Читать интересную книгу Всем бедам назло - Чак Норрис

Итак, мне было приятно сознавать, что теперь, после ухода из большого спорта, я могу немного расслабиться, так как мне больше не нужно постоянно готовиться к очередному турниру, однако меня беспокоила мысль о том, что у меня не было работы. Чем же я буду заниматься оставшуюся жизнь?

Однажды вечером за обедом Стив Маккуин задал мне сложный вопрос, который, по сути, стал началом моей совершенно новой карьеры:

— Чак, если ты больше не собираешься участвовать в соревнованиях, да к тому же продал все свои школы, может, тебе попробовать сниматься в кино?

— Ты что, смеешься? — возразил я. — С чего ты взял, что я могу стать актером?

Стив посмотрел на меня так, словно видел самые глубины моего сердца и разума.

— Актером быть легко, — сказал он. — Быть хорошим актером — это другой разговор. Для этого требуется быть киногеничным, и, на мой взгляд, у тебя это есть. Но это может определить только кинокамера. Ты либо понравишься ей, либо нет, но пока ты не попробуешь — не узнаешь ответ на этот вопрос. Я весьма советую тебе попробовать.

Следующие несколько месяцев я продолжал преподавать боевые искусства, но слова Стива не шли у меня из головы. Я провел небольшое исследование, и выяснилось, что на тот момент в Голливуде числилось около шестнадцати тысяч актеров, которые едва сводили концы с концами, получая в среднем три тысячи долларов в год.

Когда во время очередного занятия я поделился со Стивом этой статистикой, его лицо расплылось в улыбке:

— Помнишь свою философию, которую ты всегда напоминаешь своим ученикам: ставьте цели, мысленно представляйте результаты и примите решение достичь успеха, устранив все препятствия со своего пути? Ты мне это проповедуешь уже два года, а теперь говоришь, что есть нечто, что ты не можешь сделать?

— Я не сказал, что не могу этого сделать, — возразил я Стиву. — Я просто сказал, что шансы весьма малы и… да хватит ухмыляться, так как я уже решил, что попробую!

Стив рассмеялся:

— Я так и знал!

По дороге домой я размышлял о масштабах этого дела. Я собирался заняться совершенно новым для меня делом, не имея практически никакого опыта. К тому же мне исполнилось уже тридцать четыре года, у меня была жена и двое детей. И тут я вспомнил историю о шмеле. С точки зрения аэродинамики шмель не может летать. Его тело слишком вези ко для размера его крыльев. Однако, очевидно, шмель об этом не знает и поэтому летает! С постановкой целей получается практически то же самое: нет ничего невозможного, если только вы не будете считать что- то невозможным для себя. С другой стороны, если вы верите в Бога и в себя, тогда возможно все!

На следующий день я решил разузнать, есть ли поблизости школа актерского мастерства, и вскоре обнаружил, что занятия в подобных школах стоять очень дорого. Однако, поскольку я демобилизовался из рядов К ВС с отличием, государство взяло на себя частичную оплату моего обучения. В справочнике «Желтые страницы» я вычитал, что знаменитая преподавательница актерского мастерства Эстель Хармон принимает студентов, имеющих право на государственную дотацию, и записался в сс школу. Обучение в школе было дневным, занятия длились от шести до восьми часов в день. Мы изучали сценическую речь, чтение, сценические движения, а также основы актерского мастерства.

На первом уроке Эстель попросила меня прочитать сцену ссоры между мужем и женой. Я буквально окаменел от страха. После занятий Эстель отвела меня в сторону и сказала:

— Для спортсмена вы самый негибкий человек из всех, кого я когда- либо встречала.

— Знаете, Эстель, мне никогда в жизни не было так страшно, как сейчас. Я даже не представлял себе, насколько трудно быть актером! — ответил я.

Эстель учила студентов, что один из секретов актерского мастерства заключается в том, чтобы вызывать сильные эмоции из своего прошлого и опираться на них, чтобы изобразить подобные эмоции на сцене. Она побуждала нас практиковать этот метод на наших репетициях.

Однажды на занятии Эстель велела каждому студенту встать перед классом и спеть песню, сопровождая ее пантомимой. Ожидая своей очереди, я в ужасе пытался вспомнить хоть какие-нибудь пару куплетов.

Когда подошел мой черед, я встал и уже собирался признаться, что не могу вспомнить ни одной песни, как вдруг мне на память пришел случай из прошлого. И я запел «Дорогие сердца и ласковые люди» — ту самую песню, которую разучил в детстве с мамой.

Я изобразил, что пою, раздеваясь и становясь под душ. Я не знаю, как звучал мой голос, но помню, что когда закончил, то ощутил изумительное чувство выполненного задания. Это был мой первый опыт обращения к личным переживаниям для того, чтобы выступление стало живым. И я понял, метод действительно работает!

