class="p1">Со стороны первого этажа то и дело раздаются женские крики. Жуткая истерика. Женщина кричит на кого-то. Слышны маты и звон бьющейся посуды.
Я не знаю, что мне делать. Хочется уйти, но я понимаю, что одной мне не покинуть этот дом.
Минут через тридцать, наконец, дверь открывается, и в комнате появляется Илья. На нем нет лица. Взгляд потерянно-напряженный.
– Поехали. Я отвезу тебя домой, – произносит он без эмоций. Я хочу спросить, что здесь происходит, но не решаюсь. Он такой злой и расстроенный.
Верх берет меня за руку и ведет за собой. Когда мы выходим в коридор и спускаемся по лестнице на первый этаж, я озираюсь по сторонам. Мне не хочется столкнуться с той женщиной. Здесь тихо и никого нет, только в гостиной, которую мы проходим на пути к выходу, я замечаю разбитую вазу и несколько рамок для фотографий, лежащих на полу.
Верх выгоняет машину из гаража, и я устраиваюсь на пассажирском. Он резко срывается с места, дает по газам и, уже спустя пару минут мы мчим по городской дороге к моему дому.
Я не могу перестать думать о случившемся в его доме. Украдкой бросаю взгляды на Верха. Он так напряжен, так сильно его пальцы сжимают руль, так резко он переключает скорости на коробке передач, становится не по себе. Я чувствую, что ему больно. Илья не сводит взгляда с дороги, но мыслями он где-то далеко.
Я не хочу, чтобы он думал, будто это праздное любопытство. Знаю. Что лучше промолчать, но не могу оставить его одного. Если мы вместе, значит, и боль должны делить поровну.
– Илья, что случилось?
Он бросает на меня беглый взгляд. Так, словно только что вспомнил обо мне.
– Ничего. Не забивай себе голову, – рычит в ответ и замолкает, разгоняя машину еще больше. Словно избавиться от меня хочет быстрее. Когда он останавливается на перекрестке, я касаюсь его плеча, слегка сжимая его.
– Илья, если я спрашиваю, значит, для меня это важно. Ты напряжен. В таком состоянии водить машину опасно. Я же вижу, что мысли твои не здесь…
– Вика, я же сказал, ВСЕ НОРМАЛЬНО. Я просто отвезу тебя домой. Сейчас у меня важные дела!
Мне обидно от его слов и от того, как резко он ответил. Отворачиваюсь к окну, сглатывая образовавшийся в горле ком.
– Вика, – он зовет меня, но я не поворачиваюсь. Не хочу, чтобы Верх видел слезы. Не хочу показывать ему свою слабость, если Илья не хочет делиться своей.
– Вик, – трогает меня за руку, я одергиваю ее.
– Твою мать! – вскипает он и резко тормозит.
Меня подбрасывает на сидении. Не успеваю понять, как это происходит. Верх просто выходит из машины.
Мы на мосту. Он идет через дорогу, сквозь поток несущихся машин.
Я выбегаю из салона и, захлопнув дверцу, направляюсь к нему. Застываю на разметке полосы. Здесь такое напряженное движение, машины несутся с огромной скоростью! Уличив наиболее безопасный момент, срываюсь вслед за Ильей.
Он у парапета. Пальцы до белых пятен сжимают холодный метал ограждения. Верх склонился вниз, словно пытается прийти в себя. Мне хочется обнять его, хочется разделить с ним боль. Но он такой закрытый, такой неприступный.
– Что случилось, скажи? – голос дрожит от волнения, но мой настрой более чем уверенный.
– Ничего. Я сейчас отвезу тебя домой, – повторяет уже заезженную пластинку.
Илья поворачивается ко мне, впивается взглядом. В нем так много боли, и это меня пугает.
– Нет. Пока не расскажешь, что произошло, я не уйду.
Мое упрямство ему не по душе. Вижу, как вздуваются вены на его шее, а лицо парня искажается гримасой злости. Он отворачивается, смотрит в сторону горизонта.
– Ублюдок…– рычит Илья, наконец-то выпуская эмоции.
Бурный поток реки, над которой мы стоим, глотает мощность его голоса. Но даже несмотря на это, от его громкого крика дрожь бежит по телу.
– Я просил его не говорить ей! Просил делать все тайно, если уж так приспичило! Нет, бл*ть, он обрюхатил эту шлюху и теперь пытается свалить от матери! Он сваливает, забирая все, что у нас есть!
Меня начинает трясти от волнения.
Получается, та женщина, крики которой так напугали меня – его мать. Я понимаю его боль и чувство беспомощности. Илья замолкает и смотрит мне в глаза, и эмоции, бушующие внутри него, едва не сбивают с ног. Я тянусь к нему рукой, накрываю его ладонь своей. Он опускает глаза на место нашего соприкосновения.
– Я знаю, что не смогу помочь, – произношу, прочищая горло. Мне больно за него, больно за его маму. Ни одна женщина не достойна такого. Но это жизнь, и случиться может все что угодно, даже с самыми добрыми и хорошими людьми.
– Но я буду с тобой, Илья. Я обещаю тебе, что мы пройдем это вместе. Ты не один.
Парень хмурится. Я вижу, как его глаза заполняются влагой. Он отводит их, кивает в знак согласия. А потом просто берет и сгребает меня в охапку.
Его руки так крепко сжимают меня, он утыкается носом в основание моей шеи. Мы стоим посреди автодорожного моста над Доном. Мимо нас на огромной скорости снуют машины, но это место сейчас кажется нам таким тихим, таким спокойным.
– Я знал о ней. О его шлюхе. Я знал, что он уже год как таскается с ней. Понимал, что угрозами ничего не решить…
Илья отстраняется.
– Помнишь, ты спрашивала, зачем я пошел в военное?
Я киваю.
– Мать всегда хотела этого. Хотела, чтобы я был как ее брат, полковник. Успешный и богатый человек. Мне это на хрен не нужно было. Да и честно говоря, я особо не задавался вопросом, что мне нужно от жизни. Мне всего восемнадцать, я хочу прожигать свои дни ярко, я хочу наслаждаться и кайфовать, а не топтать плац. Бабки я всегда мог поднять. Не так чтобы прям много, но на гулянки и девчонок хватало.
Я отвожу взгляд в сторону. Мне не нравится думать о том, сколько девушек у Ильи было до меня. Это ведь прошлое, мы в настоящем.
– Ты была права, когда говорила, что военка – не мое, – голос Ильи вырывает меня из раздумий. – Но моя мать… В тот день, когда она узнала об измене отца, я вернулся домой под утро… очередная гулянка с пацанами. Ее нигде не было, в доме было все перевернуто. А когда я зашел в ванную, она лежала там с перерезанными венами…
Мне больно это слушать. Не представляю, каково ему.
– Она… она