Читать интересную книгу История запорожских казаков. Быт запорожской общины. Том 1 - Дмитрий Яворницкий

Место Базавлуцкой Сечи, описанное Эрихом Ласотой, представляется нам совершенно ясно. Ласота плыл по Днепру, из Днепра по Чертомлыцкому Днеприщу, из Чертомлыцкого Днеприща по ветке Подпильной, из Подпильной по ветке Сандалке, из Сандалки по ее рукаву Верхней Лапке, из Верхней Лапки в реку Базавлук и, наконец, рекою Базавлуком «до острова Базавлука при Чертомлыцком Днеприще». Это нисколько не противоречит тому, что у Ласоты остров Базавлук стоит при Чертомлыцком Днеприще, хотя в действительности Чертомлыцкое Днеприще отстоит от острова Базавлука, по прямому направлению, верст на восемь или на десять. Дело в том, что теперешние ветки – Чертомлыцкое Днеприще, Подпильная, Сандалка и Верхняя Лапка – составляют, в сущности, одну и ту же речку, но с разными названиями, которую можно принять от начала и до конца за Чертомлыцкое Днеприще, но в разных местах носящую разные названия, как видим тому пример на ветке Подпильной и речке Конке, в разных местах именующихся различными названиями[210]. Наконец, выражение «при Чертомлыцком Днеприще» можно понимать и в том смысле, как и теперь говорят: «не в далеком расстоянии от Чертомлыцкого Днеприща». Таким образом, взяв во внимание это обстоятельство, можно, кажется, без всякой натяжки сказать, что Базавлуцкая Сечь была не там, где находилась Чертомлыцкая Сечь, и не там, где расположена была Подпиленская, то есть не в деревне Капуливке и не в селе Покровском, а при теперешнем селе Грушевке Херсонского уезда, у устья реки Базавлука. Однако напрасно мы стали бы в настоящее время искать острова с названием Базавлук на реке Базавлуке, против селения Грушевки. Правда, здесь есть два острова, из коих один у местных жителей называется Девичьим, а другой вовсе не носит никакого названия. Но последний именно и нужно принять за остров Базавлук. Дело в том, что на большом пространстве от устья реки Базавлука вверх только и есть два острова; но нижний, Девичий, во всякую весну заливается водой и потому не может считаться годным для устройства на нем Сечи, а верхний, безыменный остров, почти никогда не заливается водой. Он-то и был, очевидно, местом второй Запорожской Сечи, Базавлуцкой.

Выбор места для Сечи на острове Базавлуке показывает большие стратегические соображения у запорожских казаков. Остров Базавлук расположен на четыре версты выше устья реки Базавлука, между лиманами Бейкуш и Журавливский, от Днепра удален по прямому направлению на 22 версты, и с южной, то есть татарской стороны защищен передовым островом Девичьим, стоящим на восемь верст ниже Базавлуцкого, островом очень низким, каждую весну заливаемым водой, но зато покрытым в летнее время таким густым лесом и такой высокой травой, особенно чакалом, вымелгой и осокой, что через них не было никаких средств и никакой возможности ни проехать, ни пройти; даже в настоящее время этот остров во многих местах решительно недоступен для человека. Ниже Девичьего острова, на пространстве десяти верст, до самого Днепра, идут густые плавни, покрытые большим лесом, заросшие высоким камышом и непролазной травой и изрезанные, вдоль и поперек, множеством рек, речек, лиманов и озер. С восточной стороны остров Базавлук защищен самой рекой и высоким берегом ее, так называемым Красным Кутом, получившим свое название от красной глины, с северной – лиманом Бейкуш, с западной – высоким, хотя и пологим кряжем, идущим вдоль реки Базавлука. Как бы свидетельством пребывания запорожских казаков на острове Базавлуке Сечей служат и до сих пор уцелевшие на нем неглубокие ямы, числом 21, расположенные совершенно правильно в одну линию одна возле другой, у восточной окраины острова, и напоминающие собой остатки сечевых куреней, или кошей, которые, по свидетельству Ласоты, были сделаны на Базавлуке из хвороста и покрыты, для защиты от дождя, лошадиными кожами[211].

Когда и кем основана Базавлуцкая Сечь и сколько времени она просуществовала, мы этого не можем сказать, за неимением на то каких бы то ни было указаний. Знаем лишь то, что Базавлуцкая Сечь ознаменована была пребыванием на ней Эриха Ласоты. Цель поездки Эриха Ласоты к запорожским казакам на Базавлуцкую Сечь связана была с идеей изгнания турок из Европы. Идея об изгнании турок из Европы занимала умы политиков еще в XVI веке: Испания, Италия, Германия составили союз против турок, к которому они нашли необходимым привлечь Польшу, Молдавию и даже Россию. К этому последовательно стремились Филипп II, испанский король, Григорий XIII, папа римский, Максимилиан II и Рудольф II, германские императоры. Каждый из них старался непременно вовлечь в это дело и Россию. Высказана была даже мысль обещать московскому царю Крымский полуостров, а потом и самую столицу турок, Константинополь, если он согласится принять участие в составленном союзе. Но так как всех этих союзников для осуществления идеи казалось мало, то нашли нужным привлечь к задуманному делу еще запорожских казаков, всегдашних врагов турок, как и всяких других мусульман. Особенно энергично хлопотал об этом Рудольф II и Григорий XIII. С той и с другой стороны отправлены были к запорожцам посланники: от императора – Эрих Ласота, а от папы – патер дон Александро Комулео. Как говорится в «Донесениях патера дона А. Комулео, благочинного св. Иеронима римского, о турецких делах»: «Александро Комулео был послан папой Григорием XIII к христианским народам Турции с апостольскими целями, и при этом посещении, длившемся три года, близко узнал число христиан, как латинских, так и греческих, находящихся в некоторых областях и царствах турецкой земли; узнал дух этих народов, видел те страны и военные проходы для войск и усмотрел, насколько легко и каким способом можно выгнать турок из Европы, о чем со всей откровенностью и доносил кардиналу Джиорджио Романо»[212].