Одним из регулярных заданий, которые ставила перед нами Эстель, было разыгрывание сцен, после чего студенты разбирали выступление своих товарищей. Когда Эстель просила меня дать оценку другим, я всегда начинал с чего-нибудь позитивного, затем говорил о том, что с моей точки зрения можно сделать лучше, и заканчивал еще одним позитивным утверждением. Я никогда не говорил кому-то из сокурсников, что он выступил плохо или неправильно. Я считал, что любую сцену можно сыграть лучше или хуже, но неправильно сыграть нельзя. Я всегда старался найти что-то, что мне понравилось в их выступлениях. Иногда говорил: «Я бы сыграл здесь вот так», но при этом никогда не критиковал. Большинство сокурсников примерно так же относились ко мне, когда оценивали мои выступления.

Однажды я играл в сцене и, как мне показалось, выступил довольно хорошо. Как обычно, Эстель велела одному из студентов оценить мое выступление. Парень почему-то решил устроить мне форменный разнос. Он в пух и прах раскритиковал все, что я делал, и закончил несколькими едкими замечаниями в мой адрес:

— Ты самый худший актер из всех, кого я видел. С чего ты взял, что вообще сможешь быть актером?

И пока он продолжал распекать меня перед Эстель и всеми остальными студентами, я почувствовал, как у меня прилила кровь к лицу. Мне было неловко, и я начал злиться.

— А кто ты такой, чтобы указывать мне, как играть? — огрызнулся я. — Ты занимаешься здесь столько же, сколько и я! — Затем я повернулся к Эстель: — Эстель, я согласен выслушивать критические замечания от вас, потому что вы знаете, о чем говорите. Но этого типа я слушать не собираюсь.

С этими словами я вышел из класса и больше туда не возвращался, хотя до сих пор с большой благодарностью вспоминаю уроки Эстель.

Со своим небольшим актерским опытом я решил попытать счастья на прослушиваниях для телешоу и телефильмов. Первое прослушивание было связано с маленькой ролью в каком-то фильме. Представьте мое удивление, когда я пришел на пробы и увидел там больше сорока парией, которые ожидали своей очереди! Я узнал среди них нескольких актеров и подумал: «Неужели у меня есть какие-то шансы против этих ребят?» Не стоит и говорить, что меня постигла неудача.

Как учитель боевых искусств, я всегда старался показывать своим ученикам положительный пример. Теперь, став начинающим актером, я представлял себе того героя, которого однажды надеялся сыграть. По натуре я был тихим и замкнутым человеком, однако всегда придерживался строгих жизненных принципов. Я хотел создать образ героя, обладавшего подобными качествами и ценностями, — человека, который использовал свое владение каратэ, чтобы бороться с несправедливостью.

Когда у меня в уме сформировался нужный образ, я перешел к следующему вопросу — как претворить свою мечту в жизнь? После смерти Брюса Ли кинопродюсеры перестали считать фильмы о каратэ прибыльными. Я понял, что, если буду ждать, пока продюсеры сами ко мне обратятся, мне придется ожидать очень долго. Оставалось только одно — самому написать сценарий. Сейчас, оглядываясь назад, я удивляюсь своей смелости. Думать, что я смогу написать сюжет фильма, когда в Голливуде тысячи сценаристов, продюсеров и других творческих людей боролись за это, было просто смешно!

Однако идеи — интересная вещь. Они срабатывают только тогда, когда работаете вы! Поэтому я стал действовать, стараясь претворить свои идеи в жизнь.

Хотя я перестал выступать в соревнованиях на профессиональном уровне, я продолжал давать частные уроки, поддерживал связь со многими из моих бывших учеников, и самое главное — оставался в прекрасной физической форме. Однажды вечером после тренировки я обратился к своим «черным поясам» с просьбой помочь в разработке сценария фильма о каратэ. Джон Робертсон, один из моих первых «черных поясов», заговорил первым. Он сказал, что у него можно отнять картину о «Черных тиграх» — элитном подразделении спецназа во Вьетнаме:

— Мы назовем ее «Хорошие парни носят черное».

За несколько дней мы с Джоном составили план истории о парне по имени Джон Т. Букер — ветеране Вьетнама, боевых товарищей которого одного за другим убивают. Задача Букера — раскрыть эту тайну. Никто из нас никогда раньше не писал сценариев, да и денег на то, чтобы нанять писателя, у нас тоже не было. В конце концов мы вышли из поло- женя: уговорили Джо Фрэйли, нашего друга, профессионального писателя, написать сценарий, пообещав заплатить ему в том случае, если его купят. Джо написал короткий сценарий по нашему плану и принес его мне. Мне он очень понравился. Я искренне считал, что наш план может сработать, и поэтому перешел к следующему этапу (который, как я вскоре обнаружил, оказался одним из самых трудных) — поискам инвесторов для финансирования съемок нашего фильма.