выдал ему картину, и он ушёл.
– Богатый, вроде, – задумчиво сказала жена, когда мы закрыли за ним дверь, – и культурный, раз готов платить за картину. А сколько он, кстати, за нее заплатил? Картина совсем небольшая была…
Поддавшись на уговоры жены, пересчитал деньги. Успокоил себя тем, что никакого уговора не пересчитывать, не было. В конверте оказалось тысяча двести рублей.
– Вот это да! – мечтательно протянула Галия, пока я пристраивал конверт с деньгами на указанное хозяевами место. – Может, Юрка прав, что на художника хочет выучиться? А?
– Не забывай, дорогая, наши соседи члены Союза художников СССР. Оба. А это имя, знакомства, это как гарантия качества для покупателей, понимаешь? Молодой, никому неизвестный художник, и трети этого не получит за свою работу. А то и меньше. Трудно сказать, я не разбираюсь в их внутренней кухне.
– Ну и что? – загорелась жена. – Даже треть! Это же так много! Представляешь? Сижу дома, рисую не спеша и такие деньжищи получаю!
– Так-то да, – вынужден был согласиться я. – Но представь, у тебя ребёнок маленький, как тебе тогда рисовать? Только отойдешь от полотна в другую комнату, как он кисть схватит и маленько картину усовершенствует. Придется податься в постмодернисты, чтобы объяснить людям хоть как-то, что это такое на картине изображено.
– Он же не всю жизнь будет маленький, – возразила она и поджала губки. – И что такое постмодернизм? Про модернизм я читала, а это что такое?
– Хм… сказал я и задумался. Спалился, что ли, раз супруга еще ничего не знает о постмодернизме? Да нет, точно уже должен быть!
– Это такое модное течение сейчас на Западе, оно до СССР еще не дошло, возможно. Я в ГДР от кого-то слышал. Но тебе вряд ли понравится. Ну и в целом, – я вздохнул, – дорогая, я совсем не против, чтобы ты как художник реализовалась. Всем, чем нужно будет, поддержу, ты же меня знаешь. Я просто хочу, чтобы у тебя был план «Б» на случай, если что-то пойдёт не так. Диплом Горного института получить, в любом случае, надо. Согласна?
– Конечно, я понимаю.
– Трудовую книжку где-то держать тоже надо. Не успеешь оглянуться, а уже на пенсию выходить, надо иметь стаж и хорошую зарплату в последние годы перед пенсией, но и это мы организуем.
– Трудовая у Тараса Семёновича в институте, – напомнила мне Галия. – И на ЗИЛе стаж идёт. И скажешь тоже, что не успеешь оглянуться! Мы же совсем с тобой молодые! Нам еще до этой пенсии жизнь прожить надо!
Я снова вздохнул. Блин, и я когда-то точно также думал! Помню, как-то с друзьями, когда мне лет двадцать было, обсуждали что-то про тридцатипятилетнего мужика, так мы его искренне считали старым. Мол, все у него уже позади. В отличие от нас… А потом, когда 58 стукнуло…
– В общем так, – подытожил я, – нравится тебе, учись, кто же против. Тем более, у тебя сейчас есть возможность бесплатно обучаться у художников очень высокого уровня. Это дорогого, на самом деле, стоит.
– Ура! – обрадовалась Галия.
Можно подумать, до этого я ей запрещал. Вот такой страшный деспот и сатрап, который вдруг решил смягчиться. Гормоны, похоже, у нее во всю из-за беременности играют…
Вдоволь наговорившись, мы с женой покинули чужую квартиру.
Если посмотреть непредвзято, то, конечно, это шанс для Галии, – думал я, стоя у лифта. – Елена Яковлевна её любит и Галия к ней тянется, самое то для учителя и ученика. Мало того, Елена Яковлевна всю эту кухню бюрократическую Союза художников изнутри знает, подскажет, с чего начать. Опять же, художники её в свой круг общения введут, Галия знакомствами полезными обрастёт. Если бы Елена Яковлевна ещё, при этом, её всем своей ученицей представляла, это здорово облегчило бы ей жизнь в художественной тусовке и многие двери открыло бы.
Правильная подача молодого дарования это семьдесят процентов его успеха. И тут без помощи наших соседей-художников не обойтись, если хотим, чтобы Галия не просто рисовала в своё удовольствие, а вышла на профессиональный уровень. Но все равно, скорее всего, без профильного образования ее другие художники никогда не будут воспринимать полностью как свою… Может, если дело с рисованием хорошо пойдет, после Горного еще и в Академию искусств какую Галие податься?
– Я ещё буду гордиться, что женат на известной художнице, – обнял я жену и ободряюще чмокнул в макушку.
У нас дым стоял коромыслом. Никто и ничто уже не могло удержать Никифоровну затянуть свои любимые песни. К нашей компании присоединилась Ирина Леонидовна из соседней квартиры. По её счастливой улыбке и по тому, как охотно она подпевала вместе с Ксюшей Никифоровне, понял, что, наконец-то, любимые женщины Ивана друг другу понравились. Ну и слава богу.
Вечер получился замечательный. Начал уже привыкать к тому, что люди могут завалиться в гости не то что без приглашения, а, даже, и без предупреждения. И мне это даже нравиться начинало. Достаточно вспомнить свою жизнь после развода. Пришел с работы, стандартная рутина – смотреть очередной опостылевший сериал, похожий на другой… А уж фильм найти хороший, да в особенности когда политкорректность в Голливуде победила здравый смысл и британских королев в девятнадцатом веке вдруг стали играть негритянки… Да тогда негритянку и горшок бы не пустили вынести за белой королевой, не то что на трон не пустили бы! За работу по выносу горшка между собой богатые и знатные белые люди бились и интриговали!
Вечером вышли из дома вместе с Егорычем, я с собакой гулять, а он домой понёс беляши Родьке и Грише. Никифоровна его с пустыми руками не отпустила. Договорился с ним, что они, если гулять пойдут завтра, то закроют нашу квартиру ключами, что у Гриши хранятся. А то у меня нет ещё одного комплекта Никифоровне оставить. Кстати, сделать ещё парочку надо, мало ли приедет кто.
Наутро в университете посыпались известия, как снежный ком. Почувствовал в какой-то момент, что начинаю теряться в событиях. Во-первых, Лёха напомнил, что нам сегодня надо ехать на переговоры по стройотряду. А я ещё, даже, не звонил на предприятие. Хорошо автоматы телефонные стоят внизу, в первом же перерыве дозвонился и договорился о встрече. Пришлось, конечно, понервничать – все телефоны были заняты, девушки по ним беседовали. А сколько такой разговор продлится, дело совсем