Читать интересную книгу Новосёлы - Павел Мисько

— Ну, этот микроб-сороконожка не подойдёт… — отложил он один рисунок, а Серёжа смущённо опустил голову. Его, значит, микроб. Это же надо такое придумать!

— Та-ак… А этот похож на водолаза-глубинника… Неплохо нарисовано, молодой человек. Но наши эрпиды не страшилища… — От таких слов Павлуша сморщил одну щёку, как будто у него болел зуб.

— Антенны-локаторы? Как усики у майских жуков… А что? Локаторы мы можем ему приделать. Это ты хорошо придумал. А туловище как огурец… Нет, огурец, видимо, не то…

О моём!..

— Ну, а здесь просто человечек и просто собачка… — От этих слов Жора зашмыгал носом. — Эрпид-один и Эрпид-два — братья. Они как две капли воды похожи… Ничего, что одного на четвереньках водила Таня. Мы их сделаем одинаковыми, только раскрасим по-разному: одного в серебристую алюминиевую краску, другого — в золотистую, бронзовую.

Левон Иванович в третий раз подошёл к шкафу и вынул оттуда один-единственный листок.

— Вот какими вижу эрпидов я.

Мы столпились вокруг Левона Ивановича. Ну и здорово придумал он! Ну и художник! Конечно же, такими они и должны быть…

Вместо головы у эрпида кубик, вставленный углом в туловище. А туловище уже не кубик, а «шестиугольная призма» — так назвал Левон Иванович. И мы зашептали, стараясь запомнить: «Шестиугольная призма… Шестиугольная призма…»

— Гайка! — воскликнул я.

Очень уж на гайку было похоже туловище, только вытянутую сверху вниз. А там, где у гайки дырка с резьбой, — наоборот, выступ-животик, как будто сложенный из кусочков-клинышков. На самом выпуклом месте — отметинка, как пупок. Наверно, здесь будет тот окуляр, через который эрпид всё фотографирует и записывает на плёнку.

— Сейчас дорисуем антенны… — Левон Иванович взял у Серёжи коричневый карандаш и добавил усики-антенны. — Мы их сделаем из медной проволоки, подвижными, ниточками будем управлять, поворачивать. А может, и без ниток обойдёмся… Ну как, нравится?

Ещё бы не нравилось! Мы выкрикивали что-то несуразное, не разбери-поймёшь, прищёлкивали языками…

— Значит, понятно. Следующий сбор — через день, в воскресенье, в семнадцать часов. Приходите с пластилином и дневниками. У кого будут двойки-тройки, вместе решим: допускать такого к работе или нет. Народу не хватит — наберём ребят в театр из других домов.

Вот тебе и на!.. Как ведро воды холодной на голову вылил. Я думал, он уже забыл об отметках, а тут… Подразнил, завлёк в театр, а теперь подавай ему дневник… Пятёрки подавай, четвёрки!..

У меня хоть двоек нет, а у Жоры — хи-хи! — двоечка за стихотворение.

Один Павлуша спокоен. И мать его светится от радости… У этого тихони одни пятёрки — показывал дневник, я своими глазами видел.

Эх-ха… Ну, ничего. Повоюем! Учебный год только начинается. Мы ещё тоже можем показать себя!

Павлушина мама выходит вместе с нами. Она бережно несёт перед собой свёрнутый в трубку лист бумаги. На нём рисунки Ваньки и Таньки.

Тётя Люба задумчиво улыбается…

«Провалиться на этом месте!»

Наконец привезли деревья и кусты.

Сразу на двух машинах: на одной — деревья, на другой — кусты. Что были две машины, нам потом сказали. Когда они разгружались, никто из нас не видел — сидели в школе. А шли из школы, так сразу и увидели: деревьев навалено и кустов, кустов!

Дядя Левон один расхаживал по будущему скверу и прочищал ямки. Вырыли их неделю назад, и они почти все засыпались, кромки обвалились. Мы сразу направились к Левону Ивановичу.

— Салют, салют, «артековцы»! — обрадованно поднял руку он на наше приветствие. — Хорошо, что вы не задержались. Быстренько ранцы и портфели по домам и бегом сюда. Прикинем, что у нас есть и чего нет.

Рассыпались по квартирам мигом, собрались тоже быстро. И сразу ухватились за самое большое дерево, которое показал дядя Левон. Это был американский клён — ствол толстый, кривой. Корней почти нет, вместо них — какая-то закорючка. Хоть бы один тонкий корешок!

— В сторону, в сторону его… Дрова нам не нужны, верно? У нас ведь в квартирах батареи… — шутил Левон Иванович.

И ещё два дерева выбраковали. У одного была содрана кора, а у другого росло из подножия ствола, может, сто пасынков. «Засохнут тоже…» — сказал о них Левон Иванович. Остальные деревья — американские клёны — мы разложили рядком по росту.