Побывав в Трансильвании, Галиции, Молдавии и Польше и везде заручившись согласием со стороны правительств идти против турок, патер Комулео решил наконец отправиться и к запорожским казакам. «Казаки находятся у Большого моря (то есть Черного моря), – говорит он, – ожидая случая войти в устье Дуная. Число этих казаков не доходит и до 2000 человек. Думают, что они отправились туда по просьбе его цесарского величества: другие казаки находятся на татарской границе. Для личных переговоров с последними я поеду в Каменицу и куда понадобится». Переговоры Комулео с казаками продолжались около полутора месяцев, с самого конца апреля 1594 года и до половины июня. В то время казаки стояли в пяти днях пути от Каменицы, в числе около 2500 человек, вместе с кошевым («начальником») Богданом Микошинским. Последний письменно уверял папского посланника, что он готов со своими казаками послужить папе против турок. Заручившись этим письмом, Комулео стал настаивать, чтобы молдавский господарь соединился с казаками против общего врага. Но молдавский господарь, давший раньше полное согласие во всем следовать папскому нунцию, теперь отвечал уклончиво: частью из боязни турок, с которыми ему нужно было ладить, чтобы остаться молдавским господарем, частью же из боязни самих казаков, которые могли обратить оружие против него же самого.

Между тем, пока происходили эти совещания дона Александро Комулео с молдавским князем и с запорожскими казаками, в самой Сечи находился уже другой посланник – упомянутый нами Эрих Ласота. Его фамилия происходит от слова «ласый», он также был славянин, морав из Блашевиц, и потому мог свободно объясняться с запорожцами. Он застал здесь казаков без начальников, которые жили в отдельных кошах, и должен был ждать возвращения кошевого с похода, пробыв в Базавлуцкой Сече с 9 мая по 2 июля. Ближайшая цель его поездки состояла в том, чтобы, привлекши запорожских казаков к союзу с германским императором, заставить их держать в страхе татар и турок, готовившихся идти походом против Австрии. «Низовые или запорожские казаки, – пишет Ласота, – обитавшие на островах реки Борисфена, названной по-польски Днепр, предлагали свои услуги его императорскому величеству через одного из их среды, Станислава Хлопицкого, вызываясь по случаю больших приготовлений татар к походу и по случаю их намерения переправиться через Борисфен при устье этой речки в Черное море, препятствовать этому переходу их и всячески вредить им. Вследствие этого император решил послать им в дар знамя и сумму денег (8000 червонцев) и пожелал вручить мне передачу им этих даров, с назначением мне в товарищи Якова Генкеля, хорошо знакомого с местностями»[213]. План предполагавшихся военных действий против турок состоял в том, чтобы помешать татарам, уже переправлявшимся через Днепр, вторгнуться в Венгрию, для нападения на императорские владения, и таким образом отделить их от турецкого войска.

Прибыв в Базавлуцкую Сечь и прождав здесь сорок дней, Ласота наконец дождался возвращения кошевого с похода, который прибыл с большой добычей и с пленными, между коими был один из придворных самого хана, Беляк. От Беляка Ласота узнал, что хан выступил в поход с 80 000 человек и имел намерение двинуться прямо на Венгрию. После этого Ласота изложил свое поручение в казацком коше, и казаки по поводу его предложения разделились на две партии – партию начальствующих и партию черни. Чернь, после долгих споров, изъявила сперва свое согласие на вступление в службу под императорские знамена и в знак этого стала бросать вверх свои шапки. Она выражала полную готовность сражаться с турками за германского императора и не отказывалась даже двинуться в Валахию, а оттуда, переправившись через Дунай, вторгнуться в самую Турцию. Однако дальность пути, недостаток в лошадях и в провизии, вероломство валахов и их господаря, неопределенность условий самого Ласоты заставили запорожцев вновь рассуждать и спорить по поводу предложения, сделанного им немецким посланником. Конечным результатом этих совещаний и споров было то, что запорожцы решили вместе с Ласотой отправить к Рудольфу II двух своих посланцев, Сашка Федоровича и какого-то Ничипора, да еще двух членов товарищества, чтобы условиться с императором насчет их службы и содержания; в то же время запорожцы нашли нужным отправить послов и к московскому царю, как защитнику христиан, с просьбой прислать им помощь против турок, всегдашних врагов русских людей. С той и с другой стороны дана была грамота, заканчивавшаяся словами: «Datum в Базавлуке, при Чертомлыцком рукаве Днепра, 3 июля 1594 года».