ласки.
— Бедняга, — тихо произнесла она, вспоминая полные тоски глаза Кристофера. — Я даже не сразу его узнала. Интересно, сознает ли капитан, насколько изменился?
Кэм легко прикоснулся губами к ее виску.
— Думаю, только недавно начал понимать, что вернулся домой.
— Раньше Фелан был на редкость обаятельным, но теперь стал жестким, угловатым. А иногда он смотрит так, словно ничего вокруг не замечает.
— Два года он хоронил товарищей и друзей, — негромко пояснил Кэм. — И участвовал в схватках, из которых все, кому довелось выжить, выходят железными. — Он задумчиво помолчал. — Разве такое забудешь? Лица тех, кого приходится убивать, остаются в памяти навсегда.
Амелия знала, что муж вспоминает эпизод из собственного прошлого, а потому повернулась и нежно обняла его.
— Цыгане не верят в войну, — прошептал Кэм в пушистые волосы. — Споры, ругань, драки — да. Но как отнять жизнь у человека, который не сделал тебе ничего дурного? Вот почему из меня не получилось хорошего воина. Точнее, это лишь одна из причин.
— Но по этим же причинам из тебя получился очень хороший муж.
Кэм крепче обнял жену и прошептал несколько слов на гортанном языке предков. Смысла Амелия не поняла, однако экзотическое звучание обдало горячей волной.
Она доверчиво прильнула, прижалась щекой к груди мужа и, размышляя вслух, негромко произнесла:
— Ясно одно: Беатрикс очарована капитаном Феланом.
— Раненые существа всегда ее привлекали.
— Зачастую раненые оказываются самыми опасными.
Кэм ласково погладил ее по спине.
— Что ж, значит, будем пристально следить.
* * *
Кристофер и Беатрикс шли к лесу. Она без труда поспевала за размашистым шагом капитана и уверенно вела на поводке Альберта. Настойчивость спутницы вызывала досаду, и все же присутствие экзотической красавицы не позволяло уйти в себя, замкнуться, отрешиться от окружающего мира и чудесным образом привязывало к реальности.
Взгляд то и дело возвращался к движению стройных бедер. О чем думали родственники, позволяя девушке ходить в брюках? Даже в домашней обстановке такая одежда казалась вызывающей. Капитан невесело улыбнулся: их с Беатрикс Хатауэй, несомненно, объединяло одно — ни он, ни она не вписывались в общепринятые рамки.
Однако существовала и заметная разница: он хотел и стремился вписаться. А она?
До войны жизнь катилась легко. Никогда не возникало сомнений, что следует сказать и сделать. А сейчас возвращение в светское общество напоминало вступление в игру, правила которой основательно стерлись из памяти.
— Собираетесь продать патент на офицерский чин? — спросила Беатрикс после долгого молчания.
Кристофер кивнул.
— Через несколько дней поеду в Лондон, чтобы официально оформить необходимые документы.
— О! — Она снова замолчала, а потом едва слышно предположила: — Должно быть, встретитесь с Пруденс?..
Вместо ответа Кристофер издал невнятный звук. В кармане пряталась затертая, изрядно помятая записка, которую он повсюду носил с собой.
«Я вовсе не та, за кого вы меня принимаете…
Пожалуйста, возвращайтесь домой и разыщите меня».
Да, он обязательно ее найдет и выяснит, что означают эти странные, щемящие слова. А потом он женится на той, которая их написала.
— Теперь, когда брата не стало, вам придется учиться управлять Ривертоном.
— Среди прочих дел, — лаконично отозвался Фелан.
— Поместье включает значительную часть Арденского леса.
— Я в курсе.
Нотки сарказма она, кажется, не заметила.
— Некоторые землевладельцы злоупотребляют вырубкой в интересах местного производства. Надеюсь, вам удастся избежать непростительной ошибки.
Кристофер промолчал в надежде, что томительный разговор сойдет на нет.
— Хотите вступить в наследство? — неожиданно спросила Беатрикс.
— В данном случае мое мнение никого не интересует. Я следующий по родственной линии, и этим все сказано.
— Но личное отношение очень важно, — не сдавалась Беатрикс, — потому я и спросила.
Кристофер потерял терпение.
— Отвечаю: нет, я не хочу наследовать Ривертон. Поместье всегда предназначалось Джону, и я чувствую себя наглым самозванцем и узурпатором.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});