— Эх-ха-ха… Мы же не просили: «Дайте нам целый ботанический сад!» Но ведь можно было хоть несколько каштанов, берёз, лип привезти… О груше или вишне я уж не говорю!.. — вздыхал Левон Иванович. — Что попало подсовывают домоуправлению, а оно берёт. Так что, поддадимся стихии? — И ответил сам себе: — Не поддадимся! Айда, «артековцы», на промысел!

Дядя вскинул лопату на плечо, как солдат винтовку.

— Времени мало, а работы много. В восемнадцать часов субботник. Вперёд! — скомандовал он.

Мы построились за ним и зашагали.

Шли сначала по нашей улице Мира к школе. А когда дошли до места, где вниз по склону спускается деревянная лестница, повернули не на неё, а наоборот — влево. От улицы Мира туда вела, перед самой школой, поперечная улочка.

Шли по ней, шли, пока асфальт не кончился. Здесь конец микрорайону. Так далеко в эту сторону мы ещё ни разу не заглядывали. Тут шла настоящая война. Воевали большие дома с деревянными хатками. Прорвутся клиньями-рядами в огороды, что около хаток, начинают окружать. Посылают в наступление машины, трактора-бульдозеры, словно танки, экскаваторы… Грузовики вывозят брёвна, бульдозеры сгребают в кучи всякий хлам и мусор, экскаваторы роют котлованы под фундаменты, собирают всё негодное и грузят на машины.

Только дошли, дядя Левон закачал головой: «Ну и варвары!» — и начал пререкаться с бульдозеристом, пожилым дядькой с блестящим, глянцевитым лицом.

— Куда же вы?! Разве не видите: эти кусты ещё можно пересадить!

— Самое лучшее уже выкопали! — крикнул из окошка бульдозерист.

— А чем это хуже? Ведь это смородина! А вы её под откос, срезаете!

— Снявши голову, по волосам не плачут! — опять крикнул бульдозерист. Но повернул трактор немного в сторону, послушался.

— Волосы… Голову! — бормотал недовольно дядя Левон.

И мы начали выкапывать эти кусты. Здесь не только смородина была, дядя узнал и крыжовник. А потом мы попали на заросли малинника, вишни, сирени. Левон Иванович так старался, так спешил их быстрее вырыть, что даже вспотел. Совсем забыл, что сердце больное! И мы старались: только он обкопает деревце — вырываем, отряхиваем землю с корней, относим в кучу. Наконец столько набралось всего — хоть на машину грузи!

— Ф-фу! Аппетит приходит во время еды… — разогнул спину дядя Левон, болезненно поморщился и погладил ладонью поясницу. — Надо отправить это добро…

Левон Иванович умел говорить так, что его всегда все слушались. И шофёр-самосвальщик поддался на уговоры, согласился, чтобы мы погрузили поверх земли в кузове свои «полезные ископаемые», согласился повернуть в сторону от своего маршрута.

— Покажешь ему наш дом, — посадил дядя Левон Жору в кабину самосвала. — И овраг покажешь — туда можно ещё ссыпать землю. Кустарник осторожненько скинешь и будешь ожидать нас, сторожить.

Уехал Жора, а у нас находка за находкой: груша, дикий виноград, белая акация, боярышник с крупными, как у шиповника, плодами!.. А около одного бывшего дома (остался один фундамент и мусор) дядя Левон прямо обмер: плакучая ива! Веточки тоненькие, золотистые, листочки серебряные. Свесила волосы к самой земле, пригорюнилась…

— Ах ты, моя красавица! Ах, ненаглядная! — пошёл Левон Иванович кругами вокруг ивы. — Представляете, ребята: тёмная ель, светлая берёзка и серебристая ива… Умри — лучше не придумаешь! А можно её и солитером сделать…

— Что-что?

Я смотрю на дядю — что он говорит? Разве Левон Иванович не знает, что солитёр — это такой гадкий, страшный червяк.

— За что вы… на неё? Хвалили, хвалили — и вдруг… — не выдерживаю я.

Левон Иванович смотрит мне в лицо и ничего не понимает: о чём я?

— Ах ты, ветеринар! — вдруг восклицает он и вбивает лопату в землю. Одной рукой упёрся в бок, а указательным пальцем другой постукивает мне в лоб, чтоб понял и запомнил: — Солитер — отдельно стоящее декоративное дерево. Красивое дерево… Так в книге «Садово-парковое искусство» сказано. А он о какой-то гадости вспоминает!

С очередными самосвалами уехали Серёжа и Павлуша. А я с дядей Левоном на четвёртом, еле вместились в кабину. Везли мы большую яблоню — ветви свисали с кузова до самой земли. Чтоб не потерять дерево, шофёр обтянул его сверху тросом.

Опоздали… У нашего дома уже много людей: моя бабушка с мамой, тётя Клава с тётей Климой, профессоршей, Серёжина мать, папы Жоры, Васи, Жени-большого, Галки, сам Женя с Галкой. Только Снежка у Галки не было. Все ожидали Левона Ивановича. Павлуша и Жора, зажав под мышками по лопате, учились ходить на них, как на ходулях